Читать книгу "Варшава и женщина - Елена Хаецкая"

– Какой позор!

И повалился на диван.

Отца дома еще не было. Он вернулся после полуночи, когда все спали.

С утра 28 сентября по улицам колоннами по две тысячи человек прошли безоружные польские солдаты и офицеры. Смотреть было невыносимо. Ясь безмолвно плакал, таясь в углу.

Потом в дверь постучали, коротко и зло, и появился Мариан Баркевич. От Мариана пахло бензином и водкой, но он казался трезвым, только был очень красен и дышал загнанно.

– Ты что? – изумился Ясь при виде друга.

Мариан зачем-то оглянулся на дверь, потом шумно, как конь, выдохнул, окатив Яся водочным духом, и выложил на стол револьвер. Ярослава словно током прошило.

– Что это?

– А ты не видишь? – Мариан захохотал, безумно водя глазами, и вдруг разрыдался – бурно, бесстыдно, со взвизгами и утробным бульканием.

Ясь, глупо разинув рот, наблюдал это и не знал, на что ему решиться. Выручила мама: принесла в кувшине воды и бестрепетно вылила Мариану на макушку. Мариан захлебнулся, начал кашлять и принял наконец более осмысленный вид.

– Вы думаете, я пьяный? – осведомился он, как ему самому, видимо, казалось, – ехидно.

– Никто тебя не осуждает, Марек, – осторожно отозвалась мама.

Ясь на всякий случай кивнул.

Мариан впился в нее злыми-презлыми глазами, покачался на стуле, затем кивнул подбородком на револьвер.

– Ну вот как я с этим пойду домой? Отец отберет.

– Оставь у нас, – предложила мама с таким видом, словно речь шла о паре пустяков. – Я спрячу куда-нибудь. Все будет в сохранности.

– Вы не понимаете… – проговорил Мариан и снова раскис, губы расплылись, из глаз потекли слезы. – Он… Я сам видел… Мы водку пили вместе… а потом он…

Тот самый подпоручик, с которым Мариан свел знакомство в десятых числах сентября, когда оставалась еще надежда отстоять Варшаву… Подпоручика Мариан встретил уже после прекращения огня, двадцать седьмого. У того были с собой водка и табак. Хороший табак. Сперва они не пили, только ужасно много курили – «напоследок», как сказал подпоручик, странно смеясь. Подпоручик сказал, что им зачитали приказ завтра с утра сдать оружие и отправляться в плен к чертовой матери. Потом он вдруг смертельно побледнел, просто как сметана, Мариан никогда не видел, чтоб человек делался такого цвета. Подпоручик извлек фляжку с тепловатой водкой. Водка воняла металлом. Они выпили по очереди всю флягу. Подпоручик достал револьвер и показал Мариану. Потом опять нехорошо засмеялся, поднес к виску и выстрелил. Голову подпоручика мгновенно и страшно разворотило, подпоручик упал, как какой-то странный предмет, а Мариан забрал револьвер и бросился бежать. Потом блевал в каких-то кустах, спал, кажется… а теперь вот пришел зачем-то к Воеводским.

– Черт знает что! – заключил он.

Мама забрала револьвер и унесла его. Мариан следил за ней тоскливо. Он сразу обмяк и обессилел.

* * *

Первого октября в Варшаву вступила немецкая пехотная дивизия, и так началась совсем другая жизнь.

Кшиштоф Лесень

Немцы!!

Немцы!!

И повсюду:

Немцы!!!

Немцы!!

Ладно: тут немцы, а там, за далеким кордоном, где сизые леса, большевики. Только две силы.

М. А.Булгаков. «Белая гвардия»

Учебный год начался с опозданием почти в полтора месяца и обещал быть скучным. Перед открытием занятий всех гимназистов собрали во дворе и построили для «традиционного собрания» – несмотря на ощутимый осенний холодок, без пальто, в наипараднейшем виде. Серое небо постоянно хмурилось, тужилось пролиться дождем. В тусклом свете особенно ядовитым казался огромный красный флаг со свастикой, закрывший полфасада почтенного гимназического здания.

Директор гимназии, удивительным образом подрастерявший и брюшко, и окладистость бородки, стоял на дощатой трибунке, облезлый, морщинистый и какой-то непривычно растерянный. Поздравил присутствующих с началом учебного года и неловко слез, споткнувшись на ступеньке.

Его мгновенно сменил бодрый господинчик в сером костюмчике. Господинчик был для гимназии новый. Он представился как Витольд Шнитце, заместитель директора по организации учебного процесса, и тотчас принялся объяснять, каким именно образом будет отныне организован этот самый процесс и почему.

Для начала он поздравил господ гимназистов с освобождением. Да, с полным и окончательным освобождением трудового народа Польши от разложившегося реакционного режима, от эксплуатации со стороны паразитических классов: польской аристократии и буржуазии – польской и в особенности еврейской. «Больше эти кровопийцы не будут высасывать жизненные соки из ваших отцов и матерей! С паразитами в свободной Польше покончено навсегда!» Господин Шнитце выждал немного, но никто не зааплодировал, хотя, наверное, полагалось. Директор с кислым видом стоял в стороне и скучно глядел на пылающее ухо своей немолодой секретарши.

Далее господа гимназисты узнали, что в связи с вышеупомянутым освобождением Польши учебный процесс также, в свою очередь, будет подвергнут ряду перемен. Из обязательного курса исключены такие бесполезные умозрительные предметы, как история, география и литература, особенно – польская. «Нашей молодежи незачем оглядываться на прошлое! Пусть мертвое прошлое, как говорится, само хоронит своих мертвецов! История творится у нас на глазах! Мы сами – участники и творцы своего настоящего! География отменяется… нет, не распоряжением нового руководства министерства народного образования, – самой жизнью! Новая история – это и новая география, новые границы…»

– Новый порядок, – тихо сказал кто-то.

Шнитце тем не менее расслышал и с восторгом подхватил, указуя рукой на шеренгу, откуда донесся голос:

– Совершенно верно! Это – новый порядок!

Ясь чувствовал, как к горлу подваливает что-то вроде ватного комка. К счастью, речь господина Шнитце уже подошла к финалу. Вместо истории и литературы предполагается ввести дополнительные часы для занятий трудом, физкультурой, прикладными (в первую очередь) аспектами биологии и физики и, разумеется, немецким языком.

Немецкому языку обучала теперь учительница отмененной литературы. Учитель истории исчез. Официально считалось, что он уволен за ненадобностью, но уже к концу первого учебного дня старшеклассники достоверно знали, что он арестован немцами.

Отец Яся потерял работу в университете и устроился – не без помощи взятки – на шинный завод старшим мастером. «Как ты будешь работать на производстве? – волновалась мама. – Ты ничего в этом не смыслишь!» Отец сказал: «Предполагается, что я буду работать на немцев, а здесь чем меньше смыслишь, тем лучше…»

Мама Станека начала шить солдатское белье на фабрике. Дядя Ян встал к станку – делать снаряды для немецкой армии. Инженер Баркевич руководил одним из цехов по производству танков.