Читать книгу "Попаданка. Колхоз - дело добровольное - Алёна Цветкова"

— Не была, конечно, — возмутилась я, — и сейчас умру от любопытства. А еще у меня есть три грота. И я хочу потратить их в свое удовольствие.

Пока болтали, дошли мы до выхода с животных рядов. А там мужики да бабы местные кучкуются, да хохочут. Пальцами куда-то тычут.

И как можно мимо такого пройти? Да ни жизни! Конечно же, мне сразу захотелось узнать, чего это там смешного такого они увидели. Я сама не заметила, как ноги мои к кучке этой побежали. А Рыска с Салиной рядом бегут, не отстают. У них тоже любопытство здоровое. Протиснулись мы сквозь толпу, а там среди овец мужичок несчастный сидит и вздыхает сокрушенно. А толпа над ним потешается.

Салина с Рыской захихикали, а я не понимаю ничего? Что смешного-то? Ну сидит мужик среди овец… вернее, одна овца и четверо ягнят вокруг нее скачут. И? Смеяться после слова лопата?

— Салина, — дернула я сестру за сарафан, — а что смеются-то все? Что смешного?

— Малла, — взглянула она на меня и расхохоталась еще сильнее, — ты посмотри, овцы-то какие!

Ну… нормальные вроде овцы-то… голова, ноги, хвост… у Варлы в колхозе точно такие же в стаде ходят. Ну, почти такие.

Потому что эти… лысые они. Не совсем они, конечно, лысые, а скорее малошерстные… на котов-сфинксов совершенно точно не похожи, у моей подруги был сфинкс, я его видела. И трогала. Ужас просто! А у этих шерсть короткая и редкая, с проплешинами, но все же есть.

— И что? — снова дернула я Салину, — лысые и что?

— Малла, — захохотала Рыска, — они же уроды! Где ты видела лысых овец?!

И все ее смех подхватили… А мне не смешно было. Смотрю я на овцу, на деток ее… и мне так жалко их стало… не пожалеет ведь никто… вон уже мужики интересуются, что там внутри. Съедобно или нет. Да как же можно так, а? Они же маленькие совсем…

— Эй, мужик, — я присела рядом с несчастным продавцом, — почем овцу с детьми продашь?

Мужик на меня взглянул, как на дуру, вздохнул, затылок почесал, и отвечает:

— За пять грот отдам…

Я бы может и согласилась, не понимаю же ничего в ценах, но тут вся толпа хором расхохоталась:

— Пять грот?! — держался за живот мужичок с козлиной бородкой, — ой, не могу! Пять грот?!

— А что? — вторил ему толстяк, смеявшийся так, что пузо ходуном ходило, — считай пять овец за пять грот! Продешевил…

— Ага, — заливалась бабка с корзинкой. Платье у нее, надо сказать, нормальное было. Обычное. Я такое сто раз в фильмах исторических видела. Никакого мешка дерюжного. — Столько шерсти… если продашь, разбогатеешь.

А мужик-продавец слушал-слушал, а потом рукой махнул:

— За три забирай. Сил моих уже нет позор этот терпеть.

— Договорились, — ляпнула я прежде, чем Салина с Рыской пикнуть успели, и три грота, колхозом выданных, мужику всучила. Сама, честно говоря, боялась, что решимость моя пропадет.

— Малла?! — ахнули сестры, но уже поздно. Мужичок три грота схватил и исчез, будто бы его тут и не было.

— Ой, ду-ура! — протянула бабка с корзинкой… а мужичок с козлиной бородкой и толстяк закивали, соглашаясь.

А я потупилась… землю носком туфли деревянной поскребла… ну да… дура… пожалела лысых овец. Только зачем они мне, я и сама не знаю. Я, вообще, не умею с овцами… что с ними делать-то, вообще?

А народ, хихикая надо мной, помчался по сторонам, сплетню свежую разносить, как одна баба овцу лысую купила. Прижилась эта байка в народе-то. Слышала я потом несколько вариантов разных. Кто говорил, что купила, мясо сварила, да померла отравившись. Кто говорил, что мужик ловким оказался, бабу-дуру обманул и был таков. А кто говорил, что шерсть у овец из золота оказалась, настригла я ее, продала, да разбогатела.

— Ну, Малла, — Салина с Рыской сокрушенно качали головами, — зачем тебе эти уродцы? С них даже шерсти клочка не собрать…

— Может вырастет? — вздохнула я… вот и погуляла, называется, на ярмарке…

Идти на ярмарку с овцами было глупо. А с лысыми тем более. Да и денег я больше не взяла. Были у меня, конечно, еще целых четыре грота, но дома. Побоялась, что потрачу все. Да и что говорить, три грота не так уж и мало, если их на удовольствие спустить, как я хотела. Жаль, конечно, что не погуляю я на ярмарке… но ничего, в следующий раз приедем, я авторучку захвачу. Совмещу приятное с полезным. А сегодня не судьба значит.

— Малла, — Рыска тем временем загончик с овцами открыла, мамашке веревку на шею накинула, ягнята-то от мамки не убегут. И мне три грота протягивает, — идите на ярмарку, погуляйте. Раз ты, Малла, ярмарку еще ни разу не видела. А я овец отведу, да подожду вас там.

— Но, Рыска, — я даже шаг назад сделала и руки за спину спрятала. Очень уж хотелось денежку схватить и от радости запрыгать. Но ведь неправильно это. Рыска свои три грота тяжким трудом заработала. И на ярмарку она тоже хочет. Я же знаю. Она хоть и молчит все время, но глаза-то у нее горели, когда ехали.

— Бери, Малла, — улыбнулась Рыска, — бери. И поторопитесь. А то скоро уже обратно ехать. Нехорошо заставлять господина Гририха ждать, когда вы по ярмарке нагуляетесь…

— Бери, Малла, — улыбнулась Салина, — а Рыске я сама куплю то, что нужно. Пойдем.

— Но, Салина… это же неправильно…

— Мы же сестры, забыла? А ты на ярмарке, говоришь не была. А Салиной тебя никто обмануть не сможет, — Рыска вложила деньги мне в руки.

Эх… все таки малодушная я. Взяла я деньги, и ушла Рыска овец моих отгонять. А мы с Салиной на ярмарку пошли.

Иду, а у меня сердце так печет… так печет… будто бы огнем горит. Одна же я в семье, ни сестры у меня не было, ни брата. И может быть не зря я подножку его величеству подставила? Может для того в этот мир я попала, чтобы Салину и Рыску встретить и породниться с ними? Одно дело, когда сестры единокровные а совсем другое самой тобой выбранные. Там от тебя ничего не зависит. А тут… тут ты сам отвечаешь за то, кто рядом с тобой и кто ты рядом с сестрами.

— Салина, — от огня в сердце мне даже дышать было больно, — Салина…

— Что с тобой? — встревожилась Салина.

— Девушка, вам плохо? — откуда ни возьмись появилась молодая девчонка и сунула мне в руку баклажку, — вот возьмите, попейте.

И только когда мне в рот залилась знакомая горькая жидкость, я вспомнила, что видела эту девушку там, во сне, среди арровых ведьм. От неожиданности я проглотила противный отвар. А эта негодяйка засмеялась звонко, подмигнула мне, выхватила фляжку и исчезла, ловко растворившись среди любопытных людей, которые уже начали собираться вокруг нас.

— Салина, кто это?

— Не знаю, Малла. Что с тобой? Тебе плохо?

— Да, — начала было я жаловаться на боль в сердце, как вдруг поняла, что все хорошо. Ничего не болит. И исправилась, — нет, все нормально.