Читать книгу "Они украли бомбу для Советов - Николай Михайлович Долгополов"

был готов к борьбе. Шел на нее с сознательной радостью праведного мученика, гонимого на эшафот.

А электроинженер Джоэл Барр сомневался: на что ему Америка? Хотя поначалу удача улыбалась Джоэлу во весь рот. Тогда, до войны, о создании компьютеров не помышляли, однако он как-то сразу взялся за вычислительную технику. Хотя и помаялся без работы, но сдал экзамен и нашел место. Потом новое — уже в закрытой лаборатории: создавали службы в области армейских коммуникаций. Затем война и престижнейшая фирма «Вестерн Электрик». Там он занимался созданием секретных радиолокаторов. В Колумбийском университете успел защитить что-то вроде нашей кандидатской, и, естественно, по вычислительной технике. Но после войны подающего надежды ученого все же вышибли со службы.

— За что?

— Началась антикоммунистическая истерия. Я не коммунизм предлагал, а просто хотел организовать инженеров в профсоюз. Ла, раздавал листовки. А потом они пришли ко мне на работу и взяли.

— Кто они? Кто пришел и взял?

— Из их американского КГБ. Вывезли из фирмы, уволили. Я попал в черный список. Работу было уже не найти.

— И только из-за того, что вы — коммунист?

— Мальчик, откуда тебе знать, что такое американский капитализм? Когда тебя уничтожают морально, это еще хуже мордобоя. Ты что, много знаешь про антикоммунизм? Да вы здесь еще как следует при капитализме и не жили. Мой младший брат Артур до сих пор боится получать от меня письма из России. Ты знаешь, что это такое — американский патриотизм и как это прослыть в США шпионом? Ничего хуже быть не может.

БЕГИ, ДЖОЭЛ, БЕГИ!

Рассказ от первого лица с редкими вопросами от автора книги

— Я посоветовался с Джулиусом: может, уехать? Всегда же мечтали увидеть, как там, в Европе, и особенно в СССР. Мы к тому времени уже не так дружили. У него семья, дети, он весь в своих идеях. Да и детишки, двое мальчиков, пошли в мать: оба, как и Этель, болели. Джулиус был примерным семьянином. Кормил мальчишек и жену с ложечки. А я любил поболтать, обсудить, что будет через тысячу лет, погулять с девочками. Мы дружили с Альфредом Сарантом из нашей ячейки. Даже квартиру снимали вместе и там здорово погуливали.

А Джулиус ответил мне, как я примерно и ожидал: «Мы — американские коммунисты. И должны вести нашу работу здесь, в США».

— Йозеф Вениаминович, но к 1948 голу вас уже, как бы это сказать, слегка подозревали в шпионаже. ФБР хвасталось, что засекло Джоэла Барра чуть не в 1944-м.

— Опять болтовня! Ничего не было. Но меня давили экономически. Так и говорили: останешься коммунистом, значит, работу искать бесполезно. А я — человек увлекающийся. В 30 лет решил всерьез заняться музыкой. Пианиста из меня получиться уже не могло, композитор же… Болтают о каком-то шпионаже, но я получил паспорт вполне официально. Кто бы мне его выдал, если бы захотели задержать? Злорадствуют: он оставил в квартире все свои вещи. Что, мне надо было тащить мое барахло в Европу? Смотрите, у меня здесь много вещей? (Свидетельствую: железный принцип — минимум вещичек — соблюдался твердо. — Н. Л.) Старший брат Бернард подбросил немного денег, и я отправился в Европу. Да и СССР маячил где-то неподалеку. Хотя в те годы ехать туда американцам запрещалось. Я аккуратно отмечался, видите, какая в Америке свобода, во всех американских посольствах — в Голландии, Швеции, Франции. Нашел учителя музыки и композиции — мировую знаменитость, французского композитора Мэссиана. У меня была своя теория, своя система. Я всегда мыслю системами: каждый человек может научиться играть на фортепьяно — только никаких гамм. Они устарели. И за шесть месяцев в Париже я заиграл.

Наверное, я бы музицировал и дальше, если бы как-то в 1950 году не открыл американскую газету: арестован Розенберг. И мне после этого возвращаться в Америку? Я круглый идиот, что ли? Его обвиняли в коммунизме. Начали арестовывать членов нашей ячейки. Никаких улик — зато террор. У вас он сталинский, у нас — антикоммунистический. Докажите мне, какой хуже. Но американский — хитрее. Там продумали, как найти козу (козла. — Н. Л,) отпущения: вскоре Розенбергов обвиняли уже в шпионаже. Я горжусь своим даром предвидения. Что я говорил Джулиусу? Через два года после моего отъезда Розенберг попал в тюрьму, а я жил в Париже и мог сам решать свою судьбу. И д) маю, что не требовалось большого ума для принятия решения. Ваш близкий друг по партии арестован, чья очередь следующая? Предлоги они найдут любые, обвинения предъявят какие угодно. Ясно, почему я уехал из Парижа и попробовал попасть в соцлагерь? Визу через Францию я получать боялся. Поехал в Швейцарию — все-таки нейтральная страна. Обратился там в чешское посольство. Визу мне дали сразу. И из Швейцарии на поезде — в Чехословакию.

СЛЕДУЮЩАЯ ОСТАНОВКА НА ПЯТЬ ЛЕТ — ЗЛАТА ПРАГА

Читатель, тебе все понятно? Или вопросы все-таки остаются? Как бы то ни было, в столице социалистической Чехословакии появился новый житель — инженер Йозеф Вениаминович Берг.

Откуда взялось такое имя?

— Когда приехал в Прагу, естественно, я говорил с какими-то людьми.

— Из их спецслужб или из нашего КГБ?

— Я не знаю, но это были чехи, из их компартии. Они рекомендовали: «Сейчас идет поиск, американцы ищут всех, связанных с Розенбергами. Мы считаем, что было бы разумно сменить свои данные и получить новый паспорт». Мне выдали документы на Берга, и я стал чешским гражданином.

Легко и просто? Легенду, рассказывает Йозеф Вениаминович, он придумал себе сам. Чтобы как-то объяснить знание английского и полную — тогда — невозможность изъясняться на чешском, он выбрал в качестве родины англоязычную и далекую Южную Африку. Местом рождения — Йоханнесбург. А потом со свойственным ему юмором поиграл в слова — «Йохан» превратился в Йозефа, а «бург» — в Берга. Звучало вполне по-чешски. Йозеф Берг оказался моложе исчезнувшего Джоэла Барра на полтора года. Датой собственного рождения Йозеф назначил день рождения своего младшего брата — 7 октября 1917 года. Очень легко запоминается.

В Праге он женился на симпатичной чешке Вере. Пани Бергова узнала от своего южноафриканского мужа, что он родом из Нью-Йорка спустя 20 лет. И весьма обрадовалась: американец — это гораздо лучше, чем южноафриканец. К тому времени у них было уже четверо детей, а жила семья советского конструктора Берга в Ленинграде.

Но это я здорово забегаю вперед. Пять лет Йозеф Берг пробыл в Праге. Ему дали понять, что там даже