Читать книгу "Направленный взрыв - Фридрих Незнанский"

Нет, надо уснуть… Завтра… нет, уже сегодня состоится гражданская панихида по Татьяне Холод, после которой мы соберемся всей следственной группой. Да, все-таки унизительно иметь дело с таким преступником-придурком. Медников, когда составляли протокол, как-то с иронией на меня смотрел, слушая мои показания, а я как сопляк должен был оправдываться перед ним и перед ментами и следователем, прибывшим из районной прокуратуры, что я в целях самообороны заломил придурку руку, пришлось объяснять, что он сам полоснул себя серпом по горлу… Конечно, для любого дико будет звучать, что покушавшийся на тебя назвался итальянцем Марио.

Все, хватит, надо уснуть! Надо… Но у Сельдина тоже горло перерезано, однако почерк совсем не тот. Малыш-«итальянец» навряд ли мог справиться с крупным генералом, да и разрез на генеральском горле совсем не тот, не от серпа…

4. Прощание

Гражданская панихида проходила в Центральном Доме журналистов, где было выставлено для прощания тело Татьяны. Тихо звучал траурный Бетховен, люстры были затянуты черным газом, гроб окружен большим количеством цветов. Портрет улыбающейся Татьяны в траурной черной рамке.

Гроб был открыт и доверху заполнен цветами, так что лицо Татьяны было видно лишь наполовину, остальную половину, обезображенную взрывом, скрывали многочисленные бутоны белых роз.

Народу было очень много, слышалось приглушенное кашлянье, кто-то сморкался в платочек. Вокруг родных и близких суетились сотрудники «Новой России», позвякивая стаканчиком с водой и пузырьком с валерьянкой.

Я долго стоял и смотрел, мыслей не было, в груди остались лишь тоска и боль. Я давно чувствовал, что за моей спиной кто-то стоит, видимо, не решаясь меня побеспокоить, но не поворачивался. Наконец этот кто-то тронул меня за локоть. Я обернулся — Саша Гряжский, бывший муж Татьяны Холод.

Гряжский, в прошлом хороший спортивный журналист, последние четыре года упорно перековывался в политического обозревателя. Собственно, из-за желания подражать своей супруге он в свое время и покинул спортивную журналистику, в которой чувствовал себя как рыба в воде, а избрал политический репортаж, в котором, мягко говоря, явно был несилен.

Гряжскому стоило только вернуться к спорту, как все тут же стало бы на свои места, но он заупрямился, и это потом стало основной причиной развода с Холод. Такое тоже бывает, хотя я во всякие такие идейные разногласия не верю.

Гряжский вытер влажные глаза, шумно высморкался в большой клетчатый платок и, глубоко вздохнув, сказал:

— Вот беда-то, а?

Я сочувственно кивнул:

— Да.

— Слушай, Боря, — хотя Гряжский знал мое подлинное имя, но называл меня по псевдониму, — слушай, у тебя курить есть что-нибудь?

Я достал пачку «Явы» и протянул Гряжскому.

— Слушай, пойдем куда-нибудь в сторонку покурим… — Он снова вытер покрасневший нос. — Мы с Танькой хоть и в разводе, а все равно… Все-таки семь лет прожили вместе.

Мы вышли на лестничный пролет, где стояло несколько незнакомых мужиков. Один из них что-то рассказывал, а двое негромко смеялись.

Гряжский недовольно и с явным осуждением посмотрел на ребят.

— Вот кому все по барабану. Такие и на гробе матери спляшут… — сказал он, обращаясь ко мне, но нарочито громко, чтобы было слышно ребятам.

Ребята ничего не сказали в ответ, но быстро затушили бычки и ушли.

— «Ява» — это хорошо, — переключился Гряжский на сигареты. — Мне вот сейчас для представительства приходится импортные курить — горят как солома, не успеваешь покупать. На день пачки не хватает, веришь? — Он оглянулся. — Ушли…

Я молча слушал Сашкины излияния и ждал. Я чувствовал, Гряжскому, как бывшему мужу, есть что рассказать мне, и именно поэтому он вызвал меня покурить, а не потому, что у него нет сигарет. Вон у него боковой карман пиджака оттопырен.

— Боря, я тебе вот что хотел сказать… — Он замолчал, то ли подыскивая слова, то ли просто стараясь придать значимость тому, что сейчас скажет. — Я совершенно точно знаю, что убили именно Татьяну. И у меня есть железное доказательство этому, — он постучал себя по нагрудному карману.

Ну что ж, с «железными» доказательствами Гряжского я был знаком по его знаменитым судебным очеркам и статьям рубрики «Из зала суда». Его очерки и статьи больше напоминали фантазии, навеянные чтением политических детективов, чем что-то основанное на фактах. И тем не менее мне ничего не оставалось, кроме как выслушать «политического обозревателя Гряжского», как он себя называл.

— Как ты догадываешься, наверное, — начал он, — мы с Танькой развелись не просто так. Все началось еще с того времени, как она съездила в Германию. Помнишь?

Конечно, я помнил. Это было год назад, когда в Москве было подписано соглашение, по которому Восточная Германия получила «вольную» и немцы решили объединиться, разрушив Берлинскую стену. Татьяна находилась тогда в командировке как специальный корреспондент одной из газет. Гряжскому, по-видимому, было неприятно вспоминать об этом событии, потому что фактически после этого их с Татьяной семейная жизнь и пошла наперекос. Его мужское самолюбие страдало.

— Когда она вернулась, я понял, что у нее кто-то там появился. Она ничего не говорила, но я догадался сам и потребовал объяснений. Она и сказала тогда, что встретила человека, которого полюбила, и решила связать с ним свою жизнь. Я был просто взбешен и даже… — Гряжский обиженно всхлипнул и снова достал носовой платок. — Ну, в общем, я был не прав… После этого мы и разъехались. А вчера, смотри, что я нашел у нее… — Он полез в карман, а я невольно напрягся, предвкушая необыкновенную удачу. Но Гряжский достал пачку телефонных счетов.

— Телефонные счета, — сказал он как-то чересчур значительно. — Это счета за Татьянины международные телефонные разговоры.

Я с подчеркнутым интересом просмотрел счета: да, действительно, разговоры с Германией. Вот оно: «услуга — 92, код — 1049». Как всякий влюбленный человек, Татьяна довольно часто звонила своему «немцу».

— Это же я ей подсказал тему про махинации в Западной группе войск! Даже название придумал: «Армейская Панама»!

Я не сообразил сразу и потому представил себе почему-то солдата в армейской панаме, в каких служат на южных, а не на западных рубежах.

— А при чем здесь панама?

— Ну как? — почти обиделся Саша Гряжский. — Панама! Махинация!..

Тут меня осенило, что имеется в виду не головной убор для курортной местности, а крупная афера, какой, например, было строительство Панамского канала.

Помнится, для поддержки строительства были выпущены акции, которые обещали колоссальные дивиденды владельцам. Панамский канал должен был стать неиссякаемой золотой жилой, каковой он и стал, но позднее, когда выяснилось, что деньги все украдены, в махинациях замешаны коррумпированные члены всех европейских правительств, а строительство практически прекращено.