Читать книгу "Долина туманов - Яна Розова"

Такого Вовус никак не планировал.

А все же мысль о том, что ее больше нет на белом свете, приносила ему огромное облегчение. Она больше не живет. Не смеется, не поет по утрам в душе. Не наряжается каждый день перед зеркалом, не гоняет на машине, не занимается капоэйрой в спортивном клубе, не путешествует, не сидит, открыв от удивления рот, в кинотеатре, то есть не наслаждается своим существованием.

А именно этого после смерти дочери не мог простить ей Вовка.

…Таких крошечных существ Вовка никогда раньше не видел. Ему казалось, что это невероятно: такие маленькие пальцы, такие смешные ручки-ножки, кругленькая головка и глаза инопланетянина, но при всем этом – живой человечек! По секрету, он обрадовался, что у него, как и у брата, родилась именно девчонка. То есть он был бы рад и мальчишке, очень рад, но собственная маленькая девчонка, которая вырастет в настоящую женщину, была ему очень интересна.

А во что они играют, эти девчонки? – думал он, рассматривая темные шелковые волосики дочери на круглой головешке.

А что им дарят на дни рождения?

Надо искать для нее особенные подарки, нечто такое, что будило бы в ее маленьком сердечке абсолютный детский восторг. На годовщину он подарит Анечке огромного плюшевого льва, ведь она родилась под знаком Льва. В два года – надувной батут. В три – первую большую куклу. И надо обязательно читать ей на ночь что-нибудь особенно интересное.

А что интересно девчонкам?

Он решил, что обязан научить ее всему тому, что знает сам.

Девчонке ни к чему уметь кататься на одном колесе велосипеда, метко кидать дротики и складывать настоящий костер? Чушь! Вовус решил, что Анчутка будет знать, как работает двигатель внутреннего сгорания, она научится находить на небе Большую Медведицу, сумеет переплыть на спор любую речку. И главное, будет красавицей, потому что с такой мамой, как Ася, не вырасти красавицей не смогла бы ни одна девочка.

И три месяца Вовка с большим нетерпением ждал, когда наконец можно начать воспитание суперребенка.

Проклятая правда всплыла неожиданно. Это случилось в тот день, когда Вера увидела в своем доме фотографии маленькой обнаженной девочки, эротические – если так можно выразиться о детской фотографии – снимки ребенка в возрасте ее дочери.

И тут же память начала подсовывать сценки из минувших лет, картинки прошлого, оставшиеся в памяти по какой-то загадочной причине, которую теперь можно назвать интуицией, предчувствием огромного несчастья.

Аленке три года, и папа переодевает ее в новое платьице. Вера помогает ему, ей странно видеть, как мужские руки расправляют розовые оборки на дочкиной круглой попке. Она снова замечает, что девочка женственна от природы. Хочет сказать об этом мужу, заметив, что это дар, перешедший от Аси. Смотрит на мужа, и слова остаются невысказанными: у Алексея такое странное выражение лица! Не описать словами затуманенный взгляд и улыбку. Вера не хочет даже задумываться об этом – ей мерещится, не иначе. Отец любит свою дочь, вот и все.

А с тех пор, как Аленке исполнился годик, Лексус каждый вечер готовил дочь ко сну – мыл ей ножки, переодевал в ночную сорочку и даже расчесывать волосы. Со стороны это выглядело мило, это нравилось и Аленке, и Вере, и всем знакомым, которые наблюдали домашний ежевечерний ритуал Пушниных. Лишь через годы, вспоминая об этом, Вера отметила, как блестели глаза Алексея, когда он касался дочери.

Алексей запрещал дочке запираться в ванной. В этом не было ничего особенного, Вера была с ним вполне согласна: а вдруг девочка поскользнется, упадет или нечаянно оставит очень горячую воду в ванне? Конечно, запираться Аленке не стоит, хоть ей уже и восемь (в то время было восемь) лет. Но Вера, перед тем как войти в ванную, стучалась, а Алексей входил без спроса. Сам вытирал дочь полотенцем, сушил ей волосы феном. Все это он делал так… нежно.

Вера, наблюдая за ним, пыталась вспомнить: а как ее отец смотрел на них с Асей, как прикасался? Сравнивать Алексея с папой было сложно: отец от природы был грубоват. Мог подзатыльник отвесить, мог по лбу щелкнуть – громко и довольно ощутимо, мог обнять так, что прерывалось дыхание. Мог и поцеловать в макушку – на Восьмое марта, к примеру, вручая хиленький букетик мимозы. Во взгляде отца была огромная радость и гордость и когда он смотрел на прекрасную Асю, и когда смотрел на скромненькую умничку Веру. Он их обеих очень любил, и в этом не было ни малейшего сомнения, но его любовь имела совсем иное качество, нежели любовь Алексея.

В глазах отца не было томности, не было этой неги, словно бы маленькое гладенькое тельце родной дочери вызывает в нем желания, лишь думая о которых Вера ощущала приступ тошноты.

Самые страшные известия всегда настигают человека в самый непредсказуемый момент. О том, что Вовка потерял смысл жизни, ему объявила девушка по имени Марина, кассир из его супермаркета. Вовус устранял сбой в работе Маринкиной кассы и забыл на столешнице свою злополучную трубку, а когда трубка затрезвонила, как пожарная машина, Марина схватила аппарат и нечаянно приняла звонок.

Вовка, конечно, так и не узнал этого, но Марина, постоянно сравнивая себя с женой директора, делала выводы в свою пользу. Ей казалось, что если бы были у нее такие же сапоги на шпильках, норковая курточка или золотой браслет, как у Аси, то все бы поняли, кто из них двоих лучше. И Марина никогда бы не призналась в этом, но где-то в самой глубине души она ощутила мутное стыдное удовлетворение, когда услышала из динамиков директорской крутой трубки испуганный, больной голос Аси:

– Вов, мы с Аней в больницу едем, на «скорой». Вов, она в ванночке захлебнулась…

Услышав слова директорской жены, Марина бросилась искать Владимира Ивановича. Нашла его у сломавшейся витрины, где он стоял на четвереньках, разглядывая заглохший мотор холодильной установки. Марина позвала директора, он повернулся, и кассирша сказала, протягивая трубку:

– Это ваша жена, у вас дочь утонула.

Вовка посмотрел на нее взглядом только что проснувшегося человека. Машинально сказал «спасибо». Взял аппарат, случайно коснувшись рукой холодной и немного влажной руки Марины. Прикосновение вызвало едва заметное чувство отвращения, о котором он тут же забыл.

После того страшного дня Марина проработала в КУБе еще три месяца, и каждый раз, когда Пушнин встречал ту самую высокую кассиршу с холодными руками, он вспоминал о смерти дочери. В день увольнения Марины Владимир Иванович вздохнул с облегчением.

Может быть, это совершенно нормально для человека в горе, но Вовка очень удивлялся тому обстоятельству, что абсолютно не мог вспомнить события нескольких дней, последовавших за днем смерти дочери. Они будто вывалились из его памяти, будто потерялись в лесу других воспоминаний. Скорее всего, узнав о происшествии, он рванул в больницу. Откуда-то он знал, Анчутку почти откачали, она дышала при помощи аппарата в «реанимобиле».

Довольно долго тело Анечки не отдавали родителям для похорон, потому что патологи не спешили с заключением, подозревая насильственный характер смерти. Все страшное время Ася провела у Веры, а в квартире Вовки ночевал Алексей. Эти вечера Вовка немного помнил, потому что рядом с братом он не скрывал своего горя. И Лексус не говорил Вовусу тех жутких слов, которые отец погибшей девочки слышал почти ото всех сочувствующих: у вас будут еще дети, вы молоды, все будет хорошо. Подобная чушь бесила Вовку до крайней степени! Какие еще дети? При чем тут другие дети? Он потерял именно эту девочку, эту дочь. Другая девочка не будет Анчуткой! Его Анчутка умерла!