Читать книгу "Боец 3. Лихие 90-е - Валерий Александрович Гуров"

реактор. Я успел заметить, что две из трех машин, перекрывших трассу, сдвинуты неплотно, и к тому же одна из них стоит малость под углом не «к нам», а «от нас». Не то московские плохо учили в школе физику, не то просто не подумали второпях. Как бы то ни было, но эти зазор и угол вполне давали нам шанс прорыва. На большой скорости врезаться в заслон как раз в этом месте — импульс должен быть таков, чтобы растолкать авто и пробить брешь в преграде.

— Братва, держись! — отчаянно крикнул я, сам откинувшись назад и со всей силы отжимаясь от руля, чтобы погасить инерцию.

Удар!

Черт возьми, я не думал, что это будет так сильно. Меня так кинуло вперед, что я ударился коленом обо что-то под приборной доской, и вообще чуть не улетел под нее. Что там, на заднем сиденье, не видел, но судя по дружному братскому мату, тряхнуло от души.

Впрочем, это не главное. Главное — мой расчет оказался полностью верен! От удара наш капот сильно помялся и слегка вздыбился. Но легковушка справа, та самая, что была слегка отвернута, от тарана сдвинулась. Наша инерция еще продолжала отталкивать ее, и чем острее становился угол между бортами машин, тем легче преодолевалось сопротивление инертной массы… и вот уже мы тремся об эту машину борт о борт, прорываемся…

Прорываемся!

Реально!

Я похолодел от восторга, боясь радоваться вслух, но улыбка повисла на губах. С треском сломалось наше правое зеркало. Плевать! Еще чуть-чуть.

Безжалостно обдирая борт, ревя мотором, мы уверенно лезли вперед. И все это под смертельную музыку стрельбы.

«В наших жилах кровь, а не водица, мы идем сквозь револьверный лай…» — нелепо выпрыгнуло в памяти.

Пробились, кажется!

Я высунул левую руку в окно, отчаянно замахал ею: за мной! За мной! Вырвавшись из железного плена, мы понеслись быстрее, я выжал сцепление, резким толчком воткнул третью скорость, не давая восторгу вырваться наружу, чтоб не сглазить.

Из-под мятого капота стал вырываться густой пар, словно мы были паровоз, а не авто на бензине. Конечно, от удара где-то треснул радиатор, но хрен с ним, главное — вырваться. Краем глаза я глянул в зеркало — ага, «Паджеро» уже мчит за мной, а дальше и другие… и моя «девятка», значит, живой Танк, отлично!

— Толян… — странно произнес кто-то из парней.

Мы летели уже со скоростью глубоко за сто, теперь я бросил взгляд на датчик температуры. Стрелка заметно уползла вверх. Ч-черт!.. Ладно, будем надеяться, что на отрыв от преследования нам радиатора хватит, а там уже решим.

— Толян! — заистерил голос сзади с надрывом, — братуха, ты чо⁈..

— Чо, чо! — в ответ зашипел другой голос, злой и хриплый. — Х*й через плечо!.. Готов, не видишь, что ли?

М-да. Я заерзал на сиденье, вспомнил тоскливый взгляд того парня. Походу чувствовал браток предчувствие беды, оно ведь как — говорят, что перед смертью чувства особо обостряются… А ведь он сам сделал свой выбор. Никто не вкладывал ему в руку ствол и выживи он, не исключаю, что сам бы грохнул другого братка…

Сумерки стремительно заливали мир. Мы пронеслись мимо автозаправки, на шоссе появились встречные машины, так странно — вроде бы ничего и не было, жизнь как жизнь… И никто ведь не врубится, с хрена мы несемся куда-то выпучив глаза.

Сзади протяжно загудел клаксон, в зеркале заискрило вспышками. Я глянул — «Паджеро» отчаянно моргал дальним светом. Я включил правый поворотник, стал прижиматься к обочине.

— Чо делать-то? — потерянно бормотал первый голос. — Чо делать будем-то?..

— Заткнись, — злобно оборвал второй.

Я притерся к обочине, вышел. За мной притормозил «Паджеро», потом остальные, в том числе «девятка». Народ начал выпрыгивать из машин, все обалделые, взвинченные, перекрученные. Я бросился к «девятке»:

— Танк, братан! Ты как⁈ Живой?

Он радостно щерился во всю физию:

— Живой, еб*л я того рот, брат! И даже ни царапины. И машина без дырок, видишь, брат, ты кому надо доверил!.. правда, если по чесноку, я чуть в штаны не наложил!

Он было заржал, но вмиг спохватился:

— Сам-то как⁈ Не задело?

— Примерно так же, — усмехнулся я, только сейчас ощутив, как саднят содранные об асфальт правое предплечье и оба колена. Но тут же посерьезнел. — Нашего водителя вальнули и Толян… не знаю жив ли.

Танк промолчал, но улыбка также медленно сошла с его лица. Я похлопал его по плечу — судя по всему Танк знал убитого водителя.

— Боец! — окликнул кто-то. Я повернулся — меня словом и жестами подзывал Демид.

— Извини, брат, — я поспешил к начальству.

Видно было, что Демид тоже весь душевно перевернут, но старался он держаться хладнокровно, как подобает лидеру.

— Ну ты герой, — сказал он без улыбки. — Кроме шуток. Как сообразил прорваться?

Я пожал плечами:

— Ну, в данной обстановке это был наилучший выход… А вообще, это как-то само собой происходит, не объяснить.

— Ладно, — сказал он и зачем-то огляделся. — Потери у вас есть? — вернулся взглядом ко мне.

— Один…

У меня чуть не сорвалось с языка «двухсотый», но в последний миг я прикусил язык. Были тогда такие термины? Двухсотый, трехсотый… А хрен его знает! Может, и были. А вдруг нет?..

Все это не заняло и секунды.

— Один… нет, вру! Водитель погиб, там остался, а второй не знаю, смотреть надо, может еще получится спасти. И радиатор у нас вдрызг, похоже. Дальше не поедешь.

— Понятно. Ну что ж, пошли, — сказал Демид. — Заур!

— Да?

— Взгляни, кто ранен, кто… Короче, что у нас там с личным составом! Потом доложишь.

Мы прошли к битому авто.

— Что тут у вас? — Демид заглянул в салон, внимательно оглядел.

— Да блин… — донеслось невнятное бормотание, — Толян того… пуля прямо в глаз…

— Эх… — Демид досадливо скривился, но не похоже, чтобы его это реально парило хоть сколько нибудь. — Не фартануло пацану, бывает же такое!

Я тоже заглянул в машину.

Предчувствия не обманули. Да, это был он, тот самый парень. Пуля попала не то, чтобы прямо в глаз, чуть ниже, но глаз вышибло, это верно. Едва ли не на пол-лица зияла жуткая кровавая дыра.

Подошел Заур.

— Ну что там? — повернулся к нему Демид.

— Один труп, один тяжелый, один легкий. У машин незначительные повреждения, на скорости не скажутся.

— Кроме этой, — я кивком указал на нее. — Не потянет, радиатор пробит.

— Ладно, — хмуро обронил Демид. — Не проблема. С тяжелым что? Кто это?

— Костя Цыган. Проникающее ранение в бедро, — ответил Заур. — Много крови потерял. Но если сделать перевязку…

— Кто у нас это умеет?

— Я.

Это подошел Степаныч. Лицо его в сумерках казалось еще старше, да и нервных клеток, видать, пришлось старику сжечь немало.

— Первую помощь оказывал, доводилось.

— Да? Ну давай, Степаныч, займись! Аптечки есть, наверное, поищи, давай быстрее!.. А что за легкое ранение?

— Касательное, левое плечо. Царапина, недели за две заживет.

— Так. А что с мертвяками будем делать, какие предложения? Боец!

Вот интересно, я, кажется, становлюсь мозговым центром в нашей шайке-лейке… Ну что ж, раз так, то надо оправдывать этот титул:

— Здесь река есть какая-то неподалеку, не знаете?

Начальники наши переглянулись.

— Да… вроде бы, — припоминая, произнес Заур. — Мы когда ехали… Да, должна быть!

Демид поймал мою мысль на лету:

— Сколько примерно километров?

— М-м… Ну, около десяти.

— Протянет она десятку? — Демид хлопнул рукой по крыше нашей битой тачки.

— Надеюсь, — сказал я. — В крайнем случае на буксир возьмем.

— Ладно.

И он пошел в хвост колонны:

— Степаныч, что там у тебя?..

Степаныч умело наложил жгут на левую ногу молодого смуглого парня, действительно чем-то похожего на цыгана, хотя черт его знает — Ростов такой город, где какого только народа нет… Правда сейчас, даже в сумерках, видно было, что смуглость раненого странная, это смуглая бледность, он, похоже, в самом деле потерял много крови, правда ранение, по словам Степаныча, было сквозное, пуля улетела куда-то дальше, черт знает куда — и это уже неплохо. Если не будет заражения, то жизни и даже здоровью ничего угрожать не будет.

— Рану, конечно, я продезинфицировал, — сообщил Степаныч. — Но… хорошо бы под наблюдение врача, и так дальше…

— Ладно, по месту решим, — сказал Демид. — Главное, доехать! А что там легкораненый?

Легкораненому пуля чиркнула по руке повыше локтя — ну, царапина-не царапина, а хорошего немного, хотя и страшного ничего нет. В отличие от сдержанного