Читать книгу "Созвездие Овна, или Смерть в сто карат - Диана Кирсанова"

– Тогда, может быть, они и не братья? – задумчиво протянул Антон, когда мы, потрясенные, осмыслили услышанное.

– Может быть.

– Да нет, вряд ли, – подала я голос. – Илья и Иван похожи, не очень, правда – но родство все равно чувствуется…

– Ну и ладно. Главное, что мы раскрыли одну тайну. Даже две, если учесть… – она еще немного подумала. – Есть еще одно предположение, правда, пока только предположение, все не точно…

– Ну?!

– Мне кажется, эта ваша Руфина Нехорошева в молодости отбывала срок. Может быть, она была репрессирована в сталинские времена, ведь ее молодость выпала именно на них…

– Почему? – дежурно спросили мы с Антоном.

– Видите ли… на эту мысль меня натолкнул ваш рассказ, Антон… Эта бабушка, чье тело похитили, как вы сказали, называла телогрейку «бушлатом», а галоши – «ЧТЗ»… В этом очень узнается бывшая заключенная. В тюрьме и лагере рабочую робу называют именно «бушлатом», больше о рабочей одежде так не говорят нигде – ну разве еще в армии… А «ЧТЗ» – это вообще известный сленг репрессированных, которые в лагерях из-за нехватки обуви надевали на ноги обрезки резиновых тракторных покрышек, перевязывая их в двух местах веревочками… Об этом много писали когда-то…

– А почему «ЧТЗ»?

– Ну, это – «Челябинский тракторный завод» сокращенно… – Вот, – вновь немного помолчав, продолжила Ада. – Я думаю так: долгие годы Руфина, по старой привычке некоторых политзаключенных, скрывала свое лагерное прошлое, а к концу жизни действительно стала заговариваться, все путать и тем невольно себя выдала.

– Да, но при чем же здесь ее слова о драгоценных камнях?

– Трудно сказать… Может быть, что именно этого мы никогда не выясним. Но вот о прошлом этой женщины, даже имея на руках такие скудные данные, к тому же состоящие из одних только предположений, я постараюсь узнать по своим каналам. У системы, в которой работает следователь Бугаец, очень хорошая справочная база, – добавила она не без иронии.

– Это все, да? А что же с этим… привидением?

– Привидение? В привидения я не верю. Кто-то занимается мистификацией и старается до смерти испугать вашу Аллу. И это… – она подумала, чуть склонив голову к левому плечу, – и это не может быть ни ее пасынок, ни ее сестра.

– Почему?

– Пасынок Павел – молчаливый, замкнутый, немногословный парень, к которому больше всего подходит слово «бирюк». Но в то же время в нем бушует какой-то скрытый огонь, который при определенных обстоятельствах может сжечь этого человека изнутри. Нет никакого сомнения, что Павел Нехорошев – Козерог. Это знак стихии Земли. Знаки Земли, основательные в своей прочности, медленно постигают новое, не сразу реагируют на совершающиеся вокруг них перемены, но если воспримут их, то ухватятся за них мертвой хваткой и будут мужественно их отстаивать. Все, что относится к прочности, надежности, конкретности, а также высокой работоспособности, кропотливости, упорству, тщательности, – все это свойственно людям стихии Земли. А наряжаться в саваны, шастать по ночам, улюлюкать и завывать под окнами – на это способны куда более романтические натуры.

– А Неля?

– Неля… – задумчиво протянула Ада. – Вы заметили, что она взяла на себя роль… как бы это сказать… жилетки, в которую все плачутся? С большим пониманием и сочувствием она говорила об Алле. И в то же время – жалела Ивана, и не просто жалела, а дала понять, что она в курсе его самых сокровенных тайн, например таких, что он до самозабвения влюблен в собственную жену и очень хочет от нее ребенка. Лично у меня нет сомнений в том, что Неля – Рыбы. Этот знак Зодиака всегда посочувствует больному, захочет поддержать его и спасти, благодаря таким людям на свете всегда есть кому поплакать в жилетку, никто другой так не пожалеет вас в трудную минуту. Но Рыбы – знак стихии Воды. Они испытывают необходимость страдать, жертвовать собой – некоторых из них привлекает мазохизм, но никак уж не садизм, а пугать людей привидениями – это очень близко к садизму. Нет, Неля тоже никак не может быть способна на такую мистификацию.

* * *

…Одноглазый связал мне руки и ноги, засунул в рот кляп из вафельного полотенца, поставил у стеклянной стены и стал расстреливать из пистолета. Пум! – первая пуля пролетела в сантиметре от моего уха, и я закрыла глаза; клак! – вторая едва не задела меня по носу; блям! – третья ударила по лбу, но голову не пробила, а почему-то скатилась на подушку.

Я открыла глаза и приподнялась, потирая лоб; рядом лежал крохотный гравийный камешек, из тех, которым были посыпаны дорожки в нашем дворе. Камешек мог прилететь только в открытую форточку, а забросить его мог только Тошка, потому что стоило мне подойти к окну, как я увидела его, стоявшего внизу у нашего «Фольксвагена» и подававшего мне руками таинственные знаки. Один знак, впрочем, читался четко: «Выходи!»

«Как только это он сумел-то, в форточку третьего этажа камнем попасть!» – ворчливо подумала я, натягивая джинсы. И окончательно обозлилась на Антона, лишившего меня законного отдыха.

– Понимаешь, – возбужденно говорил мне мой старый приятель, заводя «Фольксваген» и совершенно искренне не замечая моей кислой, изможденной трехдневным голоданием физиономии, – понимаешь, я понял! Я понял, откуда твой Одноглазый взял парик и всю другую старую одежду!

– Ну и откуда? – спросила я пасмурно. С Антоном было бесполезно выяснять отношения.

– В сарае у Алки и Ивана!

– Почему там? Почему не в хлеву у Ильи и не в погребе у, допустим, Нели?

– Да ты не спорь, ты слушай, слушай! Помнишь, Алка тебе рассказывала о своем драмкружке? А также о том, что они добились начала строительства нового клуба, а когда старый снесли, то костюмы свалили в ее сарае? А я сегодня ночью об этом вспомнил, и меня прямо как ударило! Что такое театральные костюмы? Это парики – раз, всякое старье – два, и большой выбор на все размеры – три! Значит, когда этот Одноглазый приходил в дом к Ивану и Алке, он мог переодеться именно там! Переодеться и исчезнуть! Пока его не нашли убитым в этом парике! Но тогда получается – что?

– Что?

– А то, что его настоящая одежда, та, которую он снял, может сейчас лежать в том же сарае! И самое главное – поэтому мы сейчас туда и едем! – в этой одежде могут храниться какие-то его документы, бумаги! Они нам помогут! Именно сейчас мы можем проникнуть в этот сарай незаметно, – продолжил Антошка. – Утро, Пашка в школе, взрослые на работе… Сарай, ты говорила, у них не заперт. Зайдем и посмотрим!

– А если мы ничего не найдем?

– Ну, тогда никто не узнает, что зря съездили. Все продумано!

Через полтора часа мы снова въезжали в поселок Береговой. Все так же бросив машину у стройки, торопливо пробрались к дому Ивана Нехорошева – и остановились в нерешительности: по ту сторону калитки, положив на вытянутые лапы лобастую голову, лежал Аргус. Собачьей морды с нашего места было не разглядеть, но и связываться со здоровенным кавказцем, мягко говоря, не хотелось.