Читать книгу "Зона для Сёмы–Поинта - Виктор Доценко"

Однако Саня Омский, как оказалось, позаботился не только о его одежде, но еще и о том, чтобы подстраховать Сему–Поинта во время этапирования на зону: наверняка это его идея отправить с его этапом Филимона.

Этот мужичок не так прост, как может показаться на первый взгляд. В нем чувствовалась внутренняя уверенность, а судя по многочисленным наколкам перстней на пальцах, сразу было ясно, что у него ходок, как грязи. Он четко ориентируется в криминальном мире, ботает по фене, знает с кем и как разговаривать. Умеет быть не только дипломатичным, но и вполне жестким, когда понимает, что без этого никак невозможно обойтись.

Не прошло и двух часов с момента, когда Сема-Поинт получил посылку от Сереги Младого, как вновь заскрежетали замки дверей в камеру, и на этот раз в нее вошел старший дежурный по корпусу, моложавый капитан туберкулезного вида. Рядом с ним в дверь протиснулся старший прапорщик.

Капитан держал в руке пластиковую дощечку, на которой было что‑то расписано карандашом.

— Ружейников! — зычно выкрикнул капитан, несмотря на то, что камера была небольшой, и вполне достаточно было говорить обычным голосом.

— Филимон Сергеевич, тысяча девятьсот сорок шестого года рождения, статьи сто сорок четвертая, часть вторая, сто сорок шестая, части первая и вторая. Общий срок — четыре года строгого режима, — привычно вяло оповестил тот о своих криминальных подвигах и даже зевнул, открыто выказывая свое явное неуважение к капитану.

Но капитан никак не среагировал на это и вдруг в упор уставился на пластиковую доску, потом на прапорщика, снова на доску, потом раздраженно спросил его:

— А здесь ты что нацарапал? Ничего не разберешь! Как курица лапой!

Прапорщик заглянул в пластиковую доску и неуверенно произнес:

— По… По… Па… Пантелихин… — наконец выговорил почти шепотом и неуверенно добавил: —… Кажется…

— Точно или кажется? — грозно вопросил капитан.

— Точно, — кивнул тот, но его голос был еще более неуверенным и он снова добавил: — …Кажется…

— Пантелихин! — махнув рукой, выкрикнул капитан.

Уверенный, что он сейчас услышит свою фамилию, Сема–Поинт не сразу сообразил, что вся эта игра прапорщика с плохо написанной фамилией, проделана с подачи Сани Омского. Это осознание длилось какие‑то доли секунды, и никто из сокамерников не успел заметить его замешательство.

И лишь Филимон чуть заметно всезнающе улыбнулся.

А Сема–Поинт решительно выпалил:

— Семеон Тихонович… тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения… Статья сто сорок шестая, часть вторая, семь лет строгого режима! — без запинки отрапортовал он.

Мысленно он порадовался тому, как вовремя он «прочитал» мысли настоящего Семеона. У него были сомнения в отношении года рождения своего имитатора, и он решил пойти на риск — назвал год собственного рождения..

Но, видно, капитану было не до того, чтобы сверять названный год рождения Семой–Поинтом, с тем, который был указан в карточке. А может быть, Сема–Поинт просто угадал год рождения Семеона.

— С вещами! — торжественно объявил корпусной и первым вышел из камеры.

Быстро скрутив в рулон свои постели, Сема- Поинт и Филимон сунули их под мышку одной руки, второй рукой подхватили свои баулы и направились к выходу.

Но Филимон с полпути вернулся к столу, взял одну пачку сигарет «Ява» и сказал:

— Так будет справедливо, земляки: на этапе труднее с курехой, чем дома! — пояснил он, затем дружелюбно произнес важное напутствие: — Ну, что, земляки, желаю вам без эксцессов дожить до окончания срока и не заболеть чахоткой! Пока, земляне!

— Удачи всем! — подхватил Сема–Поинт, и они вышли из камеры, с большим трудом протиснувшись в узкий проход, ограниченный цепью.

Сема–Поинт, радуясь, что так ловко выкрутился с проверкой, вдруг подумал о том, что здесь, на пересыльной тюрьме, Серега Младой сумел подстраховать его в этом отношении, но как будет происходить позднее, когда конвоиры будут чужие? Ведь таких ситуаций во время этапирования будет не одна и не две: и в автозаке, и при посадке в вагон, и внутри вагона, да и позднее, во время прибытия в зону.

Казалось, что выхода нет, но все устаканилось при первой же перекличке при посадке в автозак: рядом с ним оказался настоящий Семеон, который обнадеживающе подмигнул ему. И как ни странно, но все произошло быстро и незаметно: начальник конвоя даже бровью не повел, когда Сема–Поинт ответил ему вместо Семеона. И Сему–Поинта это ободрило и обнадежило настолько, что он совсем успокоился.

Тех, кто отправлялся на этап, в просторной камере на сборке собралось человек пятнадцать. Каждому из этапников выдали по шесть селедок, по небольшому кулечку с сахаром и по пять буханок черного хлеба.

— Через пять суток будем на месте! — уверенно заметил Филимон, имея большой опыт в подобных этапированиях.

— По количеству пайки определил? — попробовал догадаться Сема–Поинт.

— По количеству выданного хлеба, — поправил тот: — Одна буханка на сутки…

— Да, с такой пайки не разжиреешь, — уныло поморщился Сема–Поинт.

— Прекратили базар! — резко оборвал розовощекий майор, то ли Кум, то ли дежурный помощник начальника тюрьмы.

— Это не базар, гражданин начальник, это мысли вслух! — встрял в перепалку с ним Семеон.

— Про себя мысли! — парировал майор.

— А про меня не написано! — ответил Семеон и все осужденные весело заржали.

— Ладно, повеселились немного и будет, — миролюбиво заметил тот, желая поскорее отделаться от убывающих из тюрьмы осужденных, потому торопливо скомандовал: — Осужденные, по одному, к выходу!..

Так начался этап на новое место отбывания срока Семы–Поинта…

Две «Черных Маруси» не без труда вместили полтора десятка этапников: у многих были огромные баулы, набитые телогрейками, зимней одеждой и съестными припасами.

Как только все разместились и машины двинулись вперед, Сема–Поинт, откинувшись спиной на стенку фургона, прикрыл глаза и постепенно провалился в глубокий сон…

Главка 17
3–й сон Семы–Поинта — «ДЕТДОМ»

И приснился ему его первый день появления в детском доме…

Маленький Серафим только что соскочил с детдомовской полуторки с небольшим чемоданчиком, в котором находились его нехитрые пожитки. Новенького тут же окружили маленькие жильцы детского дома.

Несколько минут их глаза изучающе осматривали Сему с ног до головы, мгновенно отмечая и его приличный костюмчик, и его почти новенькие ботинки: ни у кого из них таких не было, да и одеты они были все в одинаковую форму, сшитую из самого дешевого материала. Но более всего их внимание было отдано чемоданчику новенького, который тот крепко держал в руке: это был непростой чемоданчик, а обитый блестящими уголками.