Читать книгу "Под чужим именем - Валерий Горшков"

Такие люди дорого стоят. Их надо иметь рядом, среди союзников. Их бурлящую энергию нужно лишь направить в правильном – для себя – направлении. И тогда придет время снимать плоды. Вор, в ближайшем окружении которого есть хотя бы несколько таких волков, как профессор Сомов и его ученик, может не опасаться предательства со стороны приближенных и ножа, воткнутого в спину. Не об этом ли – всецело преданных людях – мечтает каждый вор?

– Мамку свою ты больше не увидишь. Смирись с этим, пацан, и живи дальше, – после долгого молчания сказал Ветер, затушив в пепельнице папиросу. – Но тебе я, так и быть, помогу. Останешься со мной и получишь все, что нужно. Включая ксиву. Потом, когда оглядишься, отдохнешь, тогда и примешь решение, что тебе больше по душе. Хочешь назад в стадо – ради бога. Я никого силой не держу… А вот что думаешь делать ты, Леон? – Вор с интересом перевел взгляд на потягивающего свежий яблочный сок профессора Сомова.

– Я еще не решил, брат, если честно, – нахмурил брови Ботаник. – Ко мне у чекистов претензий нет. Можно хоть завтра возвращаться в университет и как ни в чем не бывало продолжать учить студентов «дойчу»…

– Только, странное дело, почему-то не особо хочется. Так, Леня? – хитро прищурился Ветер. – Глотнул вольного воздуха. Рванулся из паутины. Снова ощутил, что живешь не свободно, а как паук в могильном склепе. Тобой же, между прочим, добровольно и построенном. Обвел вокруг пальца НКВД, подержал в руках оружие, помог беглому убийце, сыну врага народа, найти приют у старого знакомого – и обратно, серой мышью, в серые будни?! Нет. Не этого ты хочешь. Ты ведь не травоядное. Ты – хищник. Самурай. Вот почему твоя душа в смятении. А, как гласит народная мудрость, если сомневаешься – значит, туфта это все. Иллюзия. Не мне тебя грузить, ты не желторотый цыпленок. И все же… Можно заблуждаться какое то время, даже долго, даже сознательно, но рано или поздно твоя истинная натура, твой внутренний голос, голос крови позовет – и ты не сможешь ему сопротивляться. Это сейчас и произошло. Ты был сам рад, что тебе предоставилась возможность послать все к чертовой матери. Вспомнить меня, старика… Ты взял с собой рюкзак с гранатами и «стволами» и в случае необходимости без малейших колебаний уничтожил бы любого, кто попробовал бы помешать вам добраться до Гатчины. Ты был готов все порвать и без сожалений уйти в более удобный для тебя мир. Так в чем же дело? Молчишь… Я тебе вот что скажу. От красноперых можно убежать, от себя – никогда. Так что считай, что была стычка. Так тебе будет легче решиться. В конце концов – всего лишь случай…

– Погони не было, Ветер. – Леонид Иванович со стуком поставил на стол не допитый стакан и холодно, жестко посмотрел на старика.

Профессор слишком хорошо знал, что движет Ветром. И даже во многом был согласен с ним. Да, он – хищник. Боец. На одиночество в деревне пошел сознательно. И буквально вспыхнул, загорелся, когда предоставилась возможность помочь загнанному в угол Славе, к которому он уже давно относился как к родному сыну. Старый ворюга прав. Кругом прав. Но Сомов с далекой юности терпеть не мог, когда на него начинали откровенно давить, подталкивая к выгодному, удобному кому-то действию и не слишком считаясь с последствиями. Убеждать, доказывать, дать возможность самому созреть и принять решение – да, нормально. Но не давить в лоб, не переть, как бульдозер. А именно это сейчас и делал Ветер, его так называемый «братец», много лет назад фактически спасший ему жизнь, вернув досье хитровского пахана Кувалды. Вор думал только о своей выгоде, и плевать ему на чужую судьбу, это было очевидно. Даже сытый волк всегда остается волком.

– Не было погони, Сергеич, – тихо повторил Сомов. – И не было мокрухи. Так что пляшем от печки. Жизнь не признает сослагательного наклонения. Если бы да кабы… Да кругом одни…

– Гробы. Короче, я понял тебя, – рассерженно процедил старик. Сообразил, в чем его ошибка. Не стоило так сразу давить, подталкивать отошедшего от дел бывшего владивостокского подельника снова нырнуть с головой в кипящий омут беспощадных воровских разборок. Гордый профессор, как умный еж, вмиг ощетинил иголки. – Ты вправе поступать как хочешь, Леня. Ты – мой младший брат, и я одобряю любой твой выбор. Хотя, не скрою, был бы рад видеть тебя рядом. В одной семье. Особенно… сейчас.

– Что-то случилось? – клещами уцепившись за последнюю фразу вора, сменил тему профессор. – Расскажи, если есть смысл. Раз уж начал.

– Пока не случилось. Но может, – исподлобья взглянул на Сомова старик. Буркнул, чуть дернув краем рта: – Общество, понимаешь ли, недовольно моими связями с краснопузыми. И требует прекратить торговать порошком… Питерские воры, во главе с Валдаем, послезавтра собирают сходняк, грозятся лишить короны.

– И что ты собираешься предпринять?

– Я давно отошел от закона. И теперь живу так, как мне нравится. Нюхаю кокаин, глажу кисок и плюю на чужое мнение. Поэтому отчитываться ни перед кем не собираюсь. И мне нечего делать на их дерьмовой сходке. Ноги моей там не будет! Однако… если это произойдет, я имею в виду если меня раскоронуют, сделают «польским вором», моя власть в Гатчине… да и в Питере на этом не закончится! Я знаю, что делать. Я их всех к ногтю прижму. Деньги есть. Но для победы мне нужно, чтобы рядом было как можно больше людей, которым я могу доверить даже свою жизнь. Будучи уверенным, что меня не сдадут за деньги или сладкие посулы будущей сытной кормушки. Вот почему ты нужен мне сейчас, Леон. А я – нужен тебе.

– Хочешь выступить один против всего воровского сообщества? – поджал губы Сомов, качая головой. – Это же самоубийство.

– А никто и не говорил, что будет легко, – фыркнул вор. – Жизнь вообще штука опасная. От нее, случается, умирают. Мне уже шестьдесят три, хоть я до сих пор могу загонять шкуркам пистона и не слишком чувствую свой возраст. Но обмануть природу невозможно. Всему свой срок… В моем роду никто из мужчин не дожил даже до семидесяти пяти. Так что в лучшем случае мне осталось топтать землю десять, много – пятнадцать лет. Я слишком долго существовал в рамках глупых, аскетических правил этих бессребреников, упершихся рогом в самими ими выдуманные законы и по скудоумию своему тупому не способных превратить реальную власть над шпаной в деньги и наслаждаться красивой жизнью так, как делаю я сейчас. Им, видите ли, западло покупать милицейских начальников! Убивать легавого – всегда пожалуйста, а иметь с ним выгодный мир – западло!.. Мне иногда кажется, что я просто опередил время, Леон. Когда-нибудь, лет через двадцать, здравый смысл победит, и воры наконец поймут, что не кусается только сытая собака, посаженная тобой на короткую цепь… Я не хочу, как тощая лагерная крыса с выпирающими из боков ребрами, сдохнуть на вонючих нарах Сахалина от чахотки. Потому что кто-то шибко умный когда-то решил, что для вора лучшей смерти нет и быть не может! Что его дом – тюрьма… В общем, я не отступлюсь, пусть не надеются. Либо отдам концы сам, тихо-мирно, в чистой постели, верхом на голой бабе, а лучше – на двух сразу. Ну, а коли не судьба… прежде чем получить пулю в лоб или перо в бок, с удовольствием порву с десяток-другой этих шакалов.

– Ты крайне опасный попутчик, Ветер, – ухмыльнулся Леонид Иванович. И посмотрел на Корсака: как парень отреагирует на намерение старика в одиночку ввязаться в схватку со всеми питерскими ворами? Однако Слава выглядел более чем спокойным.