Читать книгу "Саркофаг - Андрей Посняков"

Не тратя времени даром, Максим, свернув к «Меридиану», подошел к гонявшим мяч подросткам, точнее, к болельщикам:

– Пацаны, тут машина старинная не проезжала? Смешная такая…

– Машина? Не, не видали…

– Да как же не видали, Витек? Нет, сегодня, конечно, не видали, а вот дня три назад – одна такая проехала. Точно, как вы, дяденька, говорите – смешная. Маленькая такая, голубенькая, у нас во дворе давно такие ржавеют. Друг ваш, что ли, на ней ездит?

– Ну да, приятель. А куда поехала, не видал?

– По Ленинскому. – Пацаненок пожал плечами. – А куда дальше – не знаю.

Значит, по Ленинскому… Значит, к Московскому… Впрочем, запросто на Варшавскую могла завернуть.

На Варшавской молодой человек остановился на углу, возле поваленной автобусной остановки, подойдя к сидевшим на лавочке старушкам, улыбнулся как можно шире:

– Ох, погода-то! Еще бы солнышко да небо синее-синее… как раньше!

– Да уж, как раньше, – засмеялась одна из бабушек. – Не знаем, будет ли уже, как раньше, доживем ли?

– Обязательно будет, а как же?! – оптимистично заверил Максим. – Вы, случайно, тут моего приятеля не видели? Не заворачивал на днях к вашему дому? Машина такая смешная, старинная…

– Да теперь и машин-то почитай что нет. А смешную мы запомнили… Ничего в ней смешного нет, красивенькая такая «волга», черная… номера, извините, молодой человек, не запомнила – память уже не та.

– Митрофановна! Да ты «волгу» от «жигулей» отличишь ли?

– А чего же не отличу-то? У мужа моего покойного точно такая «волга» была, когда он в райкоме комсомола работал. ГАЗ-24 – ага! Вот времечко-то было! Помню, выбросили как-то в ДЛТ югославские сапоги, так я сразу звонить, муж прислал шофера, и мы на той «волге»…

– Спасибо, бабушки! – от всей души поблагодарил Макс. – Так она к этому дому подъезжала, «волга»-то?

– Да нет, не к этому. Вообще не сворачивала, так прямо по Ленинскому и пронеслась. Я ее и заметила-то, потому что машин сейчас считай что нет – редко-редко какая проедет.

По Ленинскому… До Московского, похоже.

– Да, вон туда, направо, свернул, «москвич»-то, по Московскому покатил, верно, к Пулкову или в Пушкин. Четыреста двенадцатая модель, кажется. По цвету как горчичник.

Пояснивший это пожилой, интеллигентного вида мужчина в длинном пальто, выгуливавший на поводке огромного пятнистого дога, улыбнулся и пожал плечами:

– Вот когда это точно было – не помню. Где-то на неделе, я вот так же с собакой гулял…

– Большое спасибо!

Наверное, дальше было никак не обойтись без «газели». Выпросить у председателя, загнать где-нибудь перед Шушарами в кусты, набрать жратвы побольше да сидеть ждать, надеясь, что ретро-автомобилисты когда-нибудь да объявятся… желательно поскорее. А если не объявятся на неделе? Так можно и до морковкина заговенья просидеть, тем более холодновато сейчас в машине, печку зря гонять не будешь – топливо в дефиците. И все равно именно так, похоже, и придется сделать – другого пути Тихомиров пока что не видел, ну разве что надеяться на газеты-журналы.

Заглянув вечером к Тамаре, Максим привычно взял пачку:

– Посижу вечерок, почитаю. Ты что смеешься-то?

– Журнальчик один читаю – во, «Ровесник».

– И что такого пишут?

– А вот послушай: «Вы, уважаемые читатели, спрашивали нас о группе „КПСС“, о „Чингис-Хан“, о „Тич-Ин“, об „АББА“. Что они сейчас делают? Распались? Очень может быть. Пишут очередные альбомы? Наверное… Но о них ничего не говорят и не пишут, а значит… а значит, о них нечего сказать!». Нет, ну ты, Максим, только подумай – во журналюги были, волки, не чета нынешним юношам-девушкам – вроде бы на читательские вопросы и ответили, а ничего не сказали!

– Ты за какой год читаешь-то? – Макс присмотрелся и разочарованно зевнул. – Ха! Восемьдесят второй. Поздновато будет!

– Да этот журнальчик так просто попался, затесался среди «Костра», – смутилась женщина. – Вот тебе «Костер». Как раз за семьдесят пятый, сентябрьский номер. Это, кстати, наш, ленинградский журнал, правда детский.

Тихомиров хмыкнул:

– Ты б еще какой-нибудь «Юный натуралист» предложила. Ну что там для детишек написать могут?

– Для них, наверное, ничего такого, что мы ищем. – Тамара неожиданно улыбнулась. – А вот они сами кое-что пишут. Наверняка в осеннем номере есть рубрика «Как я провел лето» или что-то в этом роде.

– Ладно, ладно, погляжу. – Сунув журнал в кипу газет, молодой человек схватил все в охапку и откланялся. – Еще к председателю заглянуть надо.

– Как знаешь. – Библиотекарша отложила в сторону очередную газету. – А то заходи. Сегодня девчонки придут, учительницы, – программу обсуждать будем.

Младшей из «девчонок» было лет сорок, и мешать их посиделкам Тихомиров вовсе не собирался, да и некогда, честно говоря, было.

Договорившись с Востриковым насчет «газели» – «кое-куда съездить», – Максим в приподнятом настроении отправился к себе, в выделенную товариществом квартиру: начатый ремонт-то надо было когда-то заканчивать.

Утеплив окна, молодой человек уселся на диван, поставив на журнальный столик свечку. Развернув солидную газету – «Ленинградскую правду», сразу же начал клевать носом и чуть было не уснул: от всяких «ударников коммунистического труда» и «новостей с полевых станов» так потянуло в сон, что Макс, внезапно обнаружив газету лежащей на полу, рядом, решительно взялся за журнал – тот был хотя бы красочный, разноцветный.

Пролистнул, пробежал глазами: «Наш отряд», «Звеньевые», «Барабанщики встречали солнце»… ага, вот про лето.

«Я провел это лето у бабушки в деревне…» – к черту бабушку!

«Мы ездили к маминым родственникам в Сибирь…» – и Сибирь туда же.

«По итогам пионерской игры „Зарница“ наш совет отряда наградили путевкой в „Артек“…» «Артек» тоже далековато будет.

«Этим летом две смены подряд я провел в лагере от НИИ Химпромбуммаш…»

Во, блин!!! Хим… пром… бум… И не выговоришь-то, тем более не напишешь. А пацан-то писал без ошибок… или это девочка? Нет – «провел». Пацан, значит. Пионер – всем ребятам пример.

Впрочем, какая разница? Хотя… так-так-так-так-так…

«Наш лагерь „Тополек“ располагался в красивой местности недалеко от поселка Шушары…» Ага! Вот уже теплее, теплее! «…в начале первой смены у нас была военная игра „Зарница“, все шло по-военному, и даже взрыв был устроен – как настоящий. А еще мне как-то приснилось, будто я встречался с инопланетянами, а потом я нашел такой цветок, какого еще никто не находил, – с семью лепестками и переливающийся радугой, только цветок этот потом завял и куда-то затерялся…»

Ну вот…

Сразу потерявший весь сон Тихомиров устало утер выступивший на лбу пот. Ну – вот оно! Цветик-семицветик… Вот он когда вырос-то – летом семьдесят пятого года. Недалеко от Шушар! Пионерский лагерь «Тополек»… наверное, можно его и сейчас найти… хотя бы остатки.