Читать книгу "Дорога - Кормак Маккарти"

Во второй каюте под койками сохранились ящики. Выдвинул: инструкции, бумаги на испанском. Мыло. Заплесневевший черный кожаный саквояж, внутри — документы на испанском. Набил кусками мыла карман, постоял. На койке в беспорядке валялись книги на испанском, бесформенные, размокшие. Один-единственный томик сиротливо стоит на полке, припертой к переборке.

Нашел прорезиненный тканевый мешок для рыбалки и с ним стал пробираться по яхте в своих сапожищах, цепляясь за переборки там, где крен был слишком велик. На холоде желтые непромокаемые штаны встали колом. Бросал в мешок всякую всячину. Пару женских кроссовок. Решил, что мальчику по размеру подойдут. Складной нож с деревянной ручкой. Солнцезащитные очки. Но не мог отделаться от ощущения, что делает все неправильно. Словно потерял что-то важное и отправился на поиски в самое неподходящее место. В конце концов пошел на камбуз. Проверил, работает ли плита.

Открыл и поднял люк машинного отделения: затоплено наполовину, темнота хоть глаза выколи. Ни бензином, ни маслом не пахнет. Захлопнул. На кокпите под скамейками запирающиеся рундуки для хранения подушек на сиденья, парусов, рыболовных снастей. Позади рулевой стойки увидел мотки нейлоновой веревки, железные фляги с бензином и ящик для инструментов. Расположившись на дощатом полу, перебрал инструменты. Ржавые, но еще послужат. Плоскогубцы, отвертки, разводные ключи. Закрыл ящик и встал, ища глазами сына. Мальчик свернулся клубком на песке, подложил одежду под голову, спит.

Отнес ящик с инструментами и одну из фляг с бензином на камбуз и обошел напоследок каюты. После этого проверил ящики в кают-компании, порылся в бумагах и папках, надеясь найти бортовой журнал. Нашел деревянный сундучок с набором фарфоровой посуды на восемь персон с названием судна на каждом предмете. Одни осколки, может, только пара чашек и сохранилась. Решил, кто-то сделал подарок владельцу яхты. Достал одну чашку, повертел и поставил обратно. Последнее, что ему попалось, — квадратная старинная шкатулка из дуба с медной пластиной на крышке. Сначала подумал, это ящичек для хранения сигар, но, приподняв, по весу догадался, что́ внутри. Открыл изъеденные ржавчиной замки и поднял крышку: внутри лежал бронзовый секстант, еще прошлого века. Достал его из специального углубления и подержал в руке. Поразился его красоте. Да, бронза потускнела, зелень проступает там, где остался отпечаток руки человека, до него вытаскивавшего инструмент. А во всем остальном — в идеальном состоянии. Стер зеленоватый налет с пластины снизу: Хеззанинс, Лондон. Приставил к глазу и повернул колесико. За последнее время это, пожалуй, была единственная вещь, которая по-настоящему его взволновала. Подержал секстант, а потом вложил обратно в углубление в синей бархатной обивке шкатулки, и защелкнул замки, и положил шкатулку в ящик, и захлопнул дверь.

Поднялся на палубу, чтобы проверить, как там мальчик, но тот исчез. Запаниковал, но ненадолго, в следующее мгновение увидел, что сын идет вдоль берега. Голова опущена, в руке — револьвер. Стоя на палубе, ощутил легкое покачивание. Прилив. Волны хлещут по камням мола. Повернулся и пошел назад в трюм.

Принес два мотка веревок из ящика, измерил диаметр колец раскрытой ладонью, умножил на три и сосчитал число колец в связке. Получается, длина каждой веревки пятьдесят футов. Повесил веревки на скобу на серой палубе из тикового дерева и вернулся в трюм. Сложил все свои находки рядом со столом. На камбузе в шкафу нашлось несколько пластиковых бутылок из-под воды, за исключением одной — все пустые. Поднял первую попавшуюся и увидел, что она вся в трещинах; теперь понятно, куда подевалась вода. Подумал, что бутылки за время бесцельных странствий парусника замерзали. И не один раз. Взял ту, в которой сохранилась вода, и открутил крышку. Понюхал. Поднял бутылку двумя руками, глотнул. А потом еще.

Консервные банки на полу камбуза явно негодные, даже в шкафу многие проржавели и вспучились. Этикетки давно оторваны, на стенках кто-то черным фломастером написал названия продуктов. На испанском. Многие ему незнакомы. Перебрал банки, потряс каждую. Отобрал хорошие и сложил на столешнице над мини-холодильником. Подумал, что наверняка где-нибудь спрятаны еще продукты, только вряд ли их можно есть. Да и в тележку все не затолкаешь. Задумался: как легко, между делом, он научился принимать поражение! И все же не отказывался от своих слов: «Не стоит искушать судьбу». Бывали еще такие моменты, когда он не завидовал тем, кому повезло умереть.

Нашел банку оливкового масла и несколько банок с молоком. Чай в ржавой металлической коробке. Какую-то еду в термоупаковке. По виду не мог определить, что это. Еще полбанки кофе. Методически просматривал одну за другой полки в шкафу, решая, что взять, а что оставить. Оттащил добычу в кают-компанию и положил в проходе, а потом пошел на камбуз, прихватив ящик с инструментами, и принялся откручивать одну из горелок плиты. Отсоединил гибкий шнур и снял алюминиевые рассекатели, один положил в карман куртки. Разводным ключом открутил латунные болты, вытащил горелки из плиты, разъединил их. Один конец шланга воткнул в бутылку с бензином, другой подсоединил к горелке, отнес в кают-кампанию. Последнее, что он сделал — сложил пирамиду из банок с фруктами, соком и овощами на куске полиэтилена, свернул узлом и перетянул веревкой. Затем догола разделся, сбросил свою одежду на кучу с добычей в кают-компании, взял узел, перевалился через поручни и спрыгнул в серую ледяную воду.

Уже в сумерках добрался до берега, сбросил полиэтиленовый узел на землю, смахнул воду с рук и груди и пошел одеваться. Мальчик неотступно за ним следовал. Все время спрашивал про синяк на плече в том месте, где отец его повредил, ломясь в дверь. Отец сказал:

— Все в порядке. Не болит. У нас с тобой еды… подожди, увидишь.

Торопливо шли по берегу навстречу закатному солнцу.

— А что будет, если яхту унесет в океан?

— Не унесет.

— Может.

— Нет, не может. Ладно, ты мне скажи, ты голоден?

— Да.

— Нас сегодня ждет сытный ужин, но надо торопиться.

— Я стараюсь, пап.

— А еще может дождь пойти.

— Почему ты так думаешь?

— По запаху чувствую.

— Чем пахнет?

— Мокрой сажей. Ладно, пошли.

Резко остановился, спросил:

— А где револьвер?

Мальчик замер от ужаса.

— О боже, — промолвил отец.

Обернулся и посмотрел на пляж: судно давно скрылось из виду. Посмотрел на мальчика: сжал голову руками, вот-вот разрыдается, шепчет:

— Прости меня, мне так стыдно.

Отец поставил на песок узел с банками.

— Придется за ним пойти.

— Пап, прости меня.

— Ничего. Никуда он не денется.

Мальчик понуро опустил плечи. Всхлипывал. Отец встал на колени и обнял его:

— Не переживай. Это я должен был убедиться, что мы захватили револьвер, а сам не проверил. Забыл.