Читать книгу "Жизнь и смерть Джими Хендрикса. Биография самого эксцентричного рок-гитариста от легендарного Мика Уолла - Мик Уолл"

Неторопливо подходит к задней части сцены, достает бутылку с горючим, разбрызгивает жидкость над гитарой, толстые длинные струи, гитара испачкана огнеопасной спермой Джими. Он поднимает ее, встряхивает, обмазывает, мочится на несчастную, кричащую тварь. Моча и сперма, пот и слюна, джинн поливает из бутылки свою шлюху-богиню. Затем снова падает на колени, наклоняется и целует свою старушку прямо в ее сладкий, пропитанный спермой живот.

Демонический ритуал. Он достает коробок спичек, чиркает одной, она шипит, когда он бросает ее на сломанную гитару, пламя танцует, Джими в экстазе, словно Один радуется своей кровавой жертве.

Снова потянувшись за горючим, он выплескивает остатки в пламя, заставляя его вздыматься выше. Все выше и выше, пока горючее не кончится и он не выбросит бутылку на сцену, израсходованную и больше не пригодную для бога сексуального огня, которого он призвал. Огненно-гребаная демоническая оргия, космическое знание, ритуал пылающих планет, столкновение ада и любви, покинутые миры, бегство инопланетных кораблей, разбивающихся о звезды.

Гори, детка, гори!

Затем, нетерпеливо ожидая кульминации, Джими хватает горящую ведьму за шею и начинает швырять ее на пол, сцена тоже загорается. Микрофоны опрокидываются в суматохе, огонь шипит, поддаваясь циклону ярости Джими-джинна. Гитара разваливается. Джими швыряет обломки в толпу. Корпус остался, мучительно завывая мертвой звездой, корчась, грохоча на полу, а потом он тоже оказался в глубоком космосе. Толпа дико таращилась на него, широко раскрыв глаза, слишком уязвимая, чтобы как-то отреагировать.

Рок-откровение.

Гори, детка, гори!

Джими делает свои непристойные движения языком, в те годы кунилингус считался отстоем, мужчины, которые делали это, – развратными, а женщины, которые жаждали этого, еще более отвратительными. Джими – как прокаженный Мессия. Цыпочки обожают его, трясутся от удовольствия. Совсем не так, как прошлой ночью с братом Отисом, когда белые дети из среднего класса веселились и изображали из себя бедных черных мальчиков, крича: «Господи, помилуй!» «Отлично, брат!» – Отис двигается, как черный Элвис-Синатра, щеголяет в двубортном костюме, улыбается, потеет, поет о «девушках в мини-юбках», прячет ненависть в долларовых купюрах.

Такого сегодня не будет. Джими смеется. Джими нагнетает страх. Джими вернул домой свою судьбу. Наконец-то свободен.

Пит Таунсенд смотрел на них из-за кулис, разбитый, полный ненависти и ужаса.

Униженный.

Глава 16

The Monkees

После Монтерея Джими перешел на другой уровень. Он был провозглашен главной звездой американского андеграунда как раз в тот момент, когда эта музыка стала все больше проникать в массовую культуру. Джими блистал на всех значимых площадках США и производил фурор на самых отвязных тусовках. Самый новый, самый крутой плохиш в квартале, ты его уже слышал? А видел? Но больше всего занимало Джими не внимание Дженис Джоплин, или Стивена Стиллза, или Эллиот Касс, Джима Моррисона, или даже Брайана Джонса, а то, что в июле Чес затащил его в стремную маленькую студию Mayfair в Нью-Йорке, чтобы закончить работу над вторым альбомом. Он должен был попытаться сделать Чеса, Кэти, Майка, Митча и даже Ноэля счастливыми, притвориться, что он все еще очень, очень ценит и любит его новую белую английскую семью.

Именно так это видела Девон Уилсон, необычайная красотка, с которой он внезапно сошелся на вечеринке в Лорел Каньон после выступления в клубе The Whiskey.

С этой нью-йоркской тусовщицей он познакомился через Хизер Уайт в первые дни своего пребывания в Нью-Йорке. Девон всегда была одной из тех молодых девиц, которые жили на своей волне, прежде чем у них появлялся бойфренд. Высокая, сексуальная, гордая, с прической афро – дерзкая со всеми, как любовь.

Но Джимми откуда-я-знаю-твое-имя? тогда был никем. А Девон уже могла бы обратиться за поддержкой к настоящим звездам – Куинси и Майлзу[14], например. Плюс куча других богатых котов, которые были счастливы оплатить ее счет с тех пор, как она появилась в Вегасе пятнадцатилетней беглянкой в далеком 1959 году.

Ида Мэй Уилсон родилась в Милуоки в 1943 году и была типичными Весами по знаку Зодиака под покровительством планеты Венеры. Она убежала из дома в пятнадцать лет по причинам, о которых тебе лучше не знать, о, папочка. Она использовала свой меч богини справедливости, чтобы каким-то образом проделать почти 2000 миль и добраться до Лас-Вегаса. Работая проституткой под неоновым светом между казино Desert Inn и Sands, она была не той девушкой, с которой бы хотел выйти в свет богатый игрок. Девон, как гламурно она себя назвала, с трудом прокладывала свой путь от азартных нищебродов, прожигавших здесь свои выходные, через крупье, любителей слотов, чечеточников и карманников к мужчинам постарше, со связями и набитыми карманами денег, готовых их потратить на несовершеннолетнюю киску.

Но если вы знали об этом, то не от нее. Девон никогда не говорила о тех тяжелых днях. К тому времени как она познакомилась в Нью-Йорке с молодым оборванцем Джимми Джеймсом, она уже придумала для себя совершенно новую личность. Используя концерты в клубе Playboy в качестве своей базы, Девон была одной из первых, кого позже стали называть групи. У нее были интрижки с Брайаном Джонсом, Джимом Моррисоном, Эриком Клэптоном – вставьте здесь имя любой рок-звезды… Ее статус вырос настолько, что она состояла в самых хипповых списках гостей самых известных клубов Нью-Йорка.

«Сначала я встречалась с Брайаном Джонсом, – рассказывала она подруге. – Я была ближе к нему, чем кто-либо еще. Он был настоящим Rolling Stone».

Именно Эммаретта Маркс познакомила Девон с Джимми. Когда они снова встретились в Лос-Анджелесе, Девон сделала вид, что почти не помнит парня. Но Джимми – теперь уже Джими – точно знал, кто эта плутовка.

Дело было не только в сексе – хотя и в этом тоже, когда дело касалось Джими и его подружек, – в Девон было что-то еще, что привлекло Джими. Что-то… необычное. Не то что Линда Кит, которая, как все знали, жила Джими. Не то что Кэти, которая искренне любила Джими. Девон была другой. В каком бы странном мире Джими сейчас ни жил, Девон вела себя так, словно уже прожила там целую жизнь. Открыто бисексуальная, она даже отдаленно не ревновала к другим похождениям Джими и не скрывала своих многочисленных сексуальных приключений.

Девон понимала правила игры, она была умна. Не школьная умница, а уличная. Девон знала, как все устроено, знала людей и получала все без слов. Она влилась во все безбашенные тусовки, которые происходили вокруг, и со сверхъестественной легкостью стала своей.

Увидев, как зажигал Джими той ночью в клубе, Девон взяла его за руку и повела к своей машине, а спустя несколько кварталов – к дому, в котором она жила, к тому самому четырехместному коттеджу, в котором, по ее словам, когда-то жил Гарри Гудини. Джими был впечатлен. Девон сняла трубку с телефона, и она пролежала так тридцать шесть часов.