Читать книгу "Спорим, это мальчик! - Теренс Блэкер"

зрелище — ряды макушек, склоненных над работой. Раньше, как правило, всегда можно было заметить лица, рассеянно выглядывающие в окно или пытающиеся отвлечь других мальчиков (проблема касалась преимущественно мальчиков). Теперь этого больше не было.

Когда кто-нибудь из девочек отвечал на вопрос, мальчики внимательно прислушивались. Время от времени и сами мальчики поднимали руку, и не только для того, чтобы высказать какую-нибудь глупость.

Я ничего об этом не говорил — боялся сглазить, но про себя невольно удивлялся: в чем же дело? Совсем как в фильме-вестерне, знаете, когда ковбой произносит: «Тихо здесь. Подозрительно тихо».

Елена

У нашей Заи неожиданно прорезался музыкальный талант. В понедельник она явилась в школу с отсутствующим видом человека, который был слишком занят творчеством, так что у него не оставалось времени поесть, попить, поспать и даже зайти в туалет.

Чарли спросила, почему ее не было видно в выходные, а Зая ответила, что она «кое над чем работала». А когда показалась Сэм вместе с Мэтью и другими мальчишками, Зая буквально кинулась к ней со всех ног, волоча пластиковый пакет. Мы с Чарли видели, как она передала Сэм какие-то листочки бумаги и кассету.

— Встречайте — музыкальные близнецы, — сказала я.

— Это очень хорошо, — сказала Чарли. — Я рада за них.

Но я заметила, что она встревожилась.

Марк

Обожаю трудные задачи. Бывает, играешь в футбол, а мяч тебе никак не пасуют или дорогу загородит защитник, который почти не уступает тебе по мастерству, — тогда я говорю себе: «Ладно, Марк Крамер, давай-ка возьмемся за дело всерьез». Выхожу в штрафную площадку, и тут-то начинаются разные события. Пас, перехват и — бац! Еще один фирменный крамеровский гол.

Так было и с маленькой американкой, которую я наметил себе в подружки. Я думал о ней все выходные: как бы оттащить ее от подруг и показать, что такое настоящая жизнь рядом с настоящим мужчиной? Я вышел в штрафную площадку под девизом: «Сэм будет моей».

В понедельник я подошел к ней на большой перемене, когда она болтала с подружками. Я сказал:

— Сэм, это тебе, — и сунул ей в руки конверт.

Она спросила:

— Это что?

— Билет на большой матч в среду вечером. Сборная Лондона против «Юнайтед».

— Ого! — воскликнула Елена. — Впечатляет. Где достал?

— У меня знакомство в билетной кассе, — ответил я, не отрывая взгляда от Сэм. — Ну что, пойдем?

Сэм колебалась. Я видел, что волшебное обаяние Крамера начинает действовать.

— Я подумаю, — сказала она. — Честно говоря, я не так уж люблю соккер.

— Думай не очень долго, красотка. Другие за такой билет убиться готовы.

Я небрежной походкой двинулся прочь, по дороге оглянулся, собирался ей подмигнуть, но Сэм уже отвернулась и снова разговаривала с подружками.

— Она придет, — сказал я Бену и Джейсону. Это ребята из моего класса, они на нас смотрели.

— Плохо твое дело, — сказал Джейсон и засмеялся с обидной жалостью.

В эту минуту я понял, что речь уже идет не только обо мне и Сэм Лопес. Если она снова мне откажет, я попаду в глупое положение. Надо мной начнут смеяться.

А это мне совсем не нравится.

Зая

Наверное, я ожидала от Сэм более заметной реакции, когда показала ей свои песни. Я все выходные работала над ними, получилось хорошо, я так старалась специально для нее.

Но Сэм в тот день была какая-то странная. Как будто все время думала о чем-то другом.

— Классно, — сказала она и сунула мой пакет с песнями к себе в портфель. — Вечером послушаю.

Я сказала:

— Можно будет как-нибудь на днях порепетировать вместе.

— Да-да, конечно.

А потом, когда к ней подошел Марк Крамер и всучил билет на какой-то дурацкий футбольный матч, она так обрадовалась — похоже, для нее это значит больше, чем мои пять песен.

Наверное, я в ней ошиблась. Наверное, не надо было соваться со своими песенками.

Чарли

Из всех людей, которых я знаю, Зая меньше всего склонна киснуть и кукситься, но в тот день она совсем загрустила. Когда Сэм принялась советоваться со мной и Еленой, идти ли ей на футбол с Марком Крамером, Зая в конец расстроилась, и это удивительно, ведь раньше мы все считали, что было бы просто потрясающе, если бы Марк начал ухаживать за кем-нибудь из нас.

— По-моему, она ревнует, — сказала Елена, бестактная, как всегда.

— Ревную? — вскинулась Зая. — С чего это я стану ревновать к Марку Крамеру?

Мы даже не сразу сообразили, что она сказала. Эл предполагала, что Зая злится, потому что ей самой нравится Марк Крамер, но, похоже, она позавидовала не тому, что Сэм пойдет с Марком, а тому, что Марк пойдет с Сэм.

— Я вообще-то не совсем то имела в виду, — сказала Елена.

Оттолин

Знаете что? Мне вдруг начало здесь нравиться.

Мы сидели в пабе на берегу Темзы, за одним из наружных столиков, в бледных лучах английского солнца. По дряхлой серой реке носились лодочки с гребцами, за соседним столиком сидела молоденькая парочка с грудным ребенком, а по дорожке между нами и рекой шел какой-то старикан и вдруг кивнул нам:

— Доброе утро.

Как будто мы знакомы.

Я сказала:

— Приветик.

Катастрофа смотрел на реку, но мыслями был за тысячу километров отсюда. Он спросил:

— Ты о чем?

Я говорю:

— Да ни о чем, золотко. Просто поздоровалась с прохожим. — Я закрыла глаза, улыбнулась и пробормотала: — Хорошо здесь…

— Заберем пацана и уедем, — сказал он, но по голосу я поняла: он отчасти со мной согласен.

Он маленько расслабился с тех пор, как уехал из Штатов. Здесь никто не знает, что он — Катастрофа Лопес, предприниматель, крутой парень. Ему можно просто побыть самим собой. Жесткое выражение, которое он дома носит на лице круглосуточно, здесь иногда слетает, и из-под него выглядывает нечто совсем другое, чуть ли не (сама себе не верю!)… чуть ли не добродушное. Как будто мне удается на минуточку увидеть иного Катастрофу Лопеса, не комок злобы, а человека, примирившегося с тем, что он уже не так молод и что совсем не обязательно пугать людей до смерти просто для того, чтобы почувствовать себя живым.

— Ну что, Катастрофа, какие планы? — спросила я.

— Нужно сходить в школу, — ответил он. — Посетим учебное заведение и поищем моего сына.

Он отхлебнул пива и покачал головой, словно все еще не мог поверить, что в английских пабах не подают хитроумные коктейли, как в Штатах.