Читать книгу "Золотая всадница - Валерия Вербинина"

– Если вам угодно знать мое мнение, Амалия Константиновна, было бы куда лучше, если бы Лотта избавила двор от этого проходимца. России от него никогда не было никакой пользы, а уж поверьте, я в свое время приложил достаточно усилий, чтобы с ним договориться.

– Вы забываете, Петр Петрович, что он с самого начала поддерживал идею создания казино и ипподрома, – напомнила Амалия. – А ведь для нашего плана это очень важно.

И в глазах ее блеснули золотистые огонечки, которые сказали Оленину куда больше, чем любые слова.

Глава 16

Скачки

В тихой иллирийской столице творились невиданные дела.

Прежде всего там открылось казино. Самое настоящее казино – с рулеткой, картами и сказочной возможностью выиграть много-много денег. Само собой, проиграть их тоже было можно, но о проигрыше как-то думать не хотелось. И не беда, что казино расположилось в здании непонятного архитектурного стиля, более похожем на казармы, а вместо настоящего шампанского там подавали обычное игристое вино. Главным, пожалуй, была иллюзия прикосновения к манящей сладкой жизни, о которой добропорядочные иллирийцы до сих пор читали только в заграничных романах. Подумайте сами: вчера вечером вы шли, согнувшись под бременем забот, и на углу улицы раскланивались с приятелем.

– Как ваши дела, сударь?

– Да ничего, помаленьку, вот, возвращаюсь домой со службы…

То ли дело сегодня, когда вы идете, лихо заломив шляпу на затылок, и на вопрос знакомого небрежно отвечаете:

– Я только что из казино. Кстати, сегодня там выступала итальянская певица. Весьма, весьма недурственно!

И как будто мало одного казино, в какие-то невероятные сроки был построен ипподром, открытия которого публика ожидала с большим нетерпением.

Скачки, господа! В Любляне будут скачки! Самые настоящие! Лошади, жокеи, цветные билетики, флаги над трибунами, король в королевской ложе, шум, толкотня, дамы в светлых платьях и с кружевными зонтиками в руках… Ах, ах, ах!

Между этими двумя событиями уместилось третье, которое тоже поразило простодушных люблянцев до глубины души. А именно: однажды на площади возле собора Святого Николая они узрели дракона. Почти такого же, который красовался на люблянском флаге, только был он железный, вонючий, с рулем и на дутых шинах.

Автомобиль!

Боже, неужели на свете действительно существуют автомобили, они не являются выдумкой репортера «Люблянского вестника»? До чего дошел прогресс в 1899 году, вы только подумайте, – железная тележка ездит без лошадей! И даже не по рельсам!

Автомобиль принадлежал баронессе Корф, которая первым делом пригласила прокатиться в нем обеих королев. Королева-мать устрашилась и отказалась, а чопорная королева Шарлотта неожиданно для себя самой не устояла перед соблазном. Было ужасно тряско, но очень весело, и королева в некотором изумлении поняла, что еще немного, и они с баронессой Корф подружатся окончательно.

– Старуха завела автомобиль! – пожаловалась Лотта королю. – А мы до сих пор ездим… в каких-то каретах!

Стефан вздохнул и велел купить три самых лучших, самых дорогих авто: одно для себя, одно для дочерей (их Амалия тоже прокатила, и они остались в полном восторге) и одно для ненаглядной Лотты. Министр финансов, получив распоряжение короля, также вздохнул, и даже несколько раз кряду, но перечить не осмелился. Ему было прекрасно известно, что траты на капризы балерины превысили все мыслимые пределы, что на одно украшение дворца мадемуазель Рейнлейн ушло больше годового бюджета Дубровника, и он уже давно ломал себе голову, какие новые налоги изобрести, чтобы пополнить казну. Беда была в том, что все возможные налоги уже были введены при Владиславе, который был мастером по части выжимания из населения излишков. Впрочем, покойный король много строил и занимался дорогами, так что деньги уходили в конечном итоге на благо страны, а не на прихоти фаворитки.

…И наконец настал долгожданный день открытия.

Впервые! В Любляне! Королевские скачки! На ипподроме Владислава Первого! Три забега! Участвуют жокеи с европейскими именами! А также кавалеристы отборных полков его величества! Не пропустите, дамы и господа, не пропустите!

Трибуны набиты так, что некуда упасть не то что яблоку, но и семечку от яблока. В толпе мечется фотограф «Люблянского вестника», с глазами мученика, при зловещих вспышках магния он делает снимки для завтрашнего выпуска. (Королевские скачки – первая полоса, целиком!)

– Позвольте! – время от времени вскрикивает помятый, задавленный, страдающий фотограф. – Пропустите!

Королевская ложа, которая пока пустует, потому что король с семьей появится прямо перед открытием. Снимем на всякий случай и пустую ложу, авось пригодится. Придворные дамы… боже мой, две дамы поссорились из-за того, кому сидеть ближе к зрелищу! Генерал Ракитич, который громогласно обещает, что его кавалеристы заткнут за пояс профессиональных жокеев в последнем забеге, в котором будут состязаться победители двух первых забегов – жокейского и офицерского. Белокурый генерал Новакович кланяется какой-то хорошенькой фрейлине, улыбаясь, как чеширский кот. Депутат Старевич с женой… этих можно не снимать, потому что их фото цензура все равно не пропустит на одной странице с королем. Депутат Блажевич, в манерах которого до сих пор чувствуется военная выправка. Генерал Иванович с женой и сыновьями, которые рядом с отцом кажутся хлипкими, хотя сами вымахали под метр девяносто. Кислые дипломатические физиономии, которые сами себе кажутся очень важными, но на самом деле решительно никому не интересны. Цветник самых богатых горожанок. Гм… Среди дам, но чуть-чуть в отдалении от них – блистательная Лотта Рейнлейн. По спине фотографа течет пот, он делает и делает снимки как заведенный. Какая талия! Какие глаза! Боже, когда же наконец изобретут цветную фотографию, которая позволит передавать тончайшие нюансы увиденного? Мария Старевич смотрит на фаворитку, и в ее взоре читается: какая шляпка! Какое платье! Боже, ну почему нельзя, чтобы всегда, всю жизнь было двадцать пять лет?

Но тут взошло солнце в облике белокурой баронессы Корф, плывущей в восхитительной пене венецианского кружева, из которого сплошь состоял ее умопомрачительный наряд. Фотограф вытаращил глаза. Фотограф едва не уронил вспышку. Фотограф понял, что восход светила стоит того, чтобы его запечатлеть, и лихорадочно стал выбирать самый выигрышный ракурс. Он тотчас же понял, что выигрышным будет любой и, не думая о том, к месту ли будут его снимки, возьмут их в газету или нет, стал полыхать магнием так, словно задался целью извести весь свой запас кадров. Оленин, сидевший возле Амалии, как всегда корректный и неприметный, не мог удержаться от улыбки.

– Госпожа баронесса, кажется, это называется «произвести фурор», – шепнул он.

Тут оркестр заиграл национальный гимн, и в королевской ложе появился король с семьей, наследником престола и неизменным Войкевичем. Трибуны разразились аплодисментами. Король учтиво раскланялся и занял свое место рядом с королевой Шарлоттой. Королева-мать, не любившая шумихи, устроилась в глубине ложи, а Войкевич остался стоять. Маленькие принцессы, для которых устроили особые высокие сиденья, чтобы они все видели, смеялись и закрывали лица веерами. Старшая покосилась на очаровательную, восхитительную, царственную Амалию, отыскала глазами среди зрителей Лотту и, улучив момент, когда фаворитка повернулась в сторону их ложи, показала ей язык.