Читать книгу "Чайлдфри - Тала Тоцка"

— Ты же сказал, что надо проехаться по объектам? — начала было протестовать, но Клим устало мотнул головой и чуть ли не стащил ее с байка.

— Я уже все объехал, Катя, нам нужно поговорить, я вижу, что у тебя проблемы. А еще я чертовски соскучился и хочу тебя, у меня был повод свалить, я это сделал и тебя прихватил. Пойдем, ты мне все расскажешь, — он нетерпеливо подтолкнул ее к подъезду.

— А байк? — удивленно спросила она. — Ты оставишь его здесь?

— Ничего с ним не случится.

Когда вошли в квартиру, Клим придержал ее за руку.

— Подожди! — а потом наклонился и обернул своим запахом, сбивчиво выдыхая в висок: — Мы ведь с тобой не поздоровались…

Как она прожила свои двадцать два года, и никто ее так не целовал? Будто пробуя на вкус, как дорогое вино, прикусывая губы, тут же лаская и присваивая. Он сам наслаждался ею, это был настоящий секс поцелуями, Катя закрыла глаза и обняла смуглую шею. Почему с ним сразу становится так легко и спокойно? Почему без него у нее внутри все холодело и сжималось от страха, а теперь даже смешно сделалось от собственной глупости? Что может с ней случиться, если рядом такой надежный и сильный мужчина?

— А теперь расскажи мне, моя любимая девочка, почему ты решила, что у тебя хотят забрать детей? — шепотом спросил Клим, и она открыла глаза.

Глава 19

— Катенька, это всего лишь цветы! — Клим присел перед ней на корточки, заглядывая в глаза. Катя сидела на кухне, закрывая лицо руками, и периодически всхлипывала. Было немного стыдно за истерику, которую она устроила, выкрикивая в адрес по-прежнему незнакомого Александра разные, по большому счету пустые, угрозы и некоторые не очень приличные слова. Но совсем немного. — А вот что касается твоей Савельевой, тут, пожалуйста, поподробнее. Кого и куда забрали?

— Ирина Игнатьевна опасается, что моим детям могут найти других усыновителей, — все так же всхлипывая, ответила Катя, — которые заплатят деньги.

— Ты родная тетя, дети под твоей опекой, ты подала документы на усыновление! Разве такое возможно?

— Не знаю, Клим, я тоже думаю, что их не заберут. Но мои справки от нарколога и психиатра почему-то отклонили, Ирина Игнатьевна сказала, чтобы я принесла новые как можно скорее. Она мне каждый раз говорит, что надо все делать быстро, потому что на таких детей, как мои, очередь стоит.

— Что значит «очередь»? — резко вскинулся Клим. — Почему?

— Потому что хоть этот Александр гад и мерзавец, он не наркоман и не алкоголик, и Алка тоже. У моих детей нормальная генетика, Ирина называет таких «чистенькими». Но я тоже считаю, что не заберут…

— Если только не признают невменяемой! — Аверин вскочил и отошел к окну, а когда развернулся, его лицо казалось высеченным из камня.

— Почему невменяемой, Клим? — почти прошептала она севшим голосом. — Я же нормальная!

— Потому что акцент сделали именно на нарколога и психиатра. Детей продавать… Суки… Как ее, скажи еще раз, эту Савельеву? — Он вопросительно взглянул на Катю, и она поежилась под его взглядом, как от холода.

— Галина Николаевна.

Аверин что-то писал в телефоне, а Кате вдруг стало очень тревожно, и она позвала:

— Клим! — и спросила тихонько, когда тот поднял голову: — Ты поможешь?

Он утвердительно кивнул и продолжил писать. Затем отвернулся к окну, и они некоторое время молчали, пока Катя не выдержала и не подошла к нему сама. Легонько провела рукой по спине, а затем тронула за локоть.

— Ты говорил, твой дядя помогает решать проблемы. У него очень дорого? Я подумала, что если пойду к Чистякову и попрошу, чтобы мне дали кредит, то смогу оплатить услуги твоего дяди…

В руке Клима пиликнул телефон, он отвернулся и быстро пробежал глазами по экрану, а потом, как Кате показалось, несколько облегченно выдохнул. По крайней мере его лицо перестало напоминать высеченный из камня барельеф и из глаз ушел неприятный хищный блеск.

— Этой Галиной уже занимаются, Катя. А что ты хочешь от Кости?

— Я хочу, чтобы он обезопасил моих детей. И от опекунской службы, и от их биологического родителя.

Аверин притянул ее к себе и крепко обнял.

— Почему ты думаешь, что Александр причинит вред тебе и твоим детям, Катенька? Ты ведь с ним даже не знакома.

— И знакомиться не собираюсь, — безапеляционно заявила она, при этом на автомате потеревшись носом о его шею.

Аверин отреагировал мгновенно. Точнее, его тело, и Катя в который раз убедилась, что их тела живут своей жизнью, и оказавшись на определенном расстоянии друг от друга, тут же начинают это расстояние сокращать.

Клим еще продолжал увещевать ее насчет порядком уже надоевшего Александра, а его руки уже стягивали с плеч платье, губы захватывали мочку уха, привычно соскальзывая вниз. И очень скоро Аверин поднял ее на руки и понес в спальню, переступая через разбросанную на полу одежду, свою и Катину.

* * *

Катя облизывала соленые от пота губы и обрисовывала пальцами тугие мышцы пресса Аверина, лежа у него на груди поперек кровати.

— Если мы ее развалим, тебе придется купить хозяйке новую, — сказала она и поцеловала влажную кожу под собой.

— Куплю, — прохрипел тот, в свою очередь поглаживая ей спину и отводя волосы с шеи. А потом взял за затылок и повернул к себе.

— Ты выйдешь за меня замуж, Катя?

— Ты делаешь мне предложение?  — она подняла голову и неверяще заморгала. Клим продолжал удерживать затылок, и ей показалось, он довольно нервно сглотнул.

— Ты не ответила. Если тебя смущает, что я без цветов и не на коленях…

— Не смущает,  — она улыбнулась, погладила его по животу и снова поцеловала,  — конечно выйду. Я же тебя люблю.

— Катя, я не шучу, — Клим был слишком напряжен, хоть совсем недавно у него было совершенно другое выражение лица, которое ей безумно нравилось. Пальцы сжали затылок. — Ты должна знать, что мы можем жить в доме как тот, куда я тебя привез впервые, а можем оказаться по итогу вот в такой съемной квартире. Как получится.

 — Клим,  — она потерлась о его руку,  — какой ты смешной! Нам придется потом в любом случае снимать жилье. Квартира, в которой я сейчас живу с детьми, это их наследство. А когда я выплачу ипотеку, можно будет подумать и о своей, но ведь мы оба работаем, разве мы больные или немощные? Или, — она ехидно прищурилась, — для тебя так принципиально, где заниматься со мной любовью?

Аверин несколько секунд переваривал ее слова, а потом рывком опрокинул на спину и навис сверху, упираясь на локти.

 — Я тебя люблю, просто до сумашествия, моя любимая, моя родная девочка…

И она утонула в этом шепоте, а потом тоже бессвязно говорила что-то в ответ, как она его любит и не представляет себе без него жизни, пока совсем не утратила способность говорить, лишь только рвано выдыхая его имя, потому что сил кричать уже не было.