Читать книгу "Краденая магия. Часть 1 - Денис Кащеев"

— Не обобщай, — вздохнул я. — Не перед нами, а перед тобой. У тебя-то, конечно, все шансы попасть в призовую тройку. А вот у меня… — я лишь развел руками. — Тройка последних, прошедших по конкурсу, стала бы волшебным вариантом! Только вот волшебство — это пока как-то не про меня…

— Уверена, тебя вот-вот прорвет, — резко подсдувшись по части энтузиазма в голосе, проговорила Надя. — В мане у тебя грандиозный потенциал, да и силу ты успел подкачать — осталось с техникой разобраться…

— Когда это я, по-твоему, успел подкачать силу? — не понял я.

— Когда развоплотил тех трех минотавроидов, когда же еще?

— Так я же их это… не магией укокошил… — третьего монстра, того, что проткнул рогом Сергея Казимировича, я выпилил, как и первого — платиновым корешком книги.

— Магия — это не только скрещенные пальцы, — менторским тоном заявила моя собеседница. — Каждый уничтоженный тобой дух увеличивает твою силу. Минимум на несколько ньютонов. А за матерого минотавроида и целую дюжину можно словить!

— Это сколько ж тогда тебе силы привалило после давешнего прорыва… — машинально пробормотал я.

— Чем дальше, тем менее ощутим прогресс, — вздохнула девушка. — И тем больше нужно наработать, чтобы подняться на новый уровень. По силе я все еще «четверка» — Стольник. Хотя по мане и Боярыня.

— Боярыня Морозова, — хмыкнул я.

— Что тут смешного?

— Ничего, — поспешил заверить я собеседницу.

— В общем, тогда так… — решила подытожить Надя. — Завтра с утра подаем документы в корпус. Дольше тянуть нельзя — послезавтра собирается губернское дворянское собрание, на него граф Воронцов может вынести вопрос о нашем опекунстве. Но, если к этому моменту мы уже будем считаться абитуриентами, принятие решения отложат до завершения вступительных испытаний. А мы тем временем… С полудня, как только сдадим документы, мы с тобой сразу засядем за магию. Провалиться на экзаменах тебе нельзя — значит, этого не будет. В тройку, не в тройку, но на проходной балл ты выйти обязан. И выйдешь. Debes ergo potes[6], как любил повторять Сергей Казимирович, — при произнесении имени покойного князя ее голос дрогнул, но тут же снова зазвучал твердо. — Должен — значит сможешь!

— Потес-шмотес… — тихо пробормотал я в сторону — так, чтобы Морозова не услышала. — Твоими бы устами, да мед пить…

* * *

— Князь Зотов-Огинский, чтоб тебя! — прошипел я, оказавшись наконец один в своей спальне. — Боярин он, блин, по мане… А по фене — лох! — сложив из пальцев фигу, я попытался ударить магией в штору на окне — та ожидаемо не дрогнула. — В кадетский корпус он собрался поступать, кретин! Да еще самому Романову зачем-то похвастался! Можно подумать, кто-то за язык тянул!

«Вино — дело такое, — возник внезапно у меня в голове насмешливый голос. — Языки развязывает — только в путь. А если над ним еще и предварительно поколдовать…»

— В смысле — поколдовать? — на автомате спросил я. И тут же дернулся: — Кто здесь?!!

«Кто, кто… Дед Пихто! Много у вас знакомых духов, сударь?»

— Э… Вася? — нахмурился я. Ну, по крайней мере это еще не шиза на почве магической импотенции. — В смысле, Василий Алибабаич?

«Насчет Алибабаича — сие Сергей Казимирович шутить изволили, — буркнул дух. — В Поднебесной, где я впервые вышел из астрала, меня назвали Фу-Хао, что в переводе будет „царственный“. Имя Василий означает приблизительно то же самое — вот князь и перекрестил меня на русский манер. А Алибабаич… Семейная легенда Огинских гласит, что привез меня в Польшу из Китая персидский торговец по прозванию Али-Баба. Но сие неправда…»

— В Польшу? — машинально переспросил я.

«В то время она еще не входила в состав Империи. А Огинские же изначально — польский княжеский род, даром что Рюриковичи…»

— Все это, конечно, очень познавательно, — бросил я. — Но что вы, Василий, снова делаете у меня в голове?

«Осмелюсь заметить — отнюдь не в голове. Выражаясь образно, я бы сказал — в сердце, а говоря тривиально…»

— Ага, только гигантского паука мне в сердце для полного счастья и не хватает! — каким-то образом сумев перебить этот внутренний голос, фыркнул я.

«Ну да, конечно… — обиженно выдал на это Василий. — Куда нам, с мохнатыми лапками, пусть даже и золотыми — в сердце самого молодого князя Огинского-Зотова! Там все место под боярыню Морозову зарезервировано! Ну и отдельный темный уголочек для молодой графини Воронцовой выделен!»

— Что за бред?! — совершенно искренне возмутился я. — Надя… Надежда Александровна мне как сестра! А уж насчет заразы Миланы… — просто-таки задохнулся я от возмущения.

«Видали мы таких сестер! А от ненависти до любви — миллимерлина маны не залить! Сие уже к вопросу о госпоже Воронцовой.»

— Чушь! — сердито отрезал я.

«Чушь — это подавать документы в Федоровский кадетский корпус, когда магией не можешь даже комара прибить. А то, о чем толкую я — всего лишь любовная чепуха. С каждым может случиться. Не из нашего брата конечно, но среди людишек — завсегда!»

— Да что ты вообще ко мне пристал?! — взвился я уже едва ли не в ярости. — Чего приперся?!

«Ох уж и манеры у вас, молодой князь… — словно бы вздохнул Василий. — Вам правду, а вы: „пристал“, „приперся“… Да и на брудершафт мы с вами, кажется, не пили…»

— Простите, — почему-то почувствовав себя пристыженным, пробормотал я.

«То-то же, сударь! В свою очередь приношу извинения за некоторую навязчивость — возможно, и в самом деле мною допущенную. Прежний хозяин требовал от меня исключительно честных ответов, так что я и забыл, что правда, бывает, колет людям глаза…»

— Прежний хозяин?

«Если вы вдруг не заметили, сударь, Сергей Казимирович нас покинул!»

— Заметил… — попытался было я вложить в интонацию хорошую долю сарказма, но прозвучало скорее убито.

«Сим прискорбным обстоятельством и вызвана наша с вами нынешняя беседа, — продолжил между тем Василий. — Согласно завещанию покойного, все его состояние отходит вам, сударь. Как ни печально сие сознавать, с точки зрения ваших несовершенных законов, фамильяр — такое же имущество, как дом, шкаф в сем доме, или костюм в оном шкафу. И что сознавать еще печальнее, заключив когда-то сделку с людьми, их законам, сколь нелепо они ни были бы составлены, я обязался повиноваться. Так что прошу любить и жаловать: ваш фамильяр Фу-Хао. Если угодно — Василий. Можно будет даже Вася — когда сойдемся поближе. Но вот супротив „Алибабаича“ буду решительно возражать. С Сергеем Казимировичем мы через такое вместе прошли, что ему я подобное спускал. Больше же никому не стану!»