Читать книгу "Необыкновенный кот и его обычный хозяин. История любви - Питер Гитерс"

Однако наши отношения продолжились. Мы с Дженис стали лучшими друзьями. Когда над нами перестала висеть угроза романтических отношений, мы очень сблизились, даже работали вместе. Виделись в течение дня, несколько раз в неделю обедали и даже выезжали на уик-энд. Она поддержала меня, когда я переживал пару нелегких романов и несколько профессиональных кризисов. И я делал для нее то же самое. Дженис всегда была рядом, помогала мне, давала мудрые советы. Мы были настолько неразлучны, что нас считали парой. Но она не хотела этого. Дженис не хотела отношений, потому что на собственном опыте убедилась, что любые отношения когда-нибудь заканчиваются. А с их завершением приходит боль (и чем лучше были отношения, тем болезненнее они заканчиваются). Вместе с болью появляется горечь. А с горечью скорбь. Можете продолжить этот список дальше.

Со временем я осознал тот факт, что с этой женщиной у меня никогда не будет серьезных отношений. От меня потребовалось немало усилий — зубного скрежетания, желудочных коликов и битья головой, — однако я смирился.

Не смирился лишь один человек. Полагаю, я слишком вольно использую слово «человек». Дженис нравилась Нортону. Это было особенно заметно на фоне ее довольно равнодушного отношения к нему. Животные были из той категории явлений, к которым она не хотела привязываться. Дженис не понимала, что может быть приятного в подобной привязанности. Она не видела в ней смысла. Но Нортон не сдавался. Обычно, когда кто-нибудь игнорировал его, мой кот только радовался этому. Дженис была единственным человеком, помимо отца и Зигга, внимания которого Нортон настойчиво добивался. Приходя ко мне, она не начинала его гладить, зато он через несколько секунд оказывался рядом с ней, терся об ее ноги или пытался зарыться мордочкой в пальцы. Дженис редко реагировала на это, но Нортон и не думал сдаваться. Всякий раз, как кот ее видел, он переворачивался на спину, изображая самое милое животное в мире. Если Дженис не обращала на него внимания, он придвигался к ней, терся, прижимался и урчал. Дженис была упряма — она знала, как опасно оказаться втянутой в отношения. Но и Нортон был несгибаем: он знал, какое это удовольствие — быть втянутым в отношения.

Во время этого противостояния — Нортон против Дженис — я хранил нейтралитет. А потом на горизонте возник Саг-Харбор.

Я купил дом на Лонг-Айленде и уже снял на лето дом на Файер-Айленде вместе с Нормом. Мысль о последнем сезоне, когда мне придется избегать «вечеринок в шесть», казалась мне привлекательной (тем более за это я уже заплатил), поэтому я нашел идеальное решение. Договорился с Дженис, что она поживет летом в моем новом доме бесплатно, но при условии, что наведет в нем порядок — оснастит кухню посудой, купит и повесит занавески, приведет сад в приличный вид. Это была честная сделка, и Дженис с радостью согласилась.

В конце лета мы с Нормом приехали в Саг-Харбор, чтобы проверить дом и поужинать с Дженис. Она настояла, что сама приготовит ужин, который был подан на террасе перед домом среди неяркого света зажженных свечей. Когда я зашел внутрь — это было мое первое появление в нем с тех пор, как три месяца назад я подписал бумаги, — то был поражен. Дом не просто очарователен — он прекрасен. У него теперь не только своя индивидуальность, но и индивидуальность Дженис. Очевидно, что она, как и я, обожает дом. Это понял бы любой, кто вошел бы в него и посмотрел, как она его преобразила.

Вечером мы провели время чудесно. Еда была вкусной, мы выпили много вина, смеялись и впервые за несколько лет мне показалось неправильным оставлять Дженис одну. У меня возникло чувство, словно здесь у меня незаконченное дело.

Возвращаясь с Нормом в город, мы поговорили об этом. Он заметил, что Дженис вела себя мягче, чем обычно, она сняла оборону или по крайней мере ослабила свою защиту (обычно Дженис использовала колючую проволоку и немецких овчарок, чтобы надежно скрыть свою уязвимость). Мы обсудили вопрос о доме — будет ли его достаточно, чтобы подтолкнуть двух людей к отношениям?

Норм считал, что да — если эти люди наконец готовы для подобных отношений. Его также заинтересовал один поступок Дженис. Прежде чем мы успели забраться в машину, она наклонилась над кушеткой и погладила Нортона. Всего раз, но очень ласково.

Пока мы ехали, начался дождь, и я помню, как смотрел на Нортона в зеркальце заднего обзора. Он уютно устроился на заднем сиденье, расслабившись и задремав. Я задавался вопросом, мог ли я действительно использовать кота для оценки своих шансов на отношения.

Нортон не ответил на мой взгляд. Он не собирался облегчать мне задачу.

В середине сентября у Дженис был день рождения. Именно тогда мы решили перейти в наших отношениях на новый уровень. Или вернуть то, что между нами уже однажды было. Как видите, мы не были до конца уверены в себе.

Но в чем я точно уверен, так это в том, что, что бы мы ни делали или кем бы ни стали, нам не удалось бы этого без Нортона.

Мой дом стал нашим домом — моим, Дженис и Нортона. С Нортоном было весело проводить уик-энд на Саг-Харборе, он заставлял нас обоих смеяться. Дженис никак не могла привыкнуть, что кот ходит со мной в супермаркет, расположенный в трех кварталах от дома. В отличие от Файер-Айленда в Саг-Харборе имелось автомобильное движение, поэтому было трудно выманить Нортона на послеобеденную прогулку. Но рано утром, пока машины еще не заполонили улицы, Нортон бежал за нами, как всегда громко мяукая. Пока мы делали покупки, он терпеливо дожидался нас у магазина, потом отправлялся за нами в обратный путь. Сначала Дженис проявляла нетерпение, когда Нортон решал нырнуть в кусты для двухминутной (или десятиминутной, в зависимости от его настроения) передышки от прогулки. Она пыталась убедить меня не брать кота с собой за продуктами. Но вскоре Дженис уже сама уговаривала его пойти прогуляться вместе с нами. И если, согласившись, он пускался вслед за нами, а я начинал шагать слишком быстро, она заставляла меня идти медленнее.

— Не будь таким нетерпеливым, — говорила Дженис.

Она прекратила жаловаться на отлучки кота и радостно приветствовала его, когда тот снова к нам присоединялся.

Ей также нравилось наблюдать за его шнырянием по саду. На Саг-Харборе не было изводившей его голубой сойки, зато здесь жил пересмешник, который очень скоро превратился в заклятого кошачьего врага. Стоило пересмешнику оценить ситуацию — мачо-уровень серого пушистого животного в саду, — он тут же принялся его терроризировать: слетал с дерева, приземлялся в нескольких шагах от Нортона и принимался кричать на бедного кота. Нортон впадал в панику. Дженис науськивала его, пытаясь заставить схватиться с ничтожной птахой, но, конечно, все впустую. Она воспринимала это как личную обиду, и я частенько находил ее объясняющей Нортону — как когда-то на Файер-Айленде это делал я — законы джунглей и концепцию пищевой цепочки.

Дженис выращивала для Нортона в саду кошачью мяту, но та никогда не вытягивалась настолько, чтобы мы смогли срезать ее и засушить. Стоило ее посадить, как Нортон прямиком отправлялся к делянке, вскапывал землю вокруг и несколько часов счастливо там валялся, пока его шутливо журила Дженис.