Читать книгу "Ледяная дева [= Сказочник ] - Наталия Орбенина"

— Дражайший Мелентий Мстиславович! А не скажите ли вы нам, отчего вы не стали разводиться со своей супругой и позволили ей марать и дальше ваше честное имя? — спросят обыватели, обеспокоенные общественной моралью.

— Это все потому, — выпятив грудь, начнет Горшечников, — потому, что моя несчастная жена попала под чары злого волшебника, ее преследует незримое зло, и только мое имя, наш брак с нею дает ей слабую надежду на спасение! И я, как истинный христианин и благородный человек, не мог отказать ей, и потому она по-прежнему остается моей женой. А мне остается только молить бога за ее здоровье.

— А нам придется не молиться, а требовать, чтобы директор гимназии уволил учителя, который страдает явным расстройством рассудка и несет сущую ахинею, — скажут озабоченные обыватели и погонят злополучного Мелентия взашей из его любимой гимназии.

Такие картины Соня рисовала в своем уме и смеялась над ними. Но другие мысли наводили на нее страх. Ни в коем случае они не могут никому говорить правды, ведь тогда Нелидовым действительно может заинтересоваться полиция.

Когда Соня разрешала мыслям бежать дальше, то неизменно она натыкалась на вопросы без ответов. Нет, она не страдала наивностью или легкомысленностью. Но все же три покойницы, молоденькие, прожившие с Нелидовым совсем немного! Три раза вдовец! Нет, он не может быть убийцей! Не бывает таких убийц, иначе бы мир перевернулся! Она не видит в нем ничего подозрительного или настораживающего, что бы ее вдруг испугало или вызвало сомнение. Наоборот, Феликс оказался почти таким, каким она рисовала в своем сознании образ мужа и возлюбленного. Так могла ли она после этого увидеть тень на обожаемом предмете? Невозможно, невозможно об этом думать. Что проку изводить себя вопросами, на которые нет ответа. Проще не думать вообще. Да и что теперь думать, ведь она сделала свой выбор! Она отдала ему себя. Она уехала с ним, значит, она приняла его таким, какой он есть. И таким, каким он был?

Ехать не ехать, в Россию или на край света, эти сомнения разрешил один неприятный эпизод. Софья и Нелидов познакомились с русским семейством, которое тоже путешествовало по Италии. Милая супружеская пара, они сами пожелали завязать знакомство с соотечественниками. «Супруги Нелидовы» хоть и сторонились знакомств, в этот раз отчего-то не устояли, видимо, устали от отсутствия общения. Новые знакомые выразили живейший интерес, когда Нелидов назвал свою фамилию.

— Уж не тот ли Нелидов, что в Петербурге пишет странные и загадочные пьесы для театра? — встрепенулась дама, видимо, большая театралка и почитательница искусств.

В другое время Феликс бы запрыгал от распиравшего его честолюбия и радости. Подумать только, его знают повсюду, он знаменит! Но в теперешних обстоятельствах он поспешно замотал головой.

— О, нет, нет, мы просто однофамильцы.

— Жаль! — протянула дама. — Впрочем, нет. Мне было бы чрезвычайно неловко говорить с человеком, о котором много писали газеты. Ведь вы наверняка слышали об ужасном самоубийстве его жены Соломеи Берг?

— Нет, господа, мы не имели счастья читать столичных газет, потому что давно не бывали в столице. — Нелидов сдержанно улыбнулся.

Софья же не проронила почти ни слова. Нет, им не удастся скрыться нигде. От нерешенных проблем не убежишь. Вежливо раскланявшись, они вернулись в свой номер молча, в удрученном состоянии духа. И уже через два дня покинули солнечную Италию и направились домой, в Россию.

Глава 25

Софью совершенно измотала дорога, и она уже не чаяла, когда же, наконец, они прибудут в Грушевку. Но, когда вдали она увидела знакомые очертания, в ее душе заскребли кошки. Она вспомнила, какой страшной и чужой ее провожала та же Грушевка.

«Ничего, теперь все пойдет по-иному, теперь все будет хорошо», — пыталась она побороть свои страхи и сомнения. Но это было совсем не просто. Одно дело плюнуть на общество, когда ты далеко, за тридевять земель, и никто не ткнет тебе пальцем в спину, никто не скажет злого слова, никто не смерит презрительным взглядом и не пригвоздит к позорному столбу. Когда она сломя голову убежала с Нелидовым, она понимала, что ее ждет, но только теперь помаленьку стали вырисовываться омерзительные черты незаконного сожительства. Когда нужно постоянно врать, кривить душой или быть готовой к унижению и неприличностям от всех, начиная от прислуги в гостинице и заканчивая людьми, которые раньше почитали за честь приложиться к ручке, теперь же они на порог ее не пустят.

По пути они несколько дней прожили в Петербурге. Пока Феликс бегал в издательства, Софья не сделала ни шагу из номера, боясь неприятных встреч. Единственный раз она покинула номер, и Нелидов на извозчике довез ее до дома Толкушиных на Сергиевской улице.

Подруги встретились со слезами. Ангелина Петровна постарела и вся измучилась неизвестностью, потому что с ее мужа так и не было снято подозрение в убийстве ненавистной Кобцевой. Более того, следователь арестовал Тимофея Григорьевича и поместил его в дом предварительного заключения. Несмотря на собственные несчастья, Ангелина Петровна приняла живое участие в судьбе подруги, она уже знала о ее побеге. И, увы, совершенно не одобряла. Впрочем, теперь, она не имела готовых рецептов семейного счастья и потому не посмела укорять подругу. У Толкушиной Софья пробыла недолго и поспешно вернулась в гостиницу. А на другой день она и Нелидов направились в Грушевку.

Когда Софья ступила на землю усадьбы, у нее закружилась голова от волнения. Каково-то ей тут будет? Станет ли этот дом ее настоящим домом, домом ее семейного счастья? Она подошла к крыльцу и радостно вскрикнула. На пороге в лучах последнего осеннего солнца грелся Зебадия.

— Зебадия! — закричала Софья. — Феликс, взгляни! Это же Зебадия!

Кот от ее возгласа привстал и выгнул спину, потянулся и неспешно подошел. Понюхал подол платья, подумал, подумал и стал тереться об ее ноги.

— Узнал! Батюшки, он узнал меня! — Софья схватила кота на руки и прижала к себе. — Милый мой дружок! Да как же я рада видеть тебя! Да как ты вырос!

Она трясла кота и плакала от умиления.

Слезы и плач последовали и после того, как в Грушевку, по просьбе Софьи, из Энска прибыли Матрена и Филипп Филиппыч. Тут уж рыданья, охи и ахи раздавались по дому целый день. Матрена в себя не могла прийти от сознания того, что она снова со своей ненаглядной девочкой. Ведь вся душа изболелась, исстоналась, жаловалась нянька. И ведь никому не поплачешься, люди-то вокруг злые и до чужой беды охочие. Как вороны ждут лишнего слова, чтобы потом разнести по всему городу и рвать на части, трепать за глаза несчастную сироту.

Когда Софья и Матрена остались одни, молодая женщина спросила настороженно:

— Как там поживает мой незадачливый супруг господин Горшечников?

— А что ему сделается-то! — махнула рукой нянька, точно муху перед собой представила. — Погоревал, погоревал, да и успокоился. Съехал на квартиру, правда, иногда забегает проведать, да скушать чего-нибудь вкусного, на холостых-то харчах много не нажируешь! Придет да и сидит, душу тянет разговорами. Все пытается выведать, где вы да что вы. А я ни-ни!