Читать книгу "Казаки. История «вольных людей» от Запорожской Сечи до коммунистической России - Уильям Крессон"

резерв. Кадровые войска, в свою очередь, делились на три категории:

1. Новобранцы, то есть казаки, включая учащихся военных заведений, которые проходят военную подготовку;

2. Линейные казачьи войска;

3. Запасные казачьи войска, или резерв для второй категории.

Военная служба казака начиналась с 18 лет и проходила следующим образом: три года подготовки, затем 12 лет в линейных войсках и 5 лет в резерве. Категория линейных войск, ввиду длительного периода службы, подразделялась на три категории, только первая из которых требовала постоянного нахождения в войсках, в то время как две другие предусматривали возможность оставаться возле своих домов до «сигнала сбора» (см.: Русская энциклопедия, статья А. Сарова).

За исключением двенадцати пехотных сотен, количества, которым можно пренебречь ввиду его немногочисленности, а также значительно сокращенной казачьей легкой артиллерии, почти все казаки проходили службу в кавалерии или в «спешенной кавалерии». Приведенные цифры основаны на очень разнящихся данных так называемых «официальных источников», опубликованных до революции. Их следует учитывать с большими оговорками.

Помимо регулярных казачьих войск, в царской армии имелась кавалерийская дивизия, солдаты которой были подготовлены по казачьему образцу, однако были набраны среди воинственных племен черкесов, абхазов, лезгин, дагестанцев и т. д. Эти дикие всадники вошли в состав так называемой Дикой дивизии, и своей репутацией они обязаны как безудержной храбрости, так и многочисленным случаям проявления «крайностей», совершенным на территории противника. Среди этих солдат почти или совсем нет казаков, и их иногда путали с последними лишь благодаря схожести мундиров и вооружения. К тому же между ними и настоящими казаками существует острейшая вражда еще с тех времен, когда предки и тех и других так долго участвовали в стычках и перестрелках друг с другом. (Именно эту дивизию вел генерал Корнилов в своем неверно понятом марше против Временного правительства.)

В казачьих дивизиях дисциплина поддерживалась до последнего момента, когда большевистской пропаганде удалось посеять беспорядки в русской армии. Как повсеместно признается, казачьи полки всегда и везде поддерживали изменения, к которым привела революция в феврале 1917 г. Сохранив свою военную организацию, большая часть казачьих полков после этого сумела добраться до своих территорий во время ужасов объявленной большевиками демобилизации. Тем самым казаки избежали судьбы многих несчастных солдат — выходцев из крестьян, призванных в армию при старом режиме, которые сочли необходимым присоединиться к тому, что назвали полками Красной гвардии. И когда большевистская «директория», сменившая законную власть старого режима в Петрограде[134], решила заручиться поддержкой казаков, большевики обнаружили, что казачьи территории достаточно организованны, чтобы не только вести собственные дела, но и противостоять диктату извне.

Когда повсюду в северной части России красный флаг заменил национальные знамена, благодаря насаждаемой повсеместно доктрине материализма и социализма место патриотизма заняло «классовое сознание». На юге сразу же взвился сине-желтый (жовто-блакитный) флаг казачьей Украины[135], как безошибочный ответ на это влияние, уничтожающее понятие нации. На всех казачьих территориях идеалом стало считаться достижение статуса пользующихся широкой автономией областей в рамках Российской федеративной республики, для людей, населяющих земли, что образовались в результате долгого процесса собирания при старом имперском режиме. Этому логичному процессу децентрализации всеми силами противодействовали большевики. Та готовность, с которой Ленин и его сторонники взяли на вооружение методы и структуру госаппарата царизма для собственной формы «правления», препятствовала установлению любого тесного союза между севером и югом.

В то время когда доктринеры России совершали лихорадочные попытки решить огромную проблему собственности на землю, оставшуюся со времен рухнувшей империи, интересно рассмотреть то положение, в котором 1919 г. находился казак-землевладелец. Станицы разработали и за долгое время практики максимально приспособили к нуждам казачьего сообщества систему общественной собственности на землю. В отличие от тяжелой тирании «мира», древней системы крестьянской общины, призванной обеспечивать интересы русского крестьянства на севере страны, казачья система сумела предоставить максимально широкие возможности проявления личной инициативы и даже подготовить переход от системы хозяйствования «фронтира» (приграничья), предоставляя право на частное владение землей. Так, земля (под фруктовые сады или фермы), где владелец постоянно прикладывал свой труд и вносил усовершенствования либо вкладывал капитал, становилась с определенными ограничениями его собственностью. Отсюда легко понять, отчего большевистская пропаганда имела так мало успеха не только среди крестьян-земледельцев Украины, где давно уже не существовала казачья цивилизация, но и среди жителей более новых казачьих территорий, на землях «войск», созданных за последние сто лет на восточных границах России. Несмотря на присутствие в казачьих поселениях небольшого процента безземельных крестьян с севера, доктрина социализма по Марксу встретила на всех землях казачества враждебный прием.

Ситуация была хорошо описана в простодушной речи одного из делегатов съезда казачьих депутатов в Петрограде от уральского казачества:

«Казачество или вольные люди России не смогли бы защитить свои свободы и достоинство за все эти века тяжелой тирании, если бы они не научились хранить свои свободы на свой особый манер. Навязываемый нам спектакль с призывами к культу социализма, заимствованного из Германии и проповедуемого иностранцами, вызывает отвращение у любого человека, который ценит свободу, независимо от того, к какому народу он принадлежит. Похоже, в некоторых областях России забыли, что в организации управления нашими казачьими землями мы сами выработали то, что можно назвать единственной примененной на практике системой общественной жизни, которой не существует больше ни в одном уголке земного шара.

Поэтому мы требуем и чувствуем себя больше, чем другие, вправе настаивать на сохранении демократических порядков и на привилегии самим вести собственные дела, привилегии, которую не смогли у нас отнять даже при тирании самодержавия. Мы уверены, что это может быть обеспечено лишь через систему полной местной автономии, охватывающей все так сильно друг от друга отличающиеся территории бывшей империи.

Сам характер географии Российской империи ясно указывает, какая форма правления должна быть там установлена. Она должна быть похожа на то, что уже существует в Соединенных Штатах Америки: федеративная республика, где казачьи земли, наши старые соседи украинцы и районы Северной России смогут найти свое место и свободно заживут собственной жизнью в соответствии со своими традициями и чаяниями».

Глава 11

Донское казачество

В 1917–1919 годах напрасно было бы искать во многих областях старой казачьей Украины следы старых хозяев. Несмотря на то что на площади в Киеве стоял памятник Богдану Хмельницкому, казачий дух когда-то приграничной столицы, можно сказать, полностью исчез. Однако на всей обширной территории Юга России традиции предков-казаков остались ценным наследием. Наследники вольных людей, вписавших свои имена в списки старых военных реестров, и «однодворцы» Харькова и Полтавы чувствовали себя равными