Читать книгу "Отстрел непуганых мужчин - Александра Авророва"

Как бы то ни было, мне удалось обратить на себя внимание Арсения, и мы отошли в сторонку.

— Что тебе, Оля? — не без раздражения спросил он.

Я решилась и, словно очертя голову кидаясь в ледяную воду, быстро произнесла:

— Прости, что я вмешиваюсь не в свое дело, но я хочу сказать, что Ира тебя очень любит. Я даю тебе честное слово, что это так. Я клянусь тебе!

Арсений скривил рот и с отвращением поинтересовался:

— Это она тебя послала? Я что, похож на круглого идиота?

— Нет, — поспешно возразила я, — не она. Что ты! Она ничего не знает, я сама. Просто я говорила с ней о тебе… прости меня! — я рассказала ей, что ты следил за ней и за Лешей… пожалуйста, дай мне закончить! Она решила, что я обвиняю тебя в убийстве, и с нею такое приключилось, ты даже представить себе не можешь! Она готова была меня задушить и готова была обвинить всех и во всем, только бы не тебя! И, если б ты действительно убил, ей бы и на это было плевать, честное слово! Она бы обвинила невинного человека и даже не чувствовала угрызений совести, потому что все остальные люди для нее ничто по сравнению с тобой, понимаешь? Я не говорю, что это хорошо, но это правда, Арсений! Вот Леша убит, мертв, а она говорила о нем страшные гадости, и обо мне тоже, потому что не хотела позволить, чтобы у тебя были неприятности, понимаешь?

Я задыхалась от смущения, путала слова. Видимо, моя речь не была убедительной. По крайней мере, Арсений холодно заметил:

— Детский лепет!

Тут нервы мои не выдержали, и я заплакала. Я плакала не только из-за неприятностей данной минуты. Две страшные трагедии последних дней висели надо мной дамокловым мечом, и я не забывала о них ни на миг. С момента смерти Петра Михайловича моей душе не было покоя. Однако вслух я лишь горестно восклицала сквозь слезы:

— Почему вы все мне не верите? Что я вам такого сделала? Разве я обманывала вас когда-нибудь? Я ведь говорю правду!

И вдруг Арсений засмеялся. Он засмеялся, легко поцеловал меня в висок и ответил:

— Я тебе верю. Я знаю, что ты умница и тебя очень трудно обмануть. Скажи мне снова. Ты убеждена, что она меня любит?

— Я знаю это! — вскричала я. — Есть вещи, которые просто знаешь! Зачем вы мучаете друг друга? Ладно, она, она такая простодушная, но ты-то, Арсений! Ты же умный! Зачем ты делаешь это? Зачем ты обижаешь ее постоянно? Тут ни одна женщина бы не выдержала! У нее ведь тоже есть свое достоинство, правда?

— У женщины, за зеленую бумажку согласной раболепствовать перед другой, достоинством и не пахнет, — мрачно сообщил мне собеседник.

— И ты ей так сказал?

— Примерно, — вздохнул он.

— Да, только еще сложнее, правда? Она поняла только, что ты над нею смеешься, и снова обиделась на тебя. Почему ты не сказал ей просто, без выкрутас, что ты не хочешь, чтобы она прислуживала?

— Она сама должна была это понять.

— Как она могла понять это? Если ты с твоим умом не понимаешь ее, непорядочно требовать, чтобы она понимала тебя.

— Ты же понимаешь.

— Она жила в другой среде, там другие принципы, и она не переучится мгновенно! Удивительно, что она хоть старается! Ее старания стоят в сто раз большего, чем мое понимание, потому что мне оно дается само собой, а она делает все ради тебя! Да ты счастлив должен быть и проявлять безграничное терпение к ней, и не только из любви, но и в благодарность! Подумай сам! Ей ведь в голову не приходит, что с тем же успехом она может потребовать, чтобы ты, наоборот, менялся по направлению к ней, а не она к тебе! Представь себе, что она бы этого потребовала! Каково бы тебе было? Вот ей сейчас именно так.

Арсений отвернулся и дрогнувшим высоким голосом произнес:

— И все-таки мама неправа. Да, вы, русские, действительно не умеете управлять собой. Вы позволяете эмоциям брать верх над разумом и живете сегодняшним днем. Но это не значит, что вы глупее. Это просто другой менталитет. Да, с точки зрения прагматической он ущербен, но нельзя же все мерить одной меркой. Зато вы, наверное, счастливее. Вы живете, а не просчитываете.

— Ты тоже, — вырвалось у меня.

— Ну, так я в некотором роде выродок, — усмехнулся он. — Я хорошо помню, как увидел ее впервые. В этом отвратительном ларьке, среди вульгарных торговцев… и вдруг она. Ее ведь невозможно не заметить, правда? Она будет выделяться в любой среде. Да, среда накладывает свой отпечаток, но все равно сквозь него проступает личность, индивидуальность, ни на кого не похожая. Ты права, Оля. Я веду себя, как нетерпеливый идиот. Если находишь необработанный алмаз, следует не бить его кувалдой, а огранять медленно и терпеливо, день за днем, год за годом.

Ира не казалась мне столь уж неординарной, однако спорить я, разумеется, не стала. Ограняя ее, он будет понемногу меняться сам, так что постепенно они притрутся. Главное, пройти без ущерба тот тяжкий период, который у них сейчас, а дальше будет легче.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты хорошая девочка? — неожиданно спросил Арсений.

Я вздрогнула.

— Не знаю. Не помню.

— Значит, я говорю. Ты очень хорошая девочка. Конечно, повзрослев, ты изменишься, но, надеюсь, не совсем. Только тебе очень тяжело придется в жизни. Ты должна быть осторожной. Тебе очень легко сделать больно, да?

— Любому легко, — возразила я. — Только некоторые лучше владеют собой.

— Ты неправа. Не стоит судить о других по себе, Оля. Раз уж ты вмешалась в мои дела, позволю себе ответить тем же. Ты слишком доверчива к людям, Оля. Ты слепо веришь своей подруге, а ее интересы не всегда совпадают с твоими. А уж свои интересы она отстаивать умеет, можешь не сомневаться!

— И имеет на это полное право, — прервала я. — Прости, Арсений, мне надо бежать. Я и так уже опаздываю.

И, словно трусливый заяц, я бросилась вперед, не разбирая пути. Я не желала слушать гадости про Бэби.

А она ждала меня на крыльце.

— Я уже начала беспокоиться. Боялась, тебя понесло на море. Хоть ты и плаваешь, как рыба, но одной в темноте все-таки опасно. Ну-ка, посмотри на меня! Ты что, и впрямь купалась? Совсем с ума сошла! Хоть бы предупредила, я бы посидела на всякий случай на берегу.

— Да нет, я не купалась. Хотя я действительно плаваю, как рыба, так что беспокоиться за меня нечего.

— А что же ты делала? — с подозрением осведомилась у меня подруга. — Что-то неправильное, голову даю на отсечение! У тебя жутко виноватый вид. Сразу расколешься или предпочитаешь помучиться?

Я засмеялась:

— Что я, мазохистка, что ли? Я говорила с Арсением.

— С… с Арсением? Одна? Ну, ты даешь! — Бэби не на шутку разозлилась. — Ты наверняка все напортила, так и знай! Ты совершенно не умеешь хитрить, и если вдруг решила, что умеешь, то глубоко ошибаешься. Он наверняка обвел тебя вокруг пальца и теперь радостно хихикает. А из-за тебя мне теперь подкатиться к нему с этим убийством будет в сто раз сложнее, потому что он теперь настороже.