Читать книгу "Островок счастья - Марина Полетика"

– Я директор завода. Металлургического, – нехотя признался Павел и заранее расстроился, что Антонина Ивановна станет с ним разговаривать совсем по-другому.

– Директор? – ничуть не удивилась старушка. – Стало быть, ты и есть тот новый директор, что осенью приехал? Значит, у тебя в жизни завод есть. Огромное дело. Люди от тебя зависят. Город. Только, наверное, мало тебе завода, вот ты и мечешься. Еще что-то должно быть, значит.

– Что? – заинтересованно спросил не ожидавший такого поворота Павел – уж он-то всегда считал, что его жизнь до отказа наполнена смыслом.

– А я не знаю, Пашенька. Ты уж сам думай, – вздохнула Антонина Ивановна. – Еще чайку хочешь?

Вернувшись домой, Юля немедленно уселась за работу: настала пора думать о новогодних елках для детей, этой вечной обузе, ежегодной радости и возможности подзаработать денежек. «Смешариков» бы хорошо поставить, дети их любят. Только как там с авторским правом, надо еще узнавать. Да и костюмы выйдут недешевые. При их делах придется, видно, танцевать от имеющихся костюмов прошлых лет, благо там всего полно: и нечисть всякая, и зайцы-белки, и пираты…

Сюжет обычный: кто-то из нехороших персонажей что-то украл (Снегурочку, Деда Мороза, стрелку от часов, елку), а хорошие будут это «что-то» искать. Ох, как хочется сделать наоборот! Например, три распоясавшихся поросенка сперли елку у бедного старого Волка, лишили старика последней радости. И костюмы есть, если еще не развалились; «Три поросенка» у них лет десять назад шел, не меньше. Нет, Светлана не разрешит. Скажет, что с нее и «Ревизора» хватит. Что ж, пойдем по накатанной колее.

Итак, Баба Яга. Но Бабой Ягой сделаем Сашку, чтоб красавица была. А искать… не знаю пока, что искать, пойдет Иванушка, то есть Петька. А раз Петька, то, стало быть, искать он пойдет Татьяну, кого же еще. То есть Снегурочку. А Баба Яга его будет соблазнять, чтобы… Тьфу, это уже не детская елка получается, а взрослая.

Задумавшись, Юля отложила ручку и уставилась в окно, за которым стояла густая чернота без бликов и оттенков. Вспомнив Петьку и Татьяну, она расстроилась.

Они оба были несчастны, и это было очень заметно. То есть Петька-то считал, что он самый счастливый человек на свете потому, что он любил, и потому, что у его любви теперь появился шанс на взаимность. Каждое утро атеистически воспитанный Петька поднимал глаза вверх и мысленно просил, чтобы «папа Витя» не вернулся. А Таня… ну, она погорюет и успокоится, когда окончательно поймет, что ее сбежавший супруг – подлец и негодяй, а у нее есть Петя, отважный рыцарь без страха и упрека, готовый на все ради их любви. Именно так, яркими красками без полутонов и переходов и полагается рисовать действительность молодым людям романтического склада в возрасте девятнадцати лет, каковым и являлся Петр Королев.

То, что Петька был по-настоящему влюблен, было видно невооруженным глазом. Он ходил за Таней, как тень, а если не ходил, то неотрывно следил за ней глазами. Он ежеминутно возводил ее на пьедестал; Юля несколько раз подмечала: когда миниатюрная Таня, играющая все детские роли в спектаклях, садилась на стул или в кресло, долговязый Петька устраивался на полу возле ее ног – для того, чтобы смотреть на любимую снизу вверх. Так, как чувствовал.

Но Петьку с его самозабвенной щенячьей любовью было очень жаль, потому что перспективы у его любви не было. Он еще пока не понимал, что у него несчастная любовь, но ему предстояло это узнать. Таня была старше его всего на семь лет – в общем, небольшая разница для любящих. Но все как раз и заключалось в том, что Таня не любила. И даже не позволяла себя любить, старательно сводя все к шутке, несерьезной шалости, полудетскому капризу. У Тани, по-настоящему талантливой актрисы, эмоциональный опыт удваивался, был больше возраста, шире обстоятельств. И избалованный мальчик из приличной семьи, выдумавший себе любовь, не мог быть ей интересен по определению. И еще он ей очень мешал. Обманутая и оставленная даже больше, чем мужем и отцом ее ребенка – учителем, которому она привыкла безгранично доверять, Татьяна едва справлялась с нахлынувшим на нее отчаянием. Но не могла отдаться ему целиком, чтобы прожить и пережить, и отпустить в прошлое. Ради Петьки она должна была делать вид, будто все не так уж плохо и вообще, мол, прорвемся! Просить сочувствия и поддержки у коллег, тоже брошенных и преданных ее пусть и бывшим, но мужем, Таня не могла. А еще были отец, мама, дочка, и им она тоже требовалась сильной и уверенной в том, что «ничего страшного»… И, только оставаясь наедине с собой, в те редкие минуты, когда это удавалось, Таня позволяла себе, что называется, «распускаться». Тогда она плакала, и мысли ей приходили в голову самые черные. Но этого никто не видел и не знал об этом. Тем более Петька – чужой человек, глупый приставучий мальчишка, который никак не догадается оставить ее в покое…

Юля тряхнула головой, прогоняя мысли о Тане и Петьке. Она все равно не знала, как помочь. Вернее, знала, что помочь им невозможно: выпавшее на их долю следовало пережить им самим, переплавить это в драгоценные крупинки жизненного опыта…. Если получится, конечно. Посмотрела на листочек, на котором подозрительно красиво и аккуратно, с завитушками, явно чтобы занять руку, раз уж идей никаких нет, было написано: «Петька – принц, Таня – Снегурочка, Саша – Баба Яга». Да, с елками она не сильно продвинулась. А ведь до зимних каникул осталось всего три недели. Елки-елки-палки…

Вздохнув, Юля включила компьютер. Она знала, почему ей не идут в голову мысли о елках: потому, что где-то там, она не знала где, ее ждали. Ждали каждый вечер, чтобы начать ей рассказывать ту историю, которой она однажды заинтересовалась и которая теперь стала даже важнее событий ее собственной жизни. Теперь эти люди появлялись независимо от ее настроения и событий дня. Они просто жили рядом, никем не видимые, и слышала их только Юля.

– Его Величество, желая сделать что-нибудь приятное вашему мужу и вам, поручили мне передать вам в собственные руки сумму при сем прилагаемую, по случаю брака вашей сестры, будучи уверен, что вам доставит удовольствие сделать ей свадебный подарок, – сказал кто-то холодно и высокомерно.

И тут же все заговорили громко, перебивая друг друга:

– Эта свадьба удивляет не потому, что самый красивый кавалергард и самый модный мужчина, имеющий семьдесят тысяч рублей доходу, женится на мадемуазель Гончаровой – она достаточно красива и достаточно хорошо воспитана, – но его страсть к Натали не была ни для кого секретом!

– Поверьте мне, тут что-то либо подозрительное, либо недоразумение…

– Чем больше мне рассказывают об этой истории, тем меньше я что-либо понимаю! Это тайна любви, героического самопожертвования, это Бальзак, это Виктор Гюго!

– Женился на одной, чтобы любить другую – для этого нужен порядочный запас смелости.

– Это великодушие или жертва? Мне кажется, бесполезно, слишком поздно.

– Невзирая на родство, я не желаю иметь никаких сношений между моим домом и господином Дантесом! – Человек, сказавший это, был явно в бешенстве.