Читать книгу "Стивен Хокинг. О дружбе и физике - Леонард Млодинов"

Вдруг откуда ни возьмись появился Марри Гелл-Ман. Надо полагать, приехал из Нью-Мексико. С тех пор как он уехал из Калтеха в девяностых, я всего несколько раз встречался с ним в разных местах. Каждый раз при очередной встрече с ним я отмечал, что в волосах его прибавлялось седины, а сам он все больше сутулится. Ему еще не было восьмидесяти, но его ум был уже не такой острый, как раньше. Я говорю это вовсе не для того, чтобы отобрать у него пальму первенства по физике. В отличие от Марри, Стивен выглядел так, как будто годы над ним не властны. За те годы, что я был дружен со Стивеном, я не замечал за ним никакого увядания, особенно в области интеллекта. Уменьшалась только его скорость общения и его способность к чтению из-за замедления визуального контроля.

Я поздоровался с Марри, а он повернулся к Стивену и с широкой улыбкой, держась при этом на некотором удалении, сказал с энтузиазмом:

– Привет, Стивен! Так приятно вас видеть!

Стивен ничего не ответил, но внимательно посмотрел на Марри, изобразил на своем лице огромную улыбку и подержал ее так некоторое время.

– Не хочу отнимать у вас время, – продолжал Марри. – Я просто увидел, что вы здесь, и захотел поприветствовать. Выглядите превосходно!

Стивен еще раз улыбнулся. На этот раз улыбка была непродолжительной, но во взгляде читалась признательность.

С этими словами Марри вышел. Стивен был многим ему обязан. В августе 1985 года, когда Стивену сделали трахеостомию, стало ясно, что без круглосуточного ухода он скорее всего не выживет. Но Британская государственная служба здравоохранения не собиралась оплачивать такие услуги, а сам Стивен тоже не мог позволить себе держать сиделок за свой счет. Кип предложил, чтобы Стивен обратился за финансовой поддержкой в Фонд Макартуров[13]. Марри, который в то время работал в Калтехе, был членом исполнительного совета Фонда. И для Стивена начали выделять великодушную цепочку грантов, которые помогали ему нанимать сиделок в те дни, когда он еще не стал всемирно известным благодаря своим книгам.

Эти гранты несколько отличались от тех, которые обычно выделялись. Считалось, что он давал так называемые «гранты для гениев» – единовременные премии нуждающимся и непризнанным молодым людям, подающим надежды в искусстве или науке. На практике это означало, что «гранты для гениев» очень часто давались тем, кто уже стал знаменитым и явно не был беден. Стивену, когда он стал получать эти гранты, было сорок три года. Он мог претендовать на гранты с тем же успехом, что и остальные получатели, хотя к нему еще не пришла слава – он только что начал писать «Краткую историю времени» – и он реально нуждался в деньгах.

Таково положение дел в физике – за открытия денег не платят. Вы публикуете свою работу, а взамен получаете хорошую должность и удовлетворение от своего изобретения. Вы должны быть довольны уже тем, что у вас есть постоянное место работы и вам вообще платят зарплату, хоть и не очень большую, за работу, которую вы делаете с удовольствием. В 1985 году жалованье Стивена составляло двадцать пять тысяч долларов в год. Это не очень много для человека с диагнозом бокового амиотрофического склероза (БАС). К счастью, Стивен к тому времени открыл свое «излучение Хокинга», которое позволило ему подняться достаточно высоко в глазах, по крайней мере, физической общественности, если не всего мира. Имя его и ранее было достаточно широко известно, но после признания излучения черных дыр впечаталось в историю науки крупным шрифтом. Поэтому Фонд Макартуров был рад помочь и выделил Кембриджскому университету деньги для оказания Стивену необходимой помощи.

Стивен и Джейн были рады, но в то же время они переживали за других больных с диагнозом БАС, которым не довелось открыть излучение Хокинга. Эти люди в разных странах могли рассчитывать только на то, что им предлагала местная служба здравоохранения – на койку в доме инвалидов, где они лежали изолированные от всего и вся, отрезанные от внешнего мира, практически без надлежащего ухода и без стимула к существованию. В такой обстановке любая из критических ситуаций, которые неоднократно случались со Стивеном в последующие годы, могла бы оказаться фатальной. Стивен сказал однажды, что без круглосуточного обслуживания он продержался бы ровно пять дней.

⁂

Сиделки, заботившиеся о Стивене в те годы, что мы с ним были знакомы, не были санитарками или медсестрами. Но в прежние годы именно медсестры ухаживали за ним. Одной из соискательниц на работу по гранту Фонда Макартуров в 1985 году оказалась Элейн Мейсон, высокая женщина с длинными волнистыми рыжими волосами. Она работала в то время сиделкой в Адденбрукском госпитале, но предпочитала ухаживать за одинокими хронически больными пациентами. У нее был длинный послужной список, включая четырехлетний уход за человеком, получившим ранения в войне 1971 года в Бангладеше. Элейн подала заявку на работу по гранту Фонда. Ее заявка была удовлетворена.

Я упоминал различные методы, применяемые сиделками, ухаживающими за Стивеном. Элейн использовала их все. Она была хорошо подкована в медицинском отношении, что не раз и не два помогло в последующие годы сохранить жизнь Стивену. Иногда она, играя, обращалась с ним, как с ребенком. И, конечно же, флирт был ее сильным местом. Вскоре она стала любимой сиделкой Стивена. В то время ему слегка перевалило за сорок. Элейн каталась на скейтборде, ей было за тридцать. По легенде, в тот самый момент, когда Стивену присуждали звание почетного доктора Гарвардского университета, ей стало скучно и она пошла колесом. Если Стивену доставляло удовольствие смотреть, как кто-то выполняет физические упражнения, то Элейн обожала их делать сама. Может быть, одна из причин, которая связала их, заключалась в том, что она обладала той экспансивностью, которую проявлял бы и сам Стивен, имей он возможность управлять своим телом.

К чести Элейн надо сказать, что ее не отталкивало физическое состояние Стивена. Как раз наоборот: оно ей импонировало. Ее первый муж Дэвид Мейсон говорил, что Элейн по-настоящему хотела только одного: найти кого-то, кто бы нуждался в ней. В отличие от Джейн, Элейн сопровождала Стивена в большинстве его поездок за рубеж. Ей нравилось, что он путешествует, занимается физикой, пишет книги и даже просто разговаривает – несмотря на те огромные усилия, благодаря которым ему это дается. Ей нравилась его выносливость. Она терпеливо выслушивала его, высоко ценила время и энергию, которую он тратил ради общения с ней, и проникалась к нему все более и более теплыми чувствами.

Между тем его жена Джейн уже восемь лет встречалась с другим. Его звали Джонатан Хеллайер Джонс, он был регентом хора в местной церкви, куда ходила Джейн. Стивен был вполне способен иметь интимные отношения с женщиной, но с некоторых пор его физическая связь с Джейн прервалась. Из-за своего физического состояния он всегда играл роль пассивного партнера в интимных отношениях и был очень уязвим. Он был настолько хрупок, что Джейн даже стала бояться, что сексуальная активность может принести ему смертельный вред. Интимная близость с ним стала для Джейн пугающим и малосодержательным занятием. Даже мысль об этом стала выглядеть в ее глазах неестественной, и ее желание затухало. Как она говорила – у него потребности ребенка, а «тело, как у жертвы холокоста». Их взаимное влечение угасло, а супружеские обязанности Джейн превратились в обязанности сиделки – она кормила его, купала, чистила ему зубы, расчесывала волосы, одевала. Стивен был полностью погружен в свою работу, а Джейн обеспечивала все его практические нужды и при этом чувствовала, что он воспринимает это как должное. Она и Хеллайер Джонс стали любовниками.