Читать книгу "Маска Красной смерти. Мистерия в духе Эдгара По - Гарольд Шехтер"

Но где?

Глава четырнадцатая

Пратт ушел, и мы с Карсоном приступили к поискам. Работа продолжалась до темноты. Мы обыскали весь дом, все помещения, все шкафы и полки. Но поиски наши ничем не увенчались. Не обнаружили мы и никакого документа, который предположительно мог бы представлять значительную ценность. Это утвердило нас во мнении, что кучка золы в камине представляла собой все, что осталось от тайны мистера Уайэта.

Завершив поиски, мы покинули дом тем же путем, каким в него проникли, через заднюю дверь. Обогнув угол дома и выйдя на Пятую авеню, Карсон сказал:

— Неплохо бы перекусить, Эдди. Есть здесь какая-нибудь приличная едальня неподалеку?

Так как я и сам с самого завтрака не подкреплял организм ничем питательным, то тоже ощущал интенсивное чувство голода. Не менее остро я ощущал, однако, что после недавней трапезы у Суини я не мог позволить себе другую по причинам финансового характера. Пытаясь разрешить сие затруднение, я почувствовал, что вдобавок также испытываю затруднение в выборе пристойного ответа.

Карсон чутьем следопыта определил характер моих затруднений и добавил:

— Я плачу.

— Нет, нет, как можно, — запротестовал я. — Вы гость в моем городе.

— Я считаю иначе, — возразил скаут. — Вы оказываете мне услугу. Меньшее, чем я вам обязан, — поддерживать ваши силы. Кормить.

Я вынужден был признать определенную логичность и правомочность его точки зрения.

— Если вы рассматриваете проблему под таким углом зрения, я не могу отвергнуть ваше щедрое предложение. Позвольте мне предложить вот что. В Нью-Йорке множество устричных ресторанчиков. Как гостю города вам будет интересно познакомиться с этой его гастрономической особенностью.

Выяснилось, что устриц Карсон в жизни не пробовал, и из любопытства он сразу согласился. Мы направились в ближайшее устричное заведение «У Ладлоу». Снизу — ресторанчик спрятался в полуподвале — доносился шум и характерный рыбный дух. Спустившись по короткой лесенке и толкнув дверь-вертушку, мы оказались в битком набитом, звучном и пахучем устричном погребке.

Глянув на своего попутчика, я заметил, что он слегка повел губами, возможно осваиваясь с непривычной обстановкой: сильный запах весьма, впрочем, привлекательного характера, неослабевающий шум, болтовня любителей устриц, звяканье посуды, выкрики официантов и поваров — ресторан вибрировал от шума. Для человека, уши которого привыкли к лесной тишине, для которого еле слышный треск сломавшейся веточки уже может означать опасность, это звукоизвержение могло показаться оглушительным.

Через минуту к нам подплыл представительный господин средних лет с грубыми, словно вырубленными чертами лица, василькового цвета глазами и ржавыми волосами такой густоты и курчавости, что напоминали шерсть овцы-мериноса. Он обратился к нам с подчеркнутой вежливостью. Я сразу подумал, что это сам Ладлоу.

— Прошу за мной, джентльмены, — пригласил толстяк и провел нас мимо густо обсаженного клиентами бара через наполненный дымом зал к маленькой нише в глубине. Повесив шляпы на латунные крюки, мы уселись и получили два довольно затертых меню. Ладлоу пожелал нам наесться «от сердца» и поспешил обратно ко входу, встречать новых гостей.

В меню значилось великое множество устриц — разных сортов и из разных мест: Кейп-Код, Чезапик, Блу-Пойнт, Линн-Хейвен, Мэттитак, Пеконик… И в разном виде: сырые, вареные, жареные, маринованные. Гурманам предлагались устрицы тушеные, устричный пирог, рыба под устричным соусом, а также блюдо, обозначенное как poulet à la Ludlow’s, представлявшее собою вареного цыпленка, фаршированного устрицами.

Едва мы успели ознакомиться с меню, как перед нами вырос коренастый официант в заляпанном переднике.

— Что предпочитаете, Эдди? — осведомился Карсон.

— Глаза разбегаются, — откровенно признался я. — Но я не в силах устоять перед устричной тушенкой. Она по праву считается spécialité de la maison.[14]

— Мне то же самое.

— Что пьем? — деловито осведомился официант, карябая наш заказ в блокноте.

Карсон заказал пиво.

Для меня выбор напитка очень часто связан со значительными затруднениями. Вследствие весьма тонкой конституции моей нервной системы и ее неординарной чувствительности к стимулирующим воздействиям алкоголя я всегда в высшей степени щепетилен и осторожен в отношении возлияний. Вопреки необузданной клевете недоброжелателей, ничтожность личности коих соответствует микроскопическим дозам их таланта, меня нельзя обвинить в невоздержанности.

В то же время, будучи прекрасно воспитанным джентльменом с Юга, я позволяю себе принимать скромные дозы живительной влаги, когда сложившаяся обстановка и правила общения этого настоятельно требуют. Сейчас сложилась именно такая ситуация. Предложение Карсона оплатить мою трапезу делало меня его гостем. Позволить радушному хозяину пить в одиночку осмелился бы лишь неблагодарный, даже грубый, не побоюсь этого слова, гость.

В силу этих соображений я заказал большую кружку ромового пунша.

— Сию минуту, — обронил официант и исчез в дымных глубинах шумного заведения.

В процессе обследования обиталища Уайэта Карсон сохранял сосредоточенное молчание и почти не открывал рта. Теперь же, когда наступила пауза между принятием заказа и его исполнением, я воспользовался возможностью и спросил его, что нового он почерпнул из наших трудов.

— Маловато. Там же стадо коровье топталось.

— А запах Джонсона? — спросил я, все еще находясь под впечатлением обонятельных чудес, продемонстрированных Карсоном в Сент-Джонс-Парке.

Карсон покачал головой.

— От ребят Даннегана разит так, что больше никакого запаха не учуешь. Им бы мыться почаще не мешало.

Я понимающе кивнул. Даже моих обонятельных способностей, существенно уступающих уникальному обонянию следопыта, хватило, чтобы ощутить вонь застоявшейся атмосферы гостиной Уайэта, в которой к тому же полицейские наглухо закупорили все окна. Кровь, пот да громадная сигара Джеймса Гордона Беннета преобладали в этом обонятельном винегрете.

— Ваше замечание о свойствах атмосферы в гостиной Уайэта затрагивает весьма интересный аспект, — оживился я. — Как вы, без сомнения, заметили, окна верхнего этажа распахнуты настежь, включая окно спальни хозяина. И это вполне естественно, учитывая погодные условия в городе в последние дни. Почему же тогда Уайэт, принявший все меры по вентиляции верхнего этажа, не сделал то же и внизу? Напрашивается предположение, что окна нижнего этажа были закрыты не хозяином, а вторгшимся в дом убийцей. По какой причине? Напрашивается ответ: чтобы никто не услышал криков жертвы.

Давайте примем во внимание еще несколько обстоятельств, — продолжал я. — Мы знаем, что убийца привязал Уайэта к креслу. Мы также знаем, что, в отличие от Энни Добс и Розали Эдмондс, у него не взрезано горло. Уайэт даже не успел умереть до моего прибытия. Сведя воедино эти факты, включая закрытые Джонсоном окна, неизбежно приходим к выводу, что убийца переступил порог дома с целью не просто убить хозяина, но и подвергнуть его пытке. Опять спросим себя: для чего? Из похотливого пристрастия к созерцанию чужих страданий? Но это лишь часть истины. Ведь ранее он обходился без столь затруднительных попутных действий, как тайное проникновение в дом, привязывание жертвы к стулу, закрывание окон и так далее. Нет. Следует вывод, что Джонсон подверг несчастного Уайэта мучениям не ради развлечения, но для того, чтобы узнать что-то. А именно — где спрятан этот таинственный документ. И именно это объясняет идеальный порядок в доме. Джонсону не было необходимости обыскивать дом, он узнал о местонахождении бумаги из уст ее владельца.