Читать книгу "Логика прыжка через смерть - Сергей Герасимов"

– Если кто-нибудь сунется, я пущу слезоточивый газ, – ответил Кипенников.

– Я распорядился выдать людям противогазы.

Это было совсем как та детская игра, только сейчас в ней все было не понарошку.

– Тогда я взорву литиевый заряд.

– Он, что, действительно может что-то взорвать?

– Чепуха, – ответила женщина.

– Почему бы вам не открыть представителям власти? – поинтересовался подполковник. – К тому же, мы с вами старые друзья. Открывай, падаль. Открывай.

– Собственность священна! – сказал голос из динамика.

Ударило так, что земля содрогнулась, господин Епинцев упал, рядом упала женщина, остальные устояли на ногах. В небо ударила вспышка света, вырезанная неровным прямоугольником и острые стекла, вмазанные в стены бетонного забора, оплавились. Вспышка нарисовала в небе перевернутый прямоуголькик, как будто проекцию на облачную муть, проекцию двора, в котором жил человек, погибший за убеждения. Над двориком поднялось облачко, черное сверху и оранжевое внутри, будто налитое светом тлеющих углей.

– Это? – спросил сам себя Епинцев, – Это ядерный взрыв? Срочная эвакуация!

Облако вздулось огромным грязным пузырем, пузырь лопнул, разбросав вокруг снежинки пепла и, – мгновенная остепительная вспышка – ярче чем электросварка – мигнула из-под пара и все на долю секунды стало черно-белым, каждая пещинка обрела свою тень, вспышка исчезла за облаком пара, поднимался темно-красный пеннный гриб – живой, бурлящий, в точности такой же, как и ядерный взрыв на картинке в учебнике по гражданской обороне. Вот шляпка оторвалась от ножки, почернела и стала подниматься. Шляпка была метров пять в диаметре.

Над Ыковкой прокатилась воздушная волна и замерла стонущим эхом в кронах звонких мертвых лесов. В доме старушки Александрины выпало стекло и вспугнуло осторожную кибернетическую горлицу. Горлица взлетела спиралью, тонко свистя кончиками крыльев, и заметила черно-красное облако над речкой. Ай да низко тучка опустилась! – примерно так подумала горлица своими куриными кибермозгами и полетела к лесу.

Далеко в поселке завыла собака; ей в тон завыла собачка другая; два голоса сплелись и унеслись в пространства; вернулись легким эхо, отраженные от трех с половиною холмов.

38

Поспав не больше получаса, он очнулся и встревожено поднял голову, прислушиваясь. Иногда доза оказывала на него странное действие – его чувства настолько обострялись, что он с трудом отличал сон от яви. Ему показалось что началась война, что все пункты гражданской обороны подняты по тревоге, что международные диверсанты готовятся к взрыву ядерного заряда и все пять поражающих факторов ядерного взрыва, названия которых Пша помнил наизусть, через несколько секунд начнут свое поражающее действие. Моя машина! – подумал он и бросился из дому.

Машина стояла на месте. Старенький Запорожец цвета сочной листвы (внизу сквозь цвет листвы пробивались первые ростки ржавчины) стоял с большой черной-белой табличкой на заднем стекле. Табличка изображала череп со скрещенными костями. Дело в том, что ради безопасности специалист по безопасности Пша подключал к корпусу Запорожца шестьстот двадцать вольт.

Слегка успокоившись, Пша проверил контакты и поднялся на террасу. Здесь была оборудована маленькая станция радиационного, химического и бактериологического контроля. Смутно он понимал, что война не началась, что международные диверсанты не готовятся к взрыву ядерного заряда, что все пять поражающих факторов… Но, сегодня Пша с трудом отличал сон от яви. Он взял в непослушные пальцы бинокль и вгляделся в ярко-серые горизонты. Вдруг в районе холма что-то ухнуло, секунды через две мигнула яркая вспышка, потом ухнуло еще раз, с запозданием. Пша стал по расчитывать расстояние до взрыва, по запаздываню звука, но тут увидел такое, что все цифры и формулы вылетели у него из головы и звонкими стеклышками осыпались на плитки террасы. Над тем местом, где, скрытое за деревьями, бежало русло сухой реки Хворости, поднимался грибок ядерного взрыва, настоящего маленького ядерного взрыва. Он перевел взгляд на шкалу щетчика – щетчик зашкалило.

Над Ыковкой летела, спасаясь в леса, одинокая кибергорлица. Пша проводил ее взглядом, разорвал пакетик с противорадиационной сывороткой и вколол иглу в левую руку повыше локтя. Впрочем, после такой дозы никакая сыворотка не поможет. Еще сутки или двое и Ыковка станет мертвым поселком. В зеркальном шкафчике, в том, который на кухне, Пша хранил энное количество непочатых бытылей с зеленым змием местного производства (производила змия самогонщица, специалист по теологии). Не пропадать же змию? – подумал Пша и, вздохнув, направился в кухню, – вот только автомобиль жаль, кто за ним присмотрит без меня?

Приложившись к змию, Пша набрал номер городской станции гражданской обороны.

– Алло? – вопросительно сказала станция.

– Я, здесь, это, – сказал Пша, но змий помешал закончить мысль.

– Что «это»? – спросила станция, на этот раз нетерпеливо.

– Я здесь: в Ыковке. Тут у меня ядерный взрыв. Почел долгом сообщить.

Станция бросила трубку.

– Ну, как хотите, – сказал Пша.

Он снова вышел на террасу и всмотрелся в дорогу, ведущую от реки. Перед глазами плыло, змий разгулялся не на шутку. Пша тряхнул головой: над дорогой летело нечто. Нечто имело метра три или четыре в размахе крыльев, а сами крылья были перепончатыми и тонкими. Такие можно складывать за спиной и много места они не займут. На черных крыльях виднелись желтые пятна. Само существо было черным, но блестящим, с желтым отливом. Оно планировало, почти не двигая крыльями, невысоко, над самой дорогой. Вот оно пролетело мимо окаменевшего скелета древнего дуба и Пша понял, что оно прозрачно. Нечто приблизилось, но не обратило на Пшу внимания. Пша успел разглядеть: морда мышиная или крысиная, но не такая вытянутая, длинные упругие усы, очень широкий рот в большую половину морды, рот открыт и в нем несколько длинных тонких зубов. Тело почти человеческое, только большое. На ногах и руках по три пальца и между пальцами перепонки. Тонкий хвостик, как крысиный, но длинее.

Пша перекрестился и моргнул; нечто исчезло.

Люди в Ыковке пока оставались спокойны; улыбался череп с костями, прицепленный к заднему стеклу пашиного Запорожца. Череп – тот даже смеялся, нарисованный черной тушью. Рисовал его Пша собственноручно и после легкой дозы – вот от чего череп вышел с улыбкой во все зубы.

Черная птица с желтым отливом сделала круг над Ыковкой и опустилась на окраине, у кладбища. Тяжело переваливаясь на кривых ногах, она подошла к ближней могиле.

– Ну как, лежишь? – спросила она.

– Лежу, – ответил из могилы молодой женский голос.

– Вот и лежи, не высовыйся пока.

– А мне чего, я и полежу, – сказал голос.

Пша очнулся от видения и захотел еще раз в жизни погладить свой Запорожец по капоту. Но, поразмыслив, он решил, что спуститься с крыльца он не сможет.