Читать книгу "Архонт Варанги - Андрей Каминский"

и под иными именами и под другим обличьем. Ты принес им жертвы, каких Боги не получали даже в те времена, когда этот храм полнился прихожанами и множество жрецов курили благовония, распевая древние гимны.

— Что же, — усмехнулся Святослав, — если я угодил здешним Богам — пусть они даруют победу мне и моему войску.

— Ты получишь много больше, воин, — загадочно улыбнулась женщина, — я еще встречусь с тобой, когда придет срок — пусть и в другом месте и под иным именем.

— Я и нынешнего-то твоего имени не знаю, — сказал Святослав.

— Зови меня Агушайя, воин, — сказала она, сделав странный жест рукой. Внезапно вылетевшая откуда-то большая ушастая совка, закружила вокруг князя, громко хлопая крыльями, будто пытаясь потушить его факел. Когда же Святослав отогнал прочь ночную тварь и снова раздул пламя, странная женщина уже исчезла.

— Все в порядке князь? — Ратьмер, старший из дружинников, шагнул навстречу Святославу, когда он вышел из подземелья. Воин, прошедший с князем множество битв, не мог ослушаться приказа оставаться на месте, но не мог он скрыть и своего облегчения, когда Святослав вернулся живым и невредимым.

— Все в порядке, — эхом откликнулся князь, задумчиво смотря поверх головы дружинника на сиявшую над окоемом Денницу, — светает уже. Пора готовиться к новому походу.

Евнух и блудница

И вновь Иоанн Цимисхий праздновал триумф — верхом на белом коне, в алом плаще и золоченном клибанионе, он возглавлял торжественное шествие по Месе Константинополя. С обеих сторон главной улицы имперской столицы собрались восторженные горожане, что приветствовали басилевса восторженными криками, забрасывая его цветами, в то время как, Иоанн держа в руке увесистый мешок, щедрыми горстями бросал в толпу золотые монеты. Рядом с императором, чутко ловя любое подозрительное движение, двигались и его «Бессмертные» в любой момент готовые прикрыть Иоанна щитом или даже собственным телом — всем еще было памятно покушение на ипподроме. Следом за ними грохотали копытами по мостовой тяжелые катафракты и чуть более легкие трапезиты, за ними чеканила шаг пехота — скутаты и псилы. Замыкали же это шествие понурые пленники-сарацины, которых толпа осыпала насмешками и разными отбросами. С быстротой вести по столице разносилась весть об очередной победе императора на востоке, о посрамлении арабского войска, в панике бежавшего от Антиохии, едва узнав о приближении непобедимого императора и о том, как он нагонял и громил проклятых агарян. В честь этой победы по всей столице устраивались народные гуляния, сам басилевс приказал устроить щедрые пожертвования от своего имени, а в скором времени обещались и обширные скачки на ипподроме — и городская чернь, в предвкушении любимого зрелища, все громче выкрикивала славу любимому правителю.

— За Иоанна, Божьей милостью, лучшего из басилевсов! Да не ослабеет его рука, разя врагов христианства и да вернется ромейская держава к процветанию именем его!

Одобрительный гул сопроводил эти слова Варды Склира, когда тот, подняв золотой кубок с мускатным вином из Киликии, отсалютовал императору, восседавшему во главе стола. Здесь, в триклинии императорского дворца, Иоанн Цимисхий давал обед для своих полководцев — на золотых блюдах лежали фазаны, начиненные рыбой и жаренные на углях; особым способом приготовленные зайцы; нежнейшая морская и речная рыба, фаршированная оливками и множество иных яств. Не меньшее разнообразие было и среди вин — и каждому из напитков собравшиеся за столом отдавали должное.

— С Божьей помощью пусть следующий такой прием состоится уже в Иерусалиме, — поднял свой кубок паракимомен Василий Лакапин.

— С Божьей помощью, — эхом откликнулся Цимисхий, — ждать осталось недолго.

— Я слышал, катархонт россов взял Мосул, — бросил Варда Склир, обгладывавший спинку исполинского осетра, доставленного во дворец из Дуная, — и уже наметился на Багдад?

— Все так, — кивнул император, — одного лишь боюсь, как бы он не переоценил своих сил, замахиваясь на такой кусок. Я предлагал ему вернуться со мной, но его воины слишком жадны до добычи и славы, чтобы отступиться от нее, когда она сама идет им в руки.

— Будем надеяться,