Читать книгу "Ведьма отмщения - Галина Владимировна Романова"

– Так точно, – вздыхал Шпагин.

Ему было очень тяжело докладывать сегодня обо всем начальству. И это после того, как он торжествовал победу! После того, как считал дело почти раскрытым! И после того, как сегодня-завтра собирался передавать дело в суд!

– Ты, Шпагин, особо не расстраивайся, – хмыкнул проницательный начальник. – В нашем деле ведь лучше тысячу раз перебдеть, так ведь?

– Так точно! – Шпагин выпрямил на стуле спину, размышляя, вскакивать по стойке смирно или нет.

– Во-оот… Отмахнемся от показаний художника, повяжем его по полной, а вдруг он не врет?! – Он поднес к носу пустой мундштук, за годы впитавший в себя никотин, глубоко втянул запах. – С другой стороны, вдруг врет? Мы станем этого Шелеста везде искать, а он, может, встал на путь исправления и работает токарем где-нибудь в токарной мастерской. Так ведь?

– Так точно, – с сомнением согласился Шпагин.

Представить себе Шелестова токарем он не мог. Человек, почти тридцать лет отсидевший, горбатиться на дядю не станет, западло ему.

– Я тоже не верю в это, Игорек, но… – рассмеялся начальник и предостерегающе поднял мундштук. – Тут надо очень осторожно. Сейчас ведь чуть что, все звонят по телефонам «горячей» линии! Даже такая падла, как Шелест, может позвонить. Ему, конечно, не поверят, но проверку пришлют. А у нас в вещдоках его харя, маслом писанная. Тут надо о-очень осторожно, Игорек, очень! Сомнения меня берут насчет Шелеста…

Он глянул за окно и на минуту отвлекся. За окном стоял весенний теплый вечер. Мягкий ветер еле шевелил распушившиеся листвой ветки, и полковнику чудился сквозь стекло запах этой сочной молодой зелени. Облака в небе застыли, подсвеченные заходящим солнцем, и казались нарисованными. В такой-то вечер разве в грязных делах возиться? В такой вечер хорошо бы взять под руку принарядившуюся супругу, прогуляться с ней по парку, что рядом с домом. Парк большущий, словно лес. Народу вечерами там гуляет полно. Весело, нарядно, празднично, даже в будни. Или посадить ее в машину и укатить с ней за город. И провести вечер за прекрасным тихим ужином в каком-нибудь милом уютном местечке. Хорошее вино, европейская кухня, непринужденный разговор, счастливый смех, покой и радость в любимых глазах.

Как же давно этого не было в его жизни!!! Как же долго, всю свою сознательную жизнь, он только тем и занимается, что разгребает чужое дерьмо, чтобы люди могли спокойно гулять по паркам, бульварам, скверам. А для него… для него кто это сделает?! И главное, когда?!

– Ох-хо-хо… – полковник глянул на притихшего Шпагина. – Ты мне вот что, Игорек, скажи, погибшая подруга нашей фигурантки ведь не была ограблена? Я ничего не путаю?

– Никак нет! – ответил Шпагин. – Кредитки, кошелек, телефон, все на месте.

– Во-от! Что еще? Украшения?

– Перстень на пальце, серьги, все цело.

– Во-от! И квартира фигурантки не была ограблена. Так?

– Так точно!

– И как тогда мы сюда Шелеста привяжем?! Какого хрена он убил тетку, если ничего с нее не снял?! – вытаращился полковник. – В хате не пошарил, кошелек не прихватил! Ладно кредитки, тут я еще его понял бы, не каждый уважающий себя вор их возьмет. Это же след! Но кошелек… Опять же в доме не пошарил. Чего он тогда пошел за ней? А он пошел зачем-то. Если пошел, конечно. Зачем?! Что-то же ему было нужно! Что? Шелест у нас кто? Он не гопник, не идиот. Он грабитель со стажем. Если решился на убийство, значит, было ради чего. Чего ради?! Вот ты, Шпагин, можешь мне ответить на эти три вопроса?

Игорь отчаянно моргал, суматошно вспоминая.

Блин, он пропустил эти три вопроса! Он так же, как начальник, засмотрелся на тихий вечер за окном. И так же, как он, позволил себе минуту помечтать об ужине за городом. И в кино даже сходил бы, если что! Он сотни лет не был в кино! И сходил бы с удовольствием на любой фильм. А после сеанса, вырываясь на волю из душного зала, вдыхал бы с наслаждением чудный весенний воздух, не сравнимый ни с чем. Липкие почки тополя, прелые листья, сметенные в кучи у бордюров, прибитая коротким дождем пыль, дымок чьих-то далеких костров. Это повторялось из года в год, но каждый раз без него.

– Зачем он пошел за ней – первое, – загнул мизинец правой руки полковник. – Что ему было от нее нужно – второе. И что он у нее взял – третье. Если ответа не будет ни на один из этих вопросов, значит, Шелеста там не было, Шпагин.

– А если он выполнял чей-то заказ? – предположил Игорь, тщательно выметая сладкие грезы о дивном весеннем вечере.

– Исключено, Игорек! В пятьдесят три квалификацию не меняют. Если Шелест там был, значит, по делу. По своему делу! Он одиночка! Он бы вообще под расстрел в прежние времена попал, если бы с кем-то работал. Помню я эту сволочь, хорошо помню. Нет, Игорек, если Шелест там был, значит, какой-то меркантильный интерес у него там имелся. Если интереса не было, значит, не было и его. Ищи, дорогой! У тебя два дня! Если не найдешь, предъявим обвинение художнику. Так что его свобода на твоей совести. Ступай.

Шпагин вскочил со стула, встал, как положено, и чуть не захныкал, согласно при этом кивая в такт словам начальника.

Что искать и где, он понятия не имел. Все вещи подруги Маша опознала. Не пропало ничего!

– Подруга могла чего-то и не знать, – проворчал в спину подчиненному полковник, прежде чем за тем закрылась дверь. – Побывай у нее на работе.

Шпагин там был и не раз! Но он промолчал, застряв в дверях. И опять так же согласно кивая.

– И это… Кредитки-то были на месте, да. А вот что на тех кредитках? В банках надо бы распечатки взять. Этим ведь никто не занимался? Нет, конечно.

А вот этим нет, не занялись! Раз все вещи, деньги и ценности на месте, то и заморачиваться не стали. Расследование пошло по иному пути. Все завязали на звонках Марии, сочтя это тайной угрозой. И это не привело ни к чему.

– Завтра к вечеру жду отчета о движении банковских средств погибшей, – пришлепнул ладонью мундштук на столе полковник. – Все, свободен!

Шпагин даже в кабинет заходить не стал. Пошел сразу домой. В кабинете на подоконнике таращил отвратительно пустые глаза Шелестов, три месяца, как освободившийся из тюрьмы. Он сегодня за день на него насмотрелся до тошноты. Завтра, все завтра с утра. И запросы в банки о движении денежных средств, и звонки Маше, и новые вопросы художнику.

А сегодня, прямо сейчас он сходит все же в кино. Перекусит в кафетерии горячим толстым бургером, напьется кофе, потом купит себе ведро попкорна и станет смеяться или грустить над фильмом вместе с теми, кто будет в зале. А после сеанса выйдет на улицу и…

Кафетерий предложил лишь шоколадные батончики и колу. Комедий для просмотра не было. Продавец попкорна оставила записку, что сейчас подойдет, но сколько Шпагин ее ни ждал, так и не вернулась. Зал оказался полупустым, фильм неинтересным, и через десять минут Шпагин уже спал. Очнулся, когда по глазам ударило вспышкой яркого света. Он потянулся, встал и понуро побрел вдоль рядов к выходу. А на улице дождь! И не просто дождь, а ливень. И шел, видимо, уже давно, раз тротуар перед кинотеатром затопило, и ему пришлось подбирать края брюк повыше, перебираясь через мощный урчащий поток, стремительно несущийся к стоку. Ботинки он все же залил, и пока ехал до дома, проклинал свою идиотскую затею. Лучше бы перед телевизором вечер провел или к друзьям сходил, те уже звать устали. Или взял бы и Маше позвонил. И еще раз подробно расспросил ее, что конкретно делала ее подруга перед тем, как пойти к ней на квартиру. Она ведь с какой-то целью оказалась неподалеку, так? С какой?