Читать книгу "Журавль в клетке - Наталия Терентьева"

– Понятно. Ты помнишь, я тебе еще пятнадцать лет назад посоветовал не писать больше ни строчки? Ты тогда строчила статейки то ли в «Работнице» то ли в «Крестьянке».

– В «Литературной газете».

– Да один хрен. Пошли, знаешь ли, в дом, а то еще отморожу себе к черту все ослабшие конечности! У тебя сколько конечностей, Машка?

– Столько же, сколько у тебя.

Вот, видишь! Даже считать толком не умеешь, а в телевизор лезешь, с умными разговорами. Не должна баба никого поучать, и все тут. И руководить не должна, и судить, и приговоры выносить, и животы вспарывать скальпелем не должна. Природа такого не предусмотрела. Понимаешь, Егоровна? А когда вы нарушаете ее законы, она, природа, вам жестоко мстит. Одиночеством и ранним климаксом. Все, пошли домой. Мне больше неинтересно. Ты не хочешь слушать и ведешь со мной телепередачу для домохозяек со средним специальным неоконченным. И даже там ты могла бы проанализировать свои ошибки и честно сказать: вот такая я дура была, поэтому одна и осталась. А ты ведь все норовишь вину свалить на мужчин!

Мы подошли к крыльцу, и я оглянулась в надежде увидеть Машу. Пока мы прохаживались, мне показалось, что она выходила из дому. Но сейчас ее нигде не было видно. Наверно, обижается на меня.

Соломатько первым вошел в дом и даже подал мне руку на лестнице. Я переступила через его веревку, отряхнула с нее снег и, разогнувшись, столкнулась глазами с Машей. Она стояла на дорожке чуть поодаль от дома и смотрела на меня, как на предательницу. Я лишь развела руками. Маша отвернулась и пошла в другую сторону. Соломатько видел эту сцену и подтолкнул меня вбок:

– Привязана к тебе Маша, привязана крепче, чем я этой вашей веревочкой.

– А ты как хотел? – пожала я плечами. – Мы день и ночь вместе. Всегда. Я если не на работе, то с Машей. Я никогда не ездила без нее отдыхать.

Соломатько недоверчиво хмыкнул:

– А я вот, простой обыватель, фотки твои помню в каком-то журнальчике, с мальчонкой кудрявеньким, забавным… Он все еще норовил к камере ягодицами повернуться… Тугие такие ягодицы были, как сейчас помню, в желтых трусах пляжных… Так как, Егоровна, безупречная мать? Был мальчонка или не был?

– Был, – кивнула я. – Пару раз за пятнадцать лет я на несколько дней от Маши уезжала, так вся изводилась, по пятьсот раз домой звонила…

– И ты считаешь, это хорошо?

– Да уж как вышло, Игорь. И, кстати, ничего плохого я в том не вижу. Маша меня любит, я надеюсь. Я ее люблю больше всего на свете, больше самого света…

– Больше Бога? – улыбнулся Соломатько.

– Не понимаю вопроса. Я не верю ни в бородатого бога на облаке, ни вообще в некоего реального персонажа, или силы, которым есть до меня дело. Кого и как любить в этом случае, не знаю. Где и что оно – то, что надо любить? Закрывай дверь, холодно.

– Его-оровна! – Соломатько отступил от меня на шаг. – Ты же иконки раньше вешала в квартире, я точно помню! И крестик носила… Ну-ка, ну-ка… – Он потянулся к цепочке на моей шее.

Я сама достала крестик, показала ему и заправила обратно под свитер.

– Крестик есть, и в церковь я иногда хожу… И молитву, в случае чего, про себя прочитаю…

– Знаешь наизусть молитвы? – с сомнением переспросил он.

– Знаю, «Отче наш» – она короткая. И «Оптинских старцев», выборочно… – Я посмотрела на иронически улыбающегося Соломатька. – Как будто ты твердишь наизусть молитвы! Ну что за ханжество, в самом деле!

– Молитва – это ключ! – сказал Соломатько и многозначительно показал наверх.

– Да, скорей всего, – кивнула я. – Но все равно я в Бога, наблюдающего за мной из космоса или из параллельного мира, не верю.

– Пока не поздно – отрекись от сказанного! – громко прошептал Соломатько, нарочито отступив от меня на шаг. – Какая, а, смотрите, смелая Егоровна у нас, надо же!

Я покачала головой:

– Да уж произнесла, теперь никуда не денешься. Не смелая, а слишком много книг, наверно, в жизни читала. Много знаю, много видела, много где на земле побывала – в Боливии, Мексике, Египте… Ты был в Египте, Соломатько?

– Был, – важно кивнул он. – В Шарм-Эль-Шейхе. Плавал в коралловых рифах, все ноги ободрал, снимал фильм под водой…

Ясно. А мы с Машей на Великого сфинкса все смотрели да на одни и те же экскурсии по два раза ходили. Маша всерьез собиралась учить египетские иероглифы, чтобы тайны человечества когда-нибудь открыть, непознанные пока. И в Индии были, такого там навидались-наслышались невероятного, что не укладывается в обычные представления о мире… Так что все это никак не укрепляет веру в Новый Завет как альфу и омегу мироздания.

– Значит, и дочь моя тоже – атеистка? – сурово спросил меня Соломатько.

Я улыбнулась – быстро и ловко он осваивается в роли отца. Я посмотрела ему в глаза, и он, разумеется, легко выдержал мой взгляд.

– Дочь моя, Игорь, то есть наша дочь – не атеистка, и я – тоже. Просто я не считала себя вправе обманывать ее сказками на тему библейской истории. Боялась, что настанет день, когда она мне скажет: «Мама, а ведь это, оказывается, все вранье – про угодников, про ангелов…» И решит, что и остальное – тоже вранье. Все оберегаемые религией человеческие ценности, заповеди, нравственные запреты и так далее. Один умный человек сказал: «Я отчасти верующий, отчасти знающий, а больше – мечтающий». Вот это обо мне. Пошли, я сделаю чай. Я тоже что-то замерзла.

– О чем мечтаешь, поделишься со мной? А, Егоровна? – Он подтолкнул меня локтем.

Я взглянула на него. Вот и пойми теперь, кто кого перетянул с шутливого разговора о мужском идеале безупречной подружки – и с чего, кстати, Соломатько завел его со мной? – на такие темы… И все же я ответила, потому что мне показалось, что он ждет от меня ответа, лишь прикрываясь своей обычной шутовской масочкой.

– Поделюсь. Мечтаю выполнять все заповеди без сомнений и мук, даже те, которые наизусть не помню. И когда-нибудь понять, почему все так, а не иначе на земле. Веришь?

Соломатько, с большим сомнением качая головой, пошел вслед за мной.

* * *

В его комнате, когда мы пили чай и отогревались, я вернулась к тому, что меня задело в разговоре на улице.

– А ты часто смотришь мою передачу?

– Ну… пару раз послушал. Смотреть не смог, стыдно было за тебя. А что ты хотела? Комплиментов? Не твое это дело. Ты какая-то… неопределенная, что ли. В общем, сразу видно, гм… что хорошего мужика у тебя нет.

Я засмеялась, думая при этом, зачем же и о чем я сейчас смеюсь.

– Не расстраивайся так, – улыбнулся Соломатько. – Есть и похуже тебя. Такие дуры есть – хихикают, глаза пялят в камеру… А ты иногда еще и ответить что-то можешь с ходу… хм… – Он как будто сам удивился тому, что только что сказал.