Читать книгу "Жареные зеленые помидоры в кафе "Полустанок" - Фэнни Флэгг"

— Одна моя старая подруга, — сказала она и вошла в дом.

ПРИЮТ ДЛЯ ПРЕСТАРЕЛЫХ «РОЗОВАЯ ТЕРРАСА»

Старое шоссе Монтгомери,

Бирмингем, штат Алабама

6 апреля 1986 г.

Миссис Тредгуд заговорила, как только Эвелин ступила на порог:

— Ой, милочка, наша Веста Эдкок совсем сбрендила. Сегодня часа в четыре она ворвалась к нам в комнату, схватила маленький стеклянный башмачок, в котором миссис Отис держит шпильки, и сказала: «Господь говорил: если глаз твой согрешил, вырви его!» — затем вышвырнула башмачок в окно вместе со шпильками и всем остальным и ушла.

Миссис Отис так расстроилась, ужас просто. А потом пришла эта маленькая негритяночка, сестра Джинин, принесла башмачок миссис Отис и велела ей не огорчаться, мол, сегодня миссис Эдкок целый день ходит по комнатам и выбрасывает из окон всякие мелочи, — наверно, она окончательно рехнулась, и не стоит обращать на неё внимания. Да… глупый клоп — плоский лоб.

Знаете, мне ещё повезло, что у меня мозги в порядке, а то тут такого насмотришься. Я живу себе, изо дня в день переползаю, копошусь, как могу, а что ещё делать-то.

Эвелин протянула ей коробку вишен в шоколаде.

— Вот спасибо, милочка, как это славно!

Какое-то время старушка молча ела конфеты, вероятно обдумывая очередной вопрос.

— А как вы считаете, эти клопы на самом деле такие плосколобые, или это люди придумали?

Эвелин сказала, что не знает.

— А мне довелось убедиться, что клопы — симпатичнейшие существа, разве не так?

— Что — не так?

— Разве клопы — не симпатичные?

— Я не уверена, что повидала достаточно клопов, чтобы судить о том, симпатичные они или нет.

— Ну а я повидала. Мы с Альбертом могли разглядывать их часами. У Клео на столе стояла огромная лупа, и мы, бывало, наловим кузнечиков, стрекоз, сороконожек, жуков, травяных клопов, букашек всяких, посадим их в банку и наблюдаем. У них такие прелестные маленькие рожицы, и ведут они себя презабавно. А как наглядимся, отпускаем в сад, пусть летят и ползут по своим делам.

Однажды Клео поймал нам шмеля. Ну до чего чудное создание! Иджи любила пчел, а я больше всего любила божьих коровок. Счастливая коровка! А знаете, у всех букашек разные характеры. Паук — он такой нервный и сердитый, головка у него крохотная. И ещё мне всегда нравились богомолы. Очень религиозное насекомое!

Я никогда не смогла бы убить жучка. По-моему, это невозможно, после того как познакомишься с ними поближе. Мне кажется, они тоже умеют думать, как мы. Конечно, и вреда от них предостаточно. Всю мою калину вокруг дома объели. И кусты жасмина изгрызены, все в каких-то шишках. Норрис сказал, что хочет пойти их опрыскать, но у меня духу не хватило позволить ему. Я вам вот что скажу, у микроба нет ни единого шанса уцелеть в «Розовой террасе». Ему, бедняге, пришлось бы очень постараться, чтобы остаться в живых. Знаете, как здесь говорят? «Мало выглядеть чистым, надо быть чистым!» Порой мне кажется, что я живу в целлофановой упаковке, как сандвичи, которые когда-то продавали в поездах.

Что касается меня, то я с превеликим удовольствием вернусь домой, к моим мерзким приятелям букашкам. Даже муравья не прогоню. Знаете, милочка, это хорошо, что я стою на пути туда, а не сюда… «В доме Отца Моего обителей много, и я готов уйти…»[25]

Единственное, о чем прошу Тебя, Господи, убери линолеум с пола, прежде чем я туда попаду.

ПОЛУСТАНОК, ШТАТ АЛАБАМА

17 октября 1940 г.

Когда Веста Эдкок была молодой, кто-то попросил её говорить погромче, и с тех пор она об этом не забывала. Голос её мог пробить кирпичные стены и был слышен за несколько кварталов.

Клео Тредгуд как-то заметил, что Эрлу Эдкоку, должно быть, досадно оплачивать телефонные счета Весты, когда она может просто открыть окно, повернуться к дому, куда ей нужно позвонить, и крикнуть.

Принимая это во внимание, а также учитывая тот факт, что Веста сама назначила себя президентом клуба «Я лучше всех», поступок Эрла никого не удивил.

Эрл Эдкок был тихим, приличным человеком. Он всегда все делал правильно и был одним из тех не воспетых героев, которые женятся только потому, что не хотят причинить боль влюбленной в них девушке. В покорном молчании Эрл наблюдал, как Веста вместе со своей будущей свекровью суетятся, готовясь к свадьбе и медовому месяцу, и приводят в порядок их будущий дом.

После того как родился их первенец, Эрл-младший, — мягкий, пухлый малыш с каштановыми кудряшками, который отчаянно вопил, стоило отцу приблизиться к его колыбельке, — Эрл понял, что совершил ошибку. И все же он поступил мужественно и очень по-джентельменски: остался с женой и вырастил сына, который, живя с ним в одном доме и имея одну с ним кровь, оставался для него совершенно чужим человеком.

Эрл отвечал более чем за две сотни рабочих на железной дороге, заслужил большое уважение и прекрасно знал свое дело. Он храбро воевал в Первую мировую и убил двух немцев, но в собственном доме к нему относились как к ещё одному ребенку Весты, причем далеко не самому любимому.

— Вытирай ноги! Не садись на этот стул!

— Не смей курить в моем доме! Убирайся на крыльцо!

— Не вздумай тащить сюда эту мерзкую рыбу. Сначала почисти её на заднем дворе!

— Или ты выгонишь этих собак, или я забираю ребенка и ухожу!

— Боже мой, и о чем ты только думаешь! Вы, мужики, просто стадо скотов!

Она выбирала ему одежду, она выбирала ему друзей, она набрасывалась на него, как дикая кошка, когда он пару раз пытался шлепнуть Эрла-младшего, и наконец он сдался.

Так уж получилось, что все эти годы Эрл носил строгий синий костюм, мясо ел ножом и вилкой, ходил в церковь, был мужем и отцом, и ни слова не сказал наперекор Весте. Но теперь Эрл-младший вырос, а железнодорожная компания уволила мистера Эдкока, подарив ему золотые часы и назначив хорошую пенсию, которую он тут же перевел на имя жены. После чего, так же тихо, как и жил, он уехал из города, оставив только записку:

«Все, с меня хватит. Если ты не веришь, что я ухожу, просто считай дни с тех пор, как я исчез. И когда ты слышишь, что твой телефон молчит, знай, что это я не звоню тебе.

Прощай, старушка, и удачи тебе.

Твой Эрл Эдкок.

Р. S. Я не глухой.»

Веста залепила пощечину удивленному Эрлу-младшему и на неделю слегла в постель с холодным компрессом на голове, в то время как весь город тайно поздравлял Эрла. И если бы каждое доброе пожелание стоило десять долларов, он стал бы настоящим богачом.