Читать книгу "Лучше для мужчины нет - Джон О'Фаррелл"

– А раньше ты говорил, что я очень хорошая актриса.

– Ты и сейчас очень хорошая актриса.

– Уж наверное, если ты веришь всему тому вздору, который я несу, когда ты переступаешь порог.

Тут я не нашелся что ответить. Милли предприняла очередную попытку вырваться на волю, и я не выдержал:

– РАДИ БОГА, ПРЕКРАТИ, МИЛЛИ. НЕСНОСНАЯ, НЕСНОСНАЯ ДЕВЧОНКА! ТЫ МЕНЯ ДОСТАЛА, МИЛЛИ!

Катерина сказала, что им пора возвращаться домой, а мне – в студию, браться за работу. Но на этот раз я не стал ловить ее на слове. Некая игла проникла под мою слоновью кожу, и я почувствовал, до чего Катерине хочется, чтобы я изменил свои планы и поехал домой. Ей хотелось, чтобы я просто был рядом. Ей требовалась моя моральная поддержка. А еще ей требовалось, чтобы я сел за руль машины, потому что она напилась до чертиков.

Мы покатили на ту сторону реки, и я рассказал Милли, что мост Альберта построен из розовой сахарной глазури, и под лучами майского солнца он действительно выглядел сахарным. Когда мы въехали в Челси, все вокруг изменилось, и в первую очередь – прохожие. Они так отличались от тех, что прогуливались по ту сторону реки, в какой-то сотне ярдов. С сумочками от "Москино" и в рубашках от Ральфа Лорана они с тем же успехом могли носить одежду ярлыками наружу. Нам предстояло проехать через богатейшие районы Лондона, прежде чем вынырнуть с другой стороны и вновь оказаться среди самых бедных слоев среднего класса.

Сорок минут спустя мы подъехали к нашей коробке из-под бижутерии в Кентиш-тауне. Я налил Милли чаю, который она, после трех пакетиков хрустящего картофеля, совершенно справедливо проигнорировала. Не знаю, почему я сразу не вылил его ради экономии времени. Потом сел рядом с ней, посадил Альфи на колени, мы еще раз посмотрели "Короля-льва" – как раз до того места, когда Симба исчезает по собственной воле, чтобы вырасти и повстречать в лесу свою утерянную любовь. Катерина налила себе еще выпить; и я порадовался, что она больше не кормит грудью, иначе Альфи наверняка скончался бы от алкогольного отравления. Мы не вспоминали наш недавний разговор, но я поймал себя на том, что чересчур громко вскрикиваю "ну разве они не прелесть?" каждый раз, когда детки, например, швыряли на пол пищу.

Я накормил детей и убрал за ними, приготовил нам ужин и убрал за нами, я выкупал детей и уложил их в постель, я сложил игрушки и даже засунул в стиральную машину белье, но, казалось, ничто не сможет вырвать из Катерины хотя бы звука одобрения. Она просто валялась на диване и пялилась в потолок. Надо отдать ей должное – она знала, когда следует завязать с выпивкой. Когда опустеет бутылка. В конце концов, Катерина объявила, что хочет пораньше лечь спать, и обняла меня.

– Дело не в тебе, дело во мне, – многозначительно сказала она, а потом так крепко стиснула меня, что едва не сломала пару ребер.

Какое-то время я еще поотирался внизу, послушал в одиночестве любимую музыку. Три раза прокрутил битловскую "Ни для кого" – ощущение было такое, словно в моей голове вдруг открылся лабиринт, в котором я заплутал. Когда же причины игнорировать спальню иссякли, пришлось последовать примеру Катерины. Но сначала я приготовил для Альфи бутылочку детского питания, поставил ее рядом с микроволновкой и проверил, как там дети. Милли в кровати не обнаружилось – она уже заняла мое место подле Катерины, поэтому я, недолго думая, забрался в детскую постель и натянул на голову одеяло с изображением Барби. Ногой я спихнул с кровати мягкие игрушки и замер, прислушиваясь к сопению Альфи в соседней кроватке.

Прошел час, а я все не мог заснуть. Я взбивал подушку и расправлял одеяло, но бессонница была вызвана вовсе не физическим неудобствами. Перед моим мысленным взором раз за разом всплывала картина: Катерина сидит на земле и горько плачет. Это совершенно не соответствовало тому образу, который оставался в моем мозгу, когда мы расставались. Не зная, что я за ней наблюдаю, Катерина не скрывала своего бессилия. И теперь, когда покровы сорваны, она больше не притворялась.

"Словно что-то упускаешь, но не можешь понять, что именно", – сказала она. Я попробовал убедить себя, что это всего лишь депрессия, вызванная гормональными изменениями, но, конечно же, всё обстояло гораздо сложнее, иначе я не страдал бы бессонницей в два часа ночи. Еще час спустя в своей кроватке завозился Альфи. Ему уже исполнился почти год, и он просыпался, как правило, один раз за ночь. Хотя вероятность, что Катерина очнется от своей винной комы, была ничтожной, я все равно спустился на кухню и подогрел бутылочку, пока Альфи не заплакал. Я глотнул детского корма, чтобы проверить температуру, и тотчас выплюнул в раковину известковую болотистую воду. Во рту остался отвратительный привкус. Теперь нужно умудриться покормить Альфи, не разбудив его окончательно. И вот мы сидели в полумраке, Альфи жадно сосал бутылочку и вдруг открыл глаза, словно только что осознал нечто очень важное. Он сосал и смотрел на меня, и я осмелился нежно произнести: "Здравствуй, Альфи Адамс", – но он продолжал сосать и смотреть. Он выглядел таким доверчивым и невинным, таким зависимым от меня, что мне почудилось, будто я в чем-то виноват перед ним. Глядя в его большие голубые глаза, я на мгновение представил, что Альфи знает обо мне всю правду, знает, почему его мать чувствует себя брошенной. Он сурово смотрел на меня, словно говоря: "Что же ты делаешь, отец?"

– Прости, Альфи, – прошептал я. – Прости.

И я был искренен.

Глава седьмая

Признак истинного мужчины

– Невозможно сохранять достоинство в яме, наполненной шарами. Если ты лежишь на спине в зыбучем песке разноцветных пластмассовых шаров, остается смириться с тем, что выглядишь неуклюжим, тяжеловесным паяцем, потным раненым моржом. Один твой дурацкий вид вызывает желание расстрелять тебя новой порцией шариков. С твоего лица не должна сходить особенная, этакая смешная, улыбка. Ты должен улыбаться, даже когда незнакомый мальчишка с коротким чубчиком пульнет тебе прямо в лоб шариком, который он еще и раздавил, чтобы жизнь тебе не казалась медом. Точно так же – и с родительскими обязанностями, лишающими тебя достоинства. Невозможно сохранять надменную невозмутимость, если твоего двухлетнего ребенка рвет шоколадным мороженым на пол фирменного магазина мужской одежды. Не существует изысканного способа подтереть ребенку задницу. Никогда не верьте рекламе, уверяющей, будто дети придают вам шарм. Это неправда. Нельзя выглядеть "энергичным человеком", толкая перед собой двухместную коляску с выдвижным пеленальным столиком. Отныне признак мужчины – не запах "Олд Спайс" и не "форд-фокус", отныне признак мужчины – способность поступиться самолюбием, яма с шарами и грязная детская задница. Это унизительно, но такова часть сделки.

Толпа будущих папаш потрясенно внимала мне. Несмотря на то, что у Катерины это была уже третья беременность, я обнаружил, что меня опять затащили на занятия для будущих родителей. И в тот вечер папаш сослали в отдельную комнату, чтобы мы могли обсудить, как изменится наша жизнь после рождения ребенка.