Читать книгу "Бом-бом, или Искусство бросать жребий - Павел Крусанов"

Когда хозяйка «метнула» на стол дымящийся чу-гунок молодой картошки, копчёную грудинку и миску жареных язей, Андрей не сдержался и достал из сумки оставшуюся бутылку мерло.

«Парадиз какой-то, — перенимая Катину повадку, подумал он, но тут же с несвойственным ему, вооб-ще-то, буквоедством поправился: — Нет, рай — это когда ты не знаешь, тепло тебе или холодно, одет ты или наг, сыт или в брюхе волки воют. Рай — это ко-гда у тебя нет того, что чувствует , когда тебе безо всего хорошо и ничего не нужно. Даже не так: рай — это когда ты знать не знаешь, что такое хорошо, потому что не с чем сравнивать». На этом педантизм его иссякнул/изошёл.

— Эта барская водица нам не годится, — приговор-кой встретил жест Андрея староста. Задубелое лицо его, непривычное, да и, пожалуй, не слишком приспо-собленное к улыбке, ласково оскалилось и слегка за-хрустело в тех неторенных местах, где пролегли све-жие складки.

«Как бишь его?.. Нержан Тихонович», — припом-нил Норушкин.

Староста встал и, мягко шлёпнув в сенях оторо-ченной каучуковой прокладкой дверью холодиль-ника, принёс в горницу объёмистую квадратную заткнутую куском сыра бутыль, при виде которой само собой, как туго колыхающийся серебристый пузырёк из торфяной озёрной воды, всплывало в памяти полузабытое слово «штоф».

— Злодейка наша, — представил бутылку хозя-ин. — На чесноке стояла, смородиновых почках, му-равьиных яйцах, змеином зубе, сливовой смоле и ещё кой на чём, что мы в секрете держим. И для веселья хорошо, и от хворобы всякой выручает. Злодейка на-ша — всем лекарствам мать. Отведайте.

Андрей отведал. Катя воздержалась, опаловыми пальчиками ущипнув поджаристого язька.

В груди Норушкина взметнулась пронизанная солнцем синяя волна и, накатив на сердце, отступи-ла. Градусов в «злодейке» было пятьдесят примерно семь.

С лилово-перламутровыми, чудесно промытыми внутренностями и сияющей под кожей в вездесу-щих капиллярах кровью Андрей приступил к делу:

— Я хочу купить в Побудкине свою же собственную землю, отстроиться и, Бог даст, обосноваться.

Староста замер на миг, и вдруг в горнице лопну-ла звонкая пиротехническая штучка:

— Андрей Лексеич! Да неужто?! Отец родной! Вот радость-то! Нельзя башню без пригляда дер-жать: хорёк какой-нибудь влезет, и на тебе — то пар-ламент горит, то дефолт, ититская сила!

В ушах Норушкина невесть откуда появилась гул-кая дымка — чёртово пойло! — так что он не пору-чился бы наверняка за адекватное осмысление услы-шанных в ответ слов и интонаций. Но Катя после подтвердила, что именно так — с восклицательными знаками — всё и было сказано, причём хозяйка и хо-зяин говорили хором.

Нержан Тихонович, смахивая с глаз счастливую слезу, заверил, что все бумажные вопросы и крюч-ки они уладят в уезде сами: автохтонам такие дела решать сподручнее — хоть понаслышке, но все (или почти все) здешние чиновничьи ухватки им извест-ны. А коль скоро понадобится присутствие Анд-рея — они известят.

Согласовав с Норушкиным кандидатуру стряпче-го, староста вызвал в избу Фому Караулова, которо-му велено было завтра спозаранку отправляться с барином в Новгород, чтобы оформить у нотариуса доверенность на ведение дел. Время шло к вечеру, сегодня они так и так не успевали.

— Как выясните цену земли, — предупредил Ан-дрей, — сразу дайте знать. Мне мигом деньги не со-брать.

— Господь с вами, барин, — раз в четвёртый уже за день героически осклабился староста Нержан/Не-смеян. — С нас одних недоимок, почитай, столько приходится, что хватит Крым у малорусов отку-пить.

— Крым возьмём не златом, а булатом, — пообе-щал Норушкин, внезапно ощутивший явный по-зыв зарычать, и великодушно махнул рукой — А недоимки прощаю.

Староста на время потерял дар речи и ожил лишь тогда, когда нащупал безотчётной рукой закупорен-ный сыром штоф.

Тут год не пей, два не пей, а за такое дело выпей…

И он плеснул жемчужной «злодейки» Андрею, решившей разделить судьбу Норушкина Кате, себе и благоухающему дымарём и прополисом новоис-печённому стряпчему Фоме.

Когда староста осведомился: не прикажет ли ба-рин баньку? — детка Катя взвизгнула от востор-га, предвкушая, на что Норушкин леденящим шё-потом заметил, что если она возжелает на полке разврата, это значит — у старичины просто никудышная баня.

Детка сказала: «Бурбон», — и с хрустом откусила проведавший сметану огурец.

4

Пока суд да дело (топить, выстаивать), Андрей ре-шил показать Кате Побудкино и попросил Фому провести их к дорогим руинам мимо места, где зве-рьё порвало Герасима и его физкультурников.

Вся деревня, казалось, была уже в курсе норуш-кинских планов. Разбившись на кучки и оседлав/об-ступив/обметав завалинки соседних дворов, мужи-ки увлечённо ткали невещественную ткань гряду-щего строительства. Андрей ловил невольно то там то сям выпархивающие кудельки:

— Ты печника-то настоящего видал? Настоящий печник печку не кладёт, настоящий печник печку вьёт!

— Да какой он плотник! Амбар рубит, а тот у не-го винтом завёртывается!

За деревней в небе кругами плавал коршун.

Зайдя окольным — вдоль берега Красавки — пу-тём в лес, Фома провёл Андрея и Катю с полверсты по несусветному бурелому и наконец указал в ело-вой гущине на смердящую, закиданную хворостом, лапником и мхом яму.

— Здесь, — скупо пояснил он.

Вокруг раскачивался и шумел летний лес, просеи-вая комаров сквозь своё сито. Над ямой в косых сол-нечных лучах, продравшихся сквозь ветки, в кото-рых потерялось небо, кружились оплывшие мухи.

— И каким только бесом вас сюда, дураков, за-несло? — в сердцах спросил Норушкин мертвецов. Воспоминание о кончине дяди Павла жарко ударило его по глазам, и в Андрее разом вспыхнула подостывшая было ненависть.

— Герасима, козла, послушались, на клад польстились стародедовский, — ответили из ямы мертве-цы. — А он, блин, и не Герасим вовсе, а чёрт-те что — типа, чучелко соломенное. Наши души неприкаяны, а у него, в натуре, души нет — жёлтый дым только. Мы молимся об избавлении, но Господь неумолим.

— Ой, — сказала Катя.

— Эка, хватились! — усмехнулся Фома.

— Мы хотели… — попытались оправдаться мерт-вецы.

— Мы хотели, мы хотели, даже яйца все вспоте-ли! — Слова Фомы падали тяжело, как камни, и ос-тавляли на земле вмятины. — Тут вам была шелуха от лука, а там теперь — самые слёзы.

— Какой клад? — не сразу подавил смущение Норушкин.

— Герасим сказал: фраера даванём, он нам фа-мильные сверкальцы и рыжьё сдаст. Здесь, мол, у него тайничок, кладка — чёртовой башней назы-вается.

— Ну? И что с вами случилось, банда?

— А больше мы тебе ничего не скажем, — замк-нулись мертвецы, — потому что мертвы, в натуре.

Андрей взглянул на Фому — на лице пчеловода проступила беспощадная, осмысленная свирепость. «То ли планеты так встали, то ли в атмосфере нела-ды, — подумал Норушкин. — Воистину, в России нельзя придумать ничего такого, что не случилось бы на самом деле».