Читать книгу "До встречи с тобой - Джоджо Мойес"

— Кажется, ты говорила, что хочешь расширить поле деятельности? — Трина указала на мою руку. — Твоя половина больше.

— Тогда давай поменяемся. По-моему, его семья считает меня любительницей халявы.

— Только потому, что ты хочешь свозить его немного поразвлечься? О боже! Они должны быть благодарны, Что хоть кто-то старается. Но не похоже. — Трина снова откусила от «Марса». — Ладно. Думаю, номер пять подойдет. Он может закончить компьютерные курсы. На голову надевают такую штуку с палочкой, а потом надо кивать головой и стучать по клавиатуре. В Интернете полно групп для квадриплегиков. Он сможет завести кучу новых друзей. Не придется даже выходить из дома. Я поговорила кое с кем в чатах. Очень милые ребята. Вполне, — пожала она плечами, — нормальные.

Мы молча ели свои половинки «Марса», глядя, как приближается группа бегунов самого унылого вида. Патрика я не видела. Как всегда. Такое лицо, как у него, мгновенно растворяется в толпе.

— Так, перейдем к культурному разделу. — Катрина ткнула пальцем в листок. — Вот концерт специально для инвалидов. Кажется, ты говорила, что он образованный? Сядет и унесется на крыльях музыки. Разве музыка не помогает вырваться из собственного тела? Это мне посоветовал Дерек с усами, с работы. Он сказал, на концерте может стать шумно из-за совсем больных людей, которые иногда кричат, но я уверена, что ему все равно понравится.

— Ну, не знаю, Трина… — Я сморщила нос.

— Ты боишься только потому, что я сказала «культурный». Тебе придется всего лишь сидеть рядом с ним. И не хрустеть попкорном. Или, если хочешь чего-нибудь погорячее… — усмехнулась она, — стриптиз-клуб? Можешь отвезти его в Лондон.

— Ходить со своим работодателем по стриптизершам?

— Ну, ты же сказала, что делаешь для него все остальное — моешь, кормишь и так далее. Почему бы тебе не посидеть рядом, пока у него стояк?

— Трина!

— Он наверняка скучает по этому делу. Можешь даже купить ему приватный танец.

Несколько человек из толпы обернулись на нас. Сестра хохотала. Она умела говорить о сексе как о разновидности отдыха. Как будто он ничего не значил.

— На обратной стороне — дальние поездки. Не знаю, что тебе понравится, но как насчет дегустации вина в долине Луары?.. Не так уж далеко для начала.

— А квадриплегик может напиться?

— Не знаю. Спроси у него.

— Итак… — Я нахмурилась, глядя на список. — Мне предстоит вернуться и сказать Трейнорам, что я собираюсь напоить их склонного к самоубийству сына, потратить их деньги на стриптиз и приватные танцы, а затем свозить его на Параолимпийские игры…

Трина выхватила у меня список:

— Непохоже, чтобы ты придумала что-нибудь получше, черт побери!

— Я просто думала… Не знаю. — Я потерла нос. — Если честно, я в растерянности. Мне даже в сад его толком не выманить.

— С таким настроем ничего не добьешься. Ой, смотри! Бегут. Давай улыбаться.

Мы пробились через толпу и принялись кричать. Довольно сложно издавать положенное количество одобрительных возгласов, когда губы едва шевелятся от холода.

Наконец в море напряженных тел я увидела голову Патрика. Его лицо блестело от пота, все сухожилия на шее были натянуты, а черты искажены, словно от муки. Это же лицо волшебно преобразится, когда он пересечет линию финиша, как будто он способен достичь высот, лишь измерив свои личные глубины. Он меня не заметил.

— Вперед, Патрик! — слабо пискнула я.

И он промелькнул мимо, стремясь к линии финиша.

Трина не разговаривала со мной два дня, после того как я не сумела должным образом похвалить ее список запланированных дел. Родители ничего не заметили, они были вне себя от радости, что я решила не бросать работу. Руководство мебельной фабрики назначило серию встреч в конце недели, и папа был уверен, что его сократят. Еще никто не избежал отбраковки после сорока лет.

— Мы очень благодарны тебе за поддержку, милая, — повторяла мама так часто, что мне становилось немного не по себе.

Неделя выдалась забавная. Трина начала собираться на курсы, и мне каждый день приходилось пробираться наверх и рыться в сумках, чтобы проверить, какие мои вещи она захватила с собой. Большая часть моей одежды была в безопасности, но я уже успела выудить фен, поддельные солнечные очки «Прада» и свою любимую косметичку с лимонами. Если я возмущалась, сестра пожимала плечами и с уверенностью в своей правоте говорила: «Ты же ими все равно не пользуешься».

В этом была вся Трина. Она считала, что ей все обязаны. Несмотря на рождение Томаса, она так и не перестала быть младшим ребенком в семье. В ней глубоко укоренилось чувство, будто весь мир вращается вокруг ее персоны. Когда в детстве сестра устраивала истерику из-за того, что хотела что-то мое, мама умоляла «отдать ей это, ради бога», лишь бы в доме воцарился покой. Через двадцать лет ничего толком не изменилось. Нам приходилось сидеть с Томасом, чтобы Трина могла развлекаться, кормить его, чтобы Трина не волновалась, покупать ей дорогие подарки на день рождения и Рождество, «потому что из-за Томаса она во всем себе отказывает». Ничего, обойдется без моей чертовой косметички с лимонами. Я прикрепила на дверь своей комнаты записку: «ЭТО МОИ ВЕЩИ. БРЫСЬ ОТСЮДА». Трина сорвала ее и нажаловалась маме, что я веду себя ужасно по-детски и что в мизинчике Томаса больше зрелости, чем во мне.

Но это навело меня на размышления. Однажды вечером, когда Трина ушла на вечерние курсы, я зашла на кухню, где мама разбирала папины рубашки перед глажкой.

— Мама…

— Да, милая.

— Как по-твоему, я могу перебраться в комнату Трины, когда она уедет?

Мама замерла, прижав к груди наполовину сложенную рубашку.

— Не знаю. Я об этом пока не думала.

— В смысле, если они с Томасом уедут, вполне справедливо поселить меня в спальне приличного размера. Разве не глупо, если она будет пустовать, когда они уедут в колледж?

— Наверное, ты права, — кивнула мама и осторожно положила рубашку в корзину.

— К тому же эта комната должна быть моей, поскольку я старше и так далее. Она досталась ей только из-за Томаса.

Мама сочла мои доводы разумными.

— Да, конечно. Я поговорю об этом с Триной.

Сейчас я понимаю, что лучше было сначала побеседовать с сестрой.

Через три часа она ворвалась в гостиную мрачная, словно туча:

— Уже делишь мое наследство?

Дедушка рывком очнулся в кресле, рефлекторно прижав руку к груди.

— Ты о чем? — Я оторвала взгляд от экрана телевизора.

— А где мы с Томасом будем жить на выходных? Мы не поместимся в каморке вдвоем. Там даже вторую кровать не поставить.

— Вот именно. А я торчу в ней пять лет. — Я сознавала, что никогда еще не была так права, и потому вспылила больше, чем предполагала.