Читать книгу "Реки золота - Адам Данн"

— Caballero! — грассируя, произносит Тони.

Пусть игры начинаются.

Предоставив нудное занятие освещения, зарядки и всего прочего Марти (он стоически опускает глаза за круглыми стеклами очков в стиле восьмидесятых и молча принимается за дело), я совещаюсь с Тони и вундеркиндом Ретчем, от которого разит перегаром и потом. Даю обоим как можно незаметнее одиннадцать таблеток «особого», двенадцатая по невнятной просьбе Ретча достанется Р. Она была дублером на нескольких моих съемках, у нее спутанная грива каштановых волос — типичная беглянка из дома, тощая, с карими глазами плюшевого медвежонка и несообразно большими грудями, говорит, что ей девятнадцать, но, возможно, удрала из семьи, когда у нее появились соблазнительные изгибы. Р спокойно делает феллатио за места в кадре на самых значительных съемках и обычно получает их.

Тони обещает рассчитаться за «особый» в «Ефе». Сегодня он будет в Брайант-парке, в давно закрытом гриль-баре. Ресторан в парке позади библиотеки на Сорок первой улице до сих пор работает благодаря посмертной щедрости некоторых его покровителей (кажется, что слышатся рыдания их обедневших, зависимых отпрысков). Гриль-бар закрылся не помню когда, таких случаев слишком много. Парк был красивым, пока поддерживающая его ассоциация не распалась. Теперь это просто-напросто еще один общественный туалет, кофейные киоски растащили, сады уничтожили.

Ретч пьяно пялится Р в декольте, а Тони сообщает, что самолет Миюки запаздывает и ее агент позвонит мне, как только они приземлятся. Это хорошо: чем дольше придется мне снимать это помещение, тем больше я сдеру с «Раундапа». Джонетта будет этим недовольна, но, к счастью, ее здесь нет. Собственно, нет никого из журнала. Это странно — обычно заказчики присутствуют на съемке, дабы убедиться, что не зря платят деньги.

Я решаю использовать это затишье, чтобы успокоить свои страхи относительно круглого фонаря, стоящего на полу ближе чем в десяти футах от стула, на котором раскачивается Ретч. Демонстративно поднимаю его, несу в раздевалку и ставлю под гримерный стол. Сегодня световых эффектов не будет.

Поскольку до главного дела («особого») еще далеко и начать съемку, пока не появится Миюки, нельзя, я проверяю поступившие на телефон сообщения, а Марти заканчивает устанавливать освещение и готовить камеры. Собственно говоря, работа фотографа — только навести камеру и сделать снимок, не мизансцены, разбивка на группы, наем помещения и прочая ерунда. Я уже отзанимался этим.

Первое сообщение от Н — она говорит, что не сможет встретиться со мной сегодня вечером. Это уже третий вечер подряд. Чувствую, что хмурюсь. Знаю, она работает у ЛА, ко что-то неладно. Нужно заняться этим, именно этим, а не съемками. Черт.

Два сообщения от Л — она как будто раздражена тем, что я не отвечаю. Ей неизменно хочется командовать. Что ж, пусть немного подождет. Я еще не решил, как порвать с ней, но, учитывая природу наших отношений, это будет не трудно.

Последнее сообщение от Джосс — приглашает меня к себе, хочет поговорить о размере, обещает, что я не пожалею.

Черт. Неделю назад я порадовался бы такой перспективе, но сейчас лучше бы она не звонила. Ее упоминание размера не то, что вы можете подумать, а кодовое название оптового заказа «особого». Пожалуй, я сумел бы сбыть целую коробку, возможно, и больше. Но, оказывается, мне этого не хочется. Это бизнес Резы, отказаться нельзя К тому же звучит слишком небрежно. Не собирается ли она сама открыть торговлю? И притом у себя в квартире — нет уж. Правило Ренни номер три: никаких визитов домой, держи товар в машине.

Я так захвачен поиском выхода, что проходит, должно быть, пять минут, прежде чем я замечаю перемену в студии. Музыка прекратилась, Тони куда-то исчез, Малыш Ретч и Р тоже. В помещении только Марти, спокойно собирающий провода.

— Где все?

— Понятия не имею, — отвечает Марти, его пассивность объясняет все. Возможно, он курит не меньше «дури», чем Арун, однако мне без него не обойтись. И сейчас эта съемка ускользает у меня из рук. Если бы сюда вошел кто-то из «Раундапа», я скорее всего лишился бы этой работы. Вот так.

Я принимаюсь беспокойно ходить по Орлиному гнезду, начинаю с идущего вокруг балкона. Вот будет невезение, если Ретч спьяну бросился вниз. Но кроме Тони, там никого нет, он курит и болтает по телефону. Делаю полный круг и начинаю осматривать вспомогательные комнаты. Контора, кухня, туалеты — везде пусто. Не заглядывал я только в раздевалку, оттуда сквозь дверь доносятся какие-то непонятные звуки.

Как лучше всего описать вхождение в катастрофу? Я фотограф, и мое сознание регистрирует последовательность в кадрах. В первом я вижу свое отражение в высоком зеркале. Во втором кадре — Ретч, слегка пошатывающийся на нетвердых ногах, на его вялом лице плотоядное выражение пьяной горгульи, он держит свой (необрезанный) болт обеими руками, из него хлещет моча. В третьем кадре Р, она стоит на коленях перед Ретчем, не жадно, но послушно пьет его мочу, слегка раскачиваясь, чтобы держать рот на одном уровне с колеблющейся струей.

В последнем кадре я снова вижу себя с искаженным от ужаса лицом, когда они оба поворачиваются ко мне и Ретч изливает золотистый поток на осциллирующий двадцатигранный круглый фонарь, стоимостью двадцать тысяч долларов, который я спрятал здесь для сохранности и за который полностью в ответе.

Работа исчезла, пропала, накрылась, с ней ушли двадцать тысяч и мой снимок для обложки журнала. Вместо этого я оказываюсь в долгу еще на двадцать тысяч плюс стоимость проката аппаратуры, которую я попросил Марти вернуть, изложив ту историю, какую он сумеет выдумать.

Комиссионные, недавно мной полученные, не покроют и малой части свалившихся на меня долгов. Нужно получить деньги за «особый», который продал Тони К на консигнацию до того, как съемка пошла прахом. Ретч, шатаясь, выходит из Орлиного гнезда, Р следом за ним, совершенно беззаботно. Если унижу его сегодня вечером в «Ефе», то убью. Собственно, попрошу это сделать Яна или кого-то еще из наемных громил Резы, может, даже того здоровенного болвана с леденцом на палочке.

Думай. Получи вечером деньги за «особый» с Тони и продай остаток первой половины пачки в «Ефу». Погоди. Джосс. Оптовый заказ. Нужно оставить вторую половину пакета в резерве для нее на завтра. Стоп. Повидайся с ней сегодня вечером. Быстро продай первую половину в «Ефу», вторую продай Джосс, а завтра расплатись с Резой и за круглый фонарь. Я все равно останусь в долгу за все остальное, но смогу взять еще пакет у Резы и начну сбывать его на следующий день. В течение суток я должен быть снова в седле. Да.

Это проносится у меня в голове, пока мы стоим перед светофором на углу Пятьдесят седьмой улицы и Десятой авеню. На юго-восточном углу замечаю женщину: она сидит на корточках, прислонившись спиной к административному зданию, и плачет. Теперь в городе нередко можно увидеть мужчин и женщин, миры которых внезапно взорвались, ошеломленных холодной, суровой чудовищностью своего положения, неспособных найти из него выход. Люди плачут по всему городу. Мы все не так уж давно были счастливы. Я навожу свой «марафон-сайбер». Два кадра: пропащие души.