Читать книгу "10 мифов об СССР - Александр Бузгалин"

Основной причиной деградации сельскохозяйственного производства в 1929–1932 годах были даже не перегибы в ходе проведения тех или иных массовых кампаний, а общий административно-бюрократический подход к установлению экономических взаимоотношений с сельским хозяйством. Перегибы же являлись в конечном счете неизбежным следствием этого подхода к сельской экономике.

Критика нарушений принципов добровольности и постепенности в переходе крестьянских хозяйств от низших форм кооперации к высшим в нашей экономической и исторической литературе давалась уже в советский период. Однако главное, в чем политика периода сплошной коллективизации шла вразрез с ленинским кооперативным планом, состояло не в нарушении этих принципов. Главное состояло в том, что коллективизация вовсе не создала в деревне строя цивилизованных кооператоров, о котором писал В. И. Ленин. Колхоз образца 30-х годов в своих наиболее существенных чертах не являлся кооперативным хозяйством.

Черты кооператива (и то зачастую формально) сохранялись в основном во внутренней организации колхоза, например в наличии общего собрания колхозников, возможности (реально исчезнувшей к середине 30-х гг.) выйти из колхоза вместе с некоторой частью средств производства (хотя бы с земельным наделом), в несколько меньшей, чем у совхоза, регламентации порядка и уровня оплаты труда и т. д. Но колхоз как производственная единица практически не обладал свойственной кооперативным предприятиям экономической самостоятельностью. Причем он утратил эту самостоятельность не как подчиненное звено более широкой кооперативной системы, которая регулировала и планировала бы снабжение и сбыт, переработку сельхозпродукции, финансирование, агрономическое и машинно-техническое обслуживание. Колхоз оказался встроенным в жесткую административную иерархию государственного планирования производства и заготовок сельскохозяйственной продукции, что на практике превращало кооперативную собственность в фикцию.

И хотя автор статьи в «Большевике» декларировал: «продукция, созданная колхозниками в течении хозяйственного года, поступает в коллективное распоряжение колхозников, а не в распоряжение государства, как это имеет место с продукцией госпредприятий», далее он сам показал весьма недвусмысленно, что же это за «коллективное распоряжение». «Прежде чем приступить к распределению дохода между членами, колхоз должен обеспечить производственные задачи: покрыть все производственные и административно-управленческие расходы, покрыть свои обязательства перед государством как по линии с.-х. налога и кредитования, так и по линии хлебозаготовок, возврата семенной ссуды и т. п., а также создать общественные фонды накопления для расширенного воспроизводства»[259]. Колхоз получал перед совхозом два основных «преимущества»: не иметь права на гарантированную оплату труда колхозников (а фактически даже на авансирование до окончания года) и не иметь права на государственные дотации.

В сложившейся административной системе колхоз оказался зажат в гораздо более тесные бюрократические тиски, нежели государственные предприятия. Последние хотя бы формально находились на хозрасчете, действовали в условиях самоокупаемости, а планово-убыточные (к их числу принадлежали и совхозы) пользовались государственными дотациями. Ничего подобного не было и не могло быть в сложившемся хозяйственном механизме даже для самых передовых и наилучшим образом работающих колхозов.

Еще в начале 1930 года высказывалась вполне рациональная точка зрения, что «денежные отношения понадобятся еще очень продолжительное время для того, чтобы возможно резче провести в колхозах принцип хозрасчета, вполне оправдавший себя в нашей промышленности. Не подводя под колхозы принцип хозрасчета, мы рискуем нашу плановую систему весьма основательно запутать»[260]. Но этот подход был попросту отброшен. Ни о какой самоокупаемости для колхозов и не помышлялось, не говоря уже о полном хозрасчете.

В то же время некоторая часть колхозов по уровню доходности могла заметно опережать государственные сельскохозяйственные предприятия. Это было связано с двойственностью экономической структуры колхозного производства, а также с особенностями планирования заготовок.

Одна часть колхозного производства – обобществленный сектор – была целиком поставлена на обслуживание нужд государственных централизованных заготовок сельскохозяйственной продукции. Поставки продукции обобществленного сектора осуществлялись на основе почти безвозмездного изъятия, потому что заготовительные цены на зерно, державшиеся примерно на уровне 1929 года и в то время едва покрывавшие издержки производства, в 30-е годы оказались фиктивными из-за инфляции и значительно возросшей себестоимости производства зерна. Насколько велик был разрыв между ценами и себестоимостью, точно установить невозможно, поскольку подсчет себестоимости в колхозах с начала 30-х годов не проводился, т. е. во что колхозу обошлось зерно, было неважно, главное, чтобы сдал все, что положено. В производственном плане колхоза значились в основном натуральные показатели, в финансовом плане, разумеется, денежные, однако этот план не содержал стоимостной оценки значительной части продукции колхоза и издержек ее производства.

Примерные оценки, в том числе сравнения с уровнем издержек совхозного производства, показывают, что издержки превышали заготовительные цены на зерно приблизительно в 2–3 раза. Еще хуже соотношение цен и себестоимости было для продукции животноводства[261]. В то же самое время заготовительные цены на технические культуры были экономически обоснованными, к чему принудил почти катастрофический сырьевой голод.

Почти полное прекращение импорта сырья, занимавшего ранее очень большую долю в потреблении промышленности, было вызвано падением валютной эффективности экспорта и его рентабельности (из-за падения в результате Великой Депрессии 1929–1933 гг. мировых цен на сырье и продовольствие – основные статьи экспорта СССР). В условиях выполнения пятилетнего плана по импорту в целом на 48,6 % потребовалось перераспределение скудных ресурсов валюты с импорта сырья на импорт машин и оборудования. Пятилетний план импорта машин и оборудования был выполнен на 105,6 %[262].

Эти обстоятельства и принудили принять экстренные меры по улучшению экономических условий для производителей технических культур, дабы избежать грозящей остановки легкой промышленности. Для производителей зерна, картофеля, овощей, мясомолочной продукции производство оставалось заведомо убыточным. Откуда же покрывались эти убытки, из каких источников?

Процесс производства в колхозах поддерживался по-разному. Одни колхозы, будучи вынуждены выполнять план обязательных заготовок, оплачивать поставки средств производства, создавать семенной и фуражный фонды, покрывали производственные затраты за счет резкого сокращения оплаты труда колхозников. Источником покрытия убытков выступала тем самым часть необходимого продукта, производимого в обобществленном хозяйстве. Некоторые хозяйства планирование заготовок ставило в особо льготные условия, позволявшие полностью выполнить планы по сдаче зерна и других продуктов, оставляя в своих руках довольно крупные натуральные фонды. Как правило, именно из таких хозяйств, которые отдавали государству только прибавочный продукт (или даже часть его), и вырастали передовые колхозы с высоким уровнем оплаты труда. Часть хозяйств получала безвозмездную финансовую, техническую, семенную, фуражную помощь государства.