Читать книгу "Нашествие. Мститель - Виктор Глумов"

Поразмыслив, Ксандр решил, что Вацлаву все-таки легче. Ксандр начал осознавать себя, нашел своё место… И понял, что те, кого он считал равными, никогда не примут его.

Зачем землян поселили к варханам? Тоже эксперимент? Все равно, что посадить белую ворону к черным и шарашить черных током каждый раз, когда те пытаются восстановить справедливость — заклевать тварь, недостойную жизни.

— Мы занимаем не своё место, — ответил он и себе, и Вацлаву.

— А где наше место?! Где?!

— У параши.

— И чё теперь делать? Назад проситься?

Вацлав напоминал побитого пса, был бы хвост — поджал бы. Пришла пора включать мозг, а пользоваться им Вацлав не умел, потому инстинктивно полагался на более умного товарища. Вот что-что, а инстинкты у Вацлава были дай боже.

— Просись. Поговори с мастером Фролом… — Ксандр представил, что останется один на один с варханами, и осекся. — Я не трус. Я остаюсь. Выход есть всегда. Мы заставим их себя уважать. Не силой, так доблестью.

Разумом Ксандра снова завладело Забвение. Если найти его, сделать то, что не сумел берсер, а потом признаться, что на самом деле он Дамир бер᾿Грон… Похоже, оружие Предтеч, восстановленное пеоном Омнием, единственный шанс добиться своего — по праву своего! — положения в обществе.

Ксандру нужно было подумать, в спокойной обстановке, вдали от недружелюбных взглядов. Правила Для офицеров и сержантов были мягче, чем для рядовых: служба окончена, делай, что хочешь. Если ты — никому не нужный землянин, чужак, с тебя никто не спросит, где был.

— Ты куда это направился? — не унимался Вацлав. — Наш дом теперь в другой стороне.

— Я буду ночевать у своей женщины, там хотя бы тепло. Кстати, я и тебе советую завести подругу, чтобы не тратиться на шлюх.

Вацлав скривился, вдохнул-выдохнул и смирился с тем, что ему придется терпеть варханов в одиночку.

— Не будь ты моим земляком, — покачал головой он, — я бы решил, что ты один из них.

— Я и есть один из них, — улыбнулся Ксандр и зашагал прочь.

Погода на Териане наладилась. Ксандр подставлял лицо лучам заходящего солнца, просыпалась память землянина и весеннее желание улыбаться прохожим. Шершавый асфальт подсох, черепица тоже, и дома не выглядели так уныло. С гор тянуло морозцем и свежестью.

Электростанцию все еще чинили — лязг, стук и грохот разносились по окрестностям, прорываясь сквозь мерный рокот реки. Железную тушу уже залатали, раскуроченные трансформаторы заменили, сейчас работы велись большей части внутри. Прианы на угловатой машине с лестницей цепляли провода на столбы.

Вон она, Юлькина хижина, — тянется парок из грубы. Ксандр ускорил шаг. Возле окна присел, заглянул внутрь: Юлька мыла жестяные миски в огромном тазу. Косынка съехала набок, светлые волосы растрепались. Сочные губы шевелились — Юлька напевала себе под нос.

Сердце часто забилось, Ксандр оббежал хижину, ворвался к Юльке, поднял её, сжал в объятиях и поцеловал. На пару секунд она окаменела, но, когда сообразила, что происходит, ответила на поцелуй и послушно легла на груду тряпья.

Слишком послушно. Излишне покорно. Но Ксандру не хотелось сейчас думать об этом…

Нежиться, обессилев, она не имела права, и после сразу же бросилась к недомытой посуде.

— Саня, как чувствовала, что ты придешь, поспешила. Иначе нагоняй мне был бы, — донеслось из кухни. — Ты узнаешь меня по тайному знаку, я узнаю тебя по перстню на пальце, наша память хранит забытые песни, мы умеем плясать первобытные танцы…

«Наутилус». Юлькина любимая группа — так называемый русский рок, который Саня всегда считал попсой. Как давно это было. Нет, не было. Ничего этого не было. Это память червяка, которого звали смешным именем Саня.

Зачем она поет именно эту песню?

— Прекрати! — прикрикнул Ксандр. — Пой что-нибудь другое.

— Извини… Забыла, Саня, забыла, что тебя «Нау» раздражает.

И как ей объяснить, что того Сани нет?! От него не осталось ни-че-го. Сейчас в его теле пробуждается Дамир бер᾿Грон, с которым сыграли злую шутку. Уж лучше бы он спал дальше. И ему не нравятся сами слова. Точнее, эти слова будоражат и достают образы из подсознания. Один за другим, как яркие, ни с чем не связанные картинки.

А Дамиру нельзя отвлекаться. Дамир в ловушке, выход из которой пробьет только Забвение.

Передышка. Затишье перед боем, перед его личной, даже не последней — послепоследней войной.

Пока Юлька возилась с ужином и кормила рабочих, Ксандр дремал, убаюканный треском поленьев в печи.

Закончив работу, Юлька легла с краю, прижалась и заглянула в глаза:

— Санечка, тебе плохо? Ты грустишь? — Она приложила ладони к его щекам. — Устал, наверное. У меня есть вино. Будешь?

Не дожидаясь ответа, вынула бутыль, где плескалась красная жидкость, разлила по стаканам, заслонила стол, развернулась и протянула выпивку Ксандру.

— Конечно, это не вино — наливка ягодная. Но ничего. Без неё трудно… — Юлька выпила залпом, зажмурилась, подождала, когда выпьет Ксандр, и протянула руки ладонями вверх. — Посмотри. Как у старухи. Тарелки приходится мыть дрянью, которая разъедает кожу.

Ксандру не было дела до её рук, в горле жгло: отвык от алкоголя.

— Саня? Санечка, ты со мной?

— Не называй меня больше этим именем.

— А… как мне тебя называть?.. Ксандром? — Юлька вытянула шею.

— Дамир. Дамир бер᾿Грон.

Тонкие Юлькины брови дернулись, она приподнялась на локтях и попросила:

— Дамир, расскажи, что тебя беспокоит. Это иногда надо — выговориться, облегчить душу.

И Ксандр заговорил. О том, что никогда ему не достичь прежних высот, он чужак среди варханов, а Дамир был великим, и его имя высечено на Камне славы. Он играл по-крупному, а Ксандр навсегда останется сержантом. И, если Дамир пробудится окончательно, он предпочтет смерть такому позору.

Голова кружилась, слова все лились и лились, а напротив были глаза человека, преданного ему до гроба. Правый — голубой, левый — ярко-зелёный. Юля слушала, пожалуй, слишком внимательно. Ксандр чувствовал подвох, но не мог остановить свою исповедь. Кольнул и отпустил страх: не слишком ли Ксандр откровенен? Впрочем, по сравнению с жаждой вывернуть душу наизнанку это не имело значения.

Юля держала его за руку, задавала вопросы, когда Ксандр замолкал. Кажется, он говорил о Забвении…

Потом накатила усталость, Ксандр уткнулся в подушку и захрапел, а когда проснулся на рассвете, устыдился слабости. Он помнил только, что жаловался на жизнь — позорно жаловался. Сделав вывод, что пить ему нельзя, Ксандр оделся и поспешил на построение.

Пока он шел через город, всё мерещились шаги за спиной, и Ксандр нервно оглядывался. Память Дамира беспокойно перебирала своих врагов и шелестела: «Забвение. Ты знаешь, где оно, но не помнишь. Тебя заставят вспомнить. Тебя убьют».