Читать книгу "Стремнина - Галина Шкавронская"

В окнах не было стёкол — одни решётки, поэтому в комнату на первом этаже дома любой прохожий мог заглянуть с улицы: тут уж не до раздеваний донага. Спали в той же одежде, что и принимали гостей — шальвар-камизах, переодеваясь только перед очередной молитвой, азаном, которая звучала с минаретов пять раз в день.

Вот, и сегодня Марина легла на кровать и пустилась в столь любимые ею размышления. Сначала с беспокойством думала, как там её ненаглядный Женя. Трудно ему одному! Потом она стала размышлять об их отношениях с мужем в последние годы. Они, нужно в этом признаться, постепенно перестали быть яркими и радостными. Слишком много на них обоих навалилось проблем. А в последнее время, с переездом к ним Мули, супруги даже спят в разных комнатах! Разве это нормально? С другой стороны, как-то так получается, что в конце дня нет ни сил, ни желания любить и ласкать друг друга, да и, опять же, условий нет для этого! Во всех комнатах — народ. «Ну вот теперь, когда вернусь, всё изменится! Всё наладится, теперь у нас будет отдельная комната, хоть и не спальня, но мы ночью там будем одни. Яна будет жить в этой стране, все заботы о них со Стеллочкой исчезнут… «И вернутся силы, и воспрянут чувства». Она лежала и вспоминала их прежние, полные любви ночи… Женька был превосходным любовником, не думая о себе, всегда старался, прежде всего, сполна доставить удовольствие жене. И только потом думал о себе. А она, совершенно счастливая, буквально плавящаяся от любви, гладила его мокрый лоб, проводила пальцами по влажным волосам, шептала ему сокровенные слова…

О сколько тысяч ярких дней ты смыслом жизни был моей и столько пламенных ночей дарил мне свет своих очей! Всегда ты пекся обо мне — и этим дорог мне вдвойне — ты никогда не ревновал, и сам мне повод не давал. Я так старалась, как могла, быть для тебя, как два крыла, всегда я ввысь тебя звала, тобой дышала и жила! Всегда гостей был полон дом — столы ломились в доме том. Нас окружала доброта и чувств, и мыслей чистота. Мы так прожили много лет, мы отцвели, как яблонь цвет, и у плодов уж — семена: так сладки внуков имена…

Однажды в их отношениях уже наступало охлаждение. Марина его почувствовала тогда моментально. Встревожилась: другая женщина?.. Такой вариант не был бы для неё неожиданным. Она работала тогда с Евгением в том же Вычислительном центре, только в разных отделах, и Марина прекрасно знала, что очень многие женщины заглядываются на её супруга. Он занимал должность заведующего отделом АСУП (автоматических систем управления производством), в подчинении у него, тридцатипятилетнего интересного мужчины, к тому же, порядочного, справедливого и отзывчивого, было немало представительниц прекрасного пола, которые постоянно кокетничали с ним. Марина не испытывала чувства ревности, скорее гордилась своим спутником жизни, предметом мечтаний других баб. И не испытывала страха потерять его: слишком долгим временем был испытан их брак. И вдруг Евгений как-то сразу и заметно отдалился от неё. В то время они растили ещё маленького Костика. Жили отдельно от родителей в квартире, выделенной Евгению Ивановичу за хорошую работу, квартире, хорошей даже по нынешним временам. Их дом был в нескольких кварталах от их работы.

Евгений никогда не давал ей даже пустякового повода для недоверия. Даже в обеденный перерыв они отправлялись перекусить домой. С работы её муж никогда не задерживался. Но, в последнее время, когда дело доходило до постели, он находил тысячи причин, чтобы оттянуть момент близости или вовсе избежать её. Почувствовав неладное, Марина вызвала его на откровенный разговор. Он неохотно оторвался от чтения газеты.

— О чём ты хочешь поговорить?

— Знаешь, Женя, мы с тобой заключили когда-то союз по любви, и все эти годы я её, твою любовь, действительно ощущала, спасибо тебе огромное за это! Но в последнее время ты стал… каким-то чужим, что ли… Что происходит?

Лицо его едва заметно напряглось.

— Ой, ради бога, Марин, не начинай! Выдумываешь всякую ерунду. Больше заняться, что ли, нечем? Всё нормально! Спи спокойно!

— Да нет, Жень, я всем существом чувствую твоё охлаждение. Насильно мил не будешь, это известно. И я не собираюсь обременять тебя. Мы уже в том прекрасном возрасте, когда, если любовь ушла, её не восстановишь. Но мы ещё можем создать с кем-то другим своё счастье. Так ведь?.. Не хватало мне ещё стать обузой собственному мужу! Я ещё молода, свежа, пользуюсь вниманием противоположного пола, ты тоже в расцвете сил, за тобой очередь из женщин стоит, только кликни… Сына я одна, безусловно, выращу. Так что…

Женя обескураженно молчал.

— Ты что, разлюбила меня? У тебя кто-то есть? — глухо спросил он.

— А вот с больной головы на здоровую валить не надо, друг мой! Даю тебе два дня на раздумья. Если решишь развестись, в течение двух дней сообщи мне. Расстанемся по-хорошему. Если между нами встала другая женщина… Я уже говорила тебе перед свадьбой, что брезглива и не потерплю измен. Пойми, это равносильно тому, чтобы варить суп в ночном горшке… пусть и хорошо вымытом!

— И ты не будешь ни страдать, ни жалеть, ни мучиться? — с горечью спросил он.

— Ну почему же не буду? Я ведь не камень бесчувственный. Но другого выхода не вижу: если разлюбил — совместная жизнь теряет всякий смысл!

Марина прекратила разговор, оставив мужа в задумчивости. Два дня она жила в отчаянном напряжении, готовясь услышать: «Прости! Прощай!..» Когда этот срок истёк, она, сама, спросила Евгения о принятом им решении.

— Мариша, ты о чём? Ты что серьёзно, что ли? Я подумал, ты просто напугать меня хотела. Родная, никакой речи о разводе быть не может. Я люблю только тебя. Я обещаю тебе — того, что ты приняла за охлаждение, больше не повторится! Просто я устал в последнее время. Он обнял жену, опустил голову на её плечо и они, прижавшись друг к другу, довольно долго стояли так. Потом, как ни в чём не бывало, она сказала:

— Жека, сходи с Костиком погулять, а я пока еду приготовлю.

Сейчас Марина вспоминала все эти давние события и эпизоды их жизни и думала, что, даже если он и изменял ей, то она никогда не могла об этом догадаться. С её-то чуткой душой! Огромное чувство благодарности к мужу переполняло её. «Вот только вернусь — и станем жить душа в душу, друг для друга! Уж я постараюсь!..»

Вечером, когда Саид пришёл с работы они, не ужиная, опять отправились путешествовать по городу. Саид желал показать его Марине Михайловне во всей красе. Снова на её руках спала внучка, и она беспокоилась, чтобы ветерок не повредил ребёнку, принимала участие в разговорах, которые переводила Яна, и с любопытством глазела по сторонам. После довольно длительной автопрогулки Саид остановил машину у ресторана и пригласил их поужинать. У них в стране алкоголь не принят, в стране — «сухой закон», так как пить горячительное — грех перед Аллахом. Поэтому рестораны можно посещать даже с маленькими детьми. Для них имеются специальные креслица, которые ставят прямо на стол, рядом с родителями, и те могут спокойно наслаждаться едой и беседовать.

Многое здесь Марине, в общем-то, нравилось. Она ожидала увидеть беспросветную отсталость, но обманулась в своих ожиданиях. Напротив, наблюдая взаимоотношения членов семьи Саида, видя, как в почтении к старшим здесь воспитывают детей, она мысленно проголосовала за такую культуру. Да, общение родственников, на первый взгляд, здесь кажется суховатым, лишённым эмоций, если сравнивать с её привычной ласковостью и «голубиным воркованием». Да, она не понимает их языка, их разговоров, но видит выражения их лиц — нормальные, приветливые. Саид, тут она не может ошибиться, очень рад воссоединению его семьи, глаз с Янки не сводит. Стеллочка, обожаемая всеми родственниками, не слезает с рук. Такое впечатление, что она тут век жила! Вообще, всех детей здесь невероятно балуют, позволяя им абсолютно всё. Хотя с таким подходом к воспитанию Марина в корне не согласна. Но вот что, опять же, умиляет её, это трепетное отношение окружения Саида к старикам — удивительно заботливое и почтительное. Ещё Марина поняла, что большое количество детей не является здесь обузой родителям, поскольку в доме вечно полно знакомых или родственников, и все они готовы по очереди заниматься ребёнком, можно сказать, бесконечно.