Читать книгу "Братство Маргариты - Эдуард Тополь"

– Домашний адрес Царицына Евгения Николаевича.

– Двадцать пять рублей, – сказал затылок.

Ивана и Федя переглянулись и принялись рыться по карманам. С трудом набрали 25 рублей, но – мелочью. И всю эту мелочь аккуратно, стопочками положили на стойку.

Служащая, подняв коротко остриженную голову, глянула на эти стопки, фыркнула, положила на стойку бланк:

– Заполняйте.

И снова склонилась к своей работе – пересчету каких-то квитанций.

Ивана и Федя отошли к столу, Ивана принялась заполнять бланк, старательно вписала: «Царицын Евгений Николаевич» – и шепотом сказала:

– Тут надо год рождения. Какой написать?

– А твоей матери сколько лет? – шепотом спросил Федя.

– Тридцать.

– Иди ты! Она тебя чё – в семнадцать лет родила?

– А что?

– Не, ничё. Ну, ты ж его видела. Сколько ему?

– Я не разглядела.

– Ну, если с машиной, пиши сорок лет. Приблизительно.

Ивана вписывает, относит бланк в окошко. Служащая берет бланк, включает допотопный – трубой – монитор компьютера, неумело вызывает мышкой адресный поисковик и одним пальцем тычет в клавиатуру, вписывая по буквам фамилию «Царицын».

Ивана нетерпеливо ждет, нервничает.

На стене под портретом Путина тикают большие настенные часы.

Наконец на мониторе появляется какая-то информация, служащая долго ведет «мышку» к иконке «печать», нажимает и уходит куда-то в заднюю комнату, откуда слышится характерный звук допотопного струйного принтера.

Ивана изумилась:

– Неужели я сейчас отца получу?

– И всего за 25 рублей, – сказал Федя.

Служащая появилась из задней комнаты, положила на стойку узкую полоску бумаги с двумя еле видными строчками и, опустив голову, опять принялась за свою работу.

– Извините, это мне? – спросила Ивана.

Но служащая, не отвечая, продолжала пересчитывать какие-то квитанции.

– Извините… – снова начала Ивана.

– Ну вам, вам! – сорвалась служащая. – А кому еще? Тут никого нет с восьми утра!

Быстро взяв полоску бумаги, Ивана выскочила на улицу. Федор – за ней.

На улице, разглядывая блеклые строчки на бумажной полоске, Ивана удивилась:

– А чё это она ему возраст поменяла?

– Где? – спросил Федя.

– Вот. На десять лет меньше.

– Ты адрес смотри. Какой адрес?

– Короленко, восемь. Самый центр. Но возраст? Он чё – с мамой ровесник?

– Ну и что? У меня соседи – он ее младше на четыре года! И живут! Автобус! Побежали!

Действительно, из-за угла промороженной улицы показался заиндевелый автобус.

– Стой, у нас же денег нет! – спохватилась Ивана.

– Ничего, бегом! – потащил ее Федя.

Они побежали к автобусу, но тот, не останавливаясь, пронесся мимо.

Федор в сердцах запустил в него куском окаменелого сугроба.

Старый, кирпичный, шестиэтажный дом на пять подъездов. На доме табличка «Улица Короленко, 8». Стоя перед домом, Федя изумленно развел руками:

– Блин, Ива! Он же многоквартирный! А у нас нет никакого номера квартиры.

– Все равно! – решительно сказала Ивана. – Пошли!

И они пошли по пыльным и замусоренным лестницам, от квартиры к квартире, стучали и звонили в двери и, если им открывали, спрашивали:

– Здравствуйте, здесь живет Царицын Евгений Николаевич? Нет? А вы знаете такого?

– Здравствуйте, у вас тут в соседях должен быть Царицын Евгений Николаевич. Не знаете такого?

– Здравствуйте, это квартира Царицына? Не знаете такого?

И так – с этажа на этаж, из подъезда в подъезд.

Наконец – когда они уже выдохлись из сил и потеряли всякую надежду – какая-то женщина сообщила:

– Спросите выше, на шестом этаже в сороковой квартире. Но он там не живет, там только мать его.

– Ой, спасибо! – обрадовалась Ивана и победно повернулась к Феде: – Йес!!!

Радостно перепрыгивая через две ступеньки, они рванули вверх по лестнице. Запыхавшись, остановились у квартиры с номером «40». Ивана с ходу жмет на звонок. И стоит, зажмурив глаза.

За дверью скрипит засов, и дверь открывает маленькая шестидесятилетняя женщина.

– Здравствуйте, бабушка! – радостно сказала ей Ивана. – Я ваша внучка, дочка Евгения Николаевича! Мне нужен его адрес или телефон. Пожалуйста!

– Чего? – протянула 60-летняя. – Ну-ка вон отсюда! Ходят тут!

Она хотела уже и дверь закрыть, но Федя поставил ногу в проем.

– Стоп! Бабушка! Она правда ваша внучка! Дочка вашего сына!

– Убери ногу, зверь! – сказала 60-летняя. – Счас милицию позову! Сюда знаешь сколько таких внучек ходит?! Пошли отсюда!

Оттолкнув Федю, шестидесятилетняя захлопнула дверь, задвинула изнутри засовы.

Ивана, рыдая, пошла вниз по лестнице, но слезы застили глаза, и она уткнулась лицом в угол лестничной клетки.

Федя мялся за ее спиной, потом стал осторожно гладить ее по спине, и она рывком повернулась к нему. Рыдая, спрятала лицо на его груди.

Федя обнял ее, стал успокаивать:

– Ну все, все, успокойся…

– Я… – произнесла она, заикаясь и захлебываясь слезами, – я х-х-хочу па-па-папу!!!..

И зарыдала в голос.

Федя прижал ее к себе, стал целовать мокрые от слез глаза… щеки… губы…

Тут наверху вновь открылась дверь сороковой квартиры, шестидесятилетняя «бабушка» с тяжелым ведром в руке подошла к краю лестницы и… с размаху окатила их водой из этого ведра.

– Твари! – крикнула 60-летняя. – Сволочи! Весь подъезд затрахали уже! Вон отсюда!

Мокрые и возбужденные, Ивана и Федя выскочили из подъезда и наткнулись на девятнадцатилетнего парня с детской коляской.

– Пацаны, – сказал им парень, – закурить не дадите?

Федя остановился, порылся в карманах.

Парень обратил внимание на их мокрые головы и куртки.

– Чё это с вами? Царицына, что ли? Из сороковой?

Федя протянул ему початую пачку сигарет.

– А ты ее знаешь, что ли?

Парень взял сигарету, одной рукой прикурил, а второй закачал коляску, в которой захныкал ребенок. И сказал:

– Кто ж ее тут не знает? Такая сука!

– А сына ее тоже знаешь?

– А то ж! – сказал парень. – Евгений Николаевич – клевый мужик! Не то что мать!