Читать книгу "Царь муравьев - Андрей Плеханов"

И пошел я работать… Руки привычно делали свое дело, а вот голова думала всякие неправильные мысли, никак не могла от них избавиться. Мысли, естественно, крутились вокруг Женьки. Я говорил себе, что отношения наши в последнее время стали замечательными, что я ей нужен, что она сама позвонила и предупредила меня, и обещала, что мы скоро увидимся. Но сам как-то не верил в хорошее. Как скоро увидимся? Я хотел видеть ее прямо сейчас, задыхался без нее. И увидимся ли вообще? Почему она не объявляется – знает ведь, что я не могу без нее…

Я мучился, но все же надеялся, что муки скоро закончатся. Зря надеялся. Не позвонила Женя ни в этот день, ни в следующий. Я бродил по квартире как зомби, вечером сгонял в магазин, купил две бутылки вермута и попытался напиться, чего не делал уже сто лет. Даже этого не смог. Наверное, женькино неприятие алкоголя каким-то образом передалось мне – стакан «Букета Молдавии» влез в меня с трудом, а потом я побежал в туалет метать харчи. Прямо скажем, никакого удовольствия…

А на третий день мобильник нашелся. Позвонил заведующий реанимацией Саша Гужев: «Дим, ты искал сотовый?» «Да!!!» (вопль на все отделение). «Тут чего-то такое нашлось. Заглянешь?» «Лечу!!!»

Я примчался в реанимацию как ненормальный – потный и всклокоченный. По пути страшно боялся, что телефон будет не тот. Зря боялся. Он, он самый!

– Откуда он взялся? – спросил я, нежно прижимая смартфон к щеке и лаская его пальцами.

– Родственники Минкуса сейчас принесли.

– А что телефон у них делал?

– Ничего не делал. Санитарка, которая в ту смену работала, сказала, что сотовый принесли сюда вместе с Минкусом – решили, что его, значит. Потом, когда он помер, дочка его пришла вещи забирать, и мобилу тоже забрала. А сегодня она приходит и говорит: вот, телефон какой-то странный, на телефон не похожий, и не работает, и явно не папин, может, перепутали чего? Ну, я сразу про тебя и вспомнил, позвонил.

– Спасибо тебе, Саша!

– Не за что.

Я немедленно выбрался на улицу и отошел подальше от входа – в наш околобольничный парк. Затем произвел комбинацию действий – ту, которой научила меня Женя, и не имеющую ничего общего с обычным набором номера. Все это время боялся дышать, чтоб не спугнуть удачу…

Получилось! На экране высветилось сообщение о связи. Я набрал пароль и прижал телефон к уху. И услышал заспанный серебряный голосочек – самый любимый в мире.

– Алло…

– Женечка! – громко зашептал я. – Белочка! Это я, Дмитрий! Я!

– Ты? – В голосе ее прозвучало безмерное удивление, словно она никак не ожидала, что именно я могу позвонить с подаренного ею мне телефона. – Откуда ты? Можешь говорить свободно?

– Все тип-топ, – сказал я. Вы, конечно, сразу догадались, что фраза сия была условленной, и означала, что никто, к примеру, чистильщики, не стоит у меня над душой. – А ты как, милая?

– Все тип-топ.

– Голос у тебя недовольный. Я разбудил тебя?

– Разбудил. Но не в этом дело.

– А в чем? Что-то не так? Почему ты не звонила?

– Я? Да я тебе десять раз в день звонила! Кто-то брал трубку, но ответить, само собой, не мог. Чего ты там напортачил?

– Да ничего… – Я замялся, даже покраснел. – Потом все объясню.

– Телефон не попал никому в руки?

– Нет, что ты!

– Не ври! – крикнула она. – У кого он был?

– У мертвого пациента. У одного еврея.

– Это он пытался мне ответить? Мертвый еврей? Очень оригинально.

– Нет, наверное, его дочь.

– Ты свинтус, – сказала Женя. – И еще лузер. Понял?

– Понял. Я свинтус и лузер. А еще я очень тебя люблю. Когда мы с тобой увидимся?

– Скоро.

– Как скоро? Женечка, – взмолился я, – ты же знаешь, как мне без тебя плохо! Позволь мне взглянуть на тебя хоть одним глазком!

– Пожалуйста. Смотри.

Прошла пара секунд, и на экране появилась фотография, сделанная камерой смартфона – такого же, как и у меня. Женька сидела на кровати, в белых трусиках и желтой маечке, и показывала мне язык.

– Ну, как я тебе?

– Одной фотки мало.

– Прислать еще?

– Пришли мне себя, живьем.

– Ладно, – сдалась моя ненаглядная. – Когда у тебя отпуск? И насколько?

– Через две недели. На полтора месяца.

– Значит, увидимся через две недели. Зато мы будем вместе все эти полтора месяца, обещаю.

Мне следовало заорать от счастья, но я взвыл от горя.

– Почему? Я не протяну две недели, повешусь от тоски!

– Не повесишься.

– Повешусь! Утоплюсь! Скинусь с десятого этажа! Почему мы должны ждать? Я не могу больше!

– Милый, ну что ты? – в голосе ее появилась нежность. – Я тоже по тебе скучаю, очень-очень, места себе не нахожу. Все наши говорят, что на мне лица нет.

– Кто такие наши?

– Ты знаешь, кто.

Понятно кто – гнусные подлизы, жулики и проститутки. Украли мою белочку и не разрешают с ней видеться.

– Черт возьми, почему надо ждать две недели? – снова спросил я, не скрывая злости.

– Потому что я не могу появиться у тебя дома, за тобой постоянно следят.

– Кто следит?

– Все следят: и наши, и чистильщики.

– Да плевать мне на всех!

– А мне – нет. Слушай дальше: пока будешь ходить на работу, не сможешь со мной видеться. Но как только возьмешь отпуск, мы сделаем так, что ты как бы исчезнешь из города. Уедешь, к примеру, на юг. А на самом деле будешь со мной. Ты не против?

– Против! Я хочу исчезнуть сейчас, прямо сегодня!

– А отпуск?

– Я возьму отпуск!

– Сегодня?

– Ну, не знаю… – Я замялся. – Давай с завтрашнего дня.

– Это трудно – перенести отпуск?

– Раз плюнуть, – бодро соврал я. – А может быть, нам с тобой и вправду уехать из города? Двинуть в Крым, или даже за границу.

– Не получится.

– Почему?

– Скоро узнаешь.

– Я могу тебе перезвонить, Женечка?

– Сколько угодно, только чтобы никого рядом не было.

– Ежу понятно…

* * *

Окрыленный, и в то же время озадаченный, я двинулся к главному врачу. То что легко звучало на словах, на деле казалось почти неосуществимым. Передвинуть отпуск в разгаре лета, в нашей больнице, да еще мне, практически незаменимому…

«Незаменимых людей нет», – сказал я себе и решительно вошел к Серафимычу.