Читать книгу "Король ничего не решает - Остин Марс"

Он дышал всё чаще, на руках вздувались вены, Вера позвала:

— Господин министр, всё в порядке?

Он расслабился, с сомнением спросил:

— Вера?

— Вера, да. Вы не замёрзли?

— Нет, я закалённый… — он задумался, она скорее отвела глаза, на него было больно смотреть, даже без особого чутья, эта картина даже на фото вызывала бы в ней те же чувства — так не должно быть, это ужасно. Она стала рассматривать комнату дальше, просто чтобы отвлечься, хотя изучать пыточную и было довольно спорной альтернативой.

На стене напротив входа висели цепи, такие же, как на министре, ещё одна свисала с потолка в дальнем правом углу, там из стены выступали краны, а в полу были отверстия для слива воды. У стены справа стоял шкаф, Вера подумала туда заглянуть и поискать одежду, но её отвлёк министр, опять зазвенев цепью. Она сказала, пытаясь изобразить убедительный голос Дока:

— Господин министр, всё хорошо. Все отдыхают, и вы отдыхайте.

Он расслабился, повертел головой, осматриваясь не особенно осмысленным взглядом, спросил:

— Где я?

— В лазарете.

— Почему?

— Потому что вам надо отдохнуть.

— Нет, — медленно покачал головой он, нехорошо ухмыляясь, — врёшь!

Он дёрнулся, задышал чаще, безрукавка соскользнула с груди, Вера увидела на его животе пятна крови, судя по всему, чужой. Он рванулся сильнее, мышцы проступали под кожей с болезненной чёткостью, раздуваясь так, что в это было сложно поверить, как будто это была какая-то фантастическая трансформация в Халка. На натянутом до звона ремне, охватывающем его запястье, стали проступать светлые растяжки.

«Док запер меня в комнате с невменяемым человеком и горой острых инструментов — отличный план, надёжный, как швейцарские часы, что вообще может пойти не так?»

Она сняла с себя одеяло, подошла и накинула его на министра. Он замер, удивлённо округлив глаза, нахмурился и лёг спокойно, спросил:

— Вера?

— Вера, кто же ещё, — она стала расправлять одеяло, укрывая его до шеи, больше не для того, чтобы согреть, а для того, чтобы не видеть. Она всю жизнь считала, что сказки про то, что девушки не любят пересушенных качков, потому что считают их вид пугающим — бредовая отмазка для ленивых диванных хлебушков, но сегодня передумала, он действительно её пугал. Эта картина воплощённого напряжения была похожа на приступ какой-то страшной болезни, ему одновременно хотелось помочь и сбежать.

— Вера, ты ещё здесь?

— Здесь, — она поправила одеяло на его груди, увидела амулеты, взгляд зацепил "амулет против Веры", любопытство стало подначивать его снять, хотя бы на время, пока не придут специалисты и не снимут заклинание.

«Нет, двое невменяемых на одну пыточную камеру — уже перебор.»

Министр в первый раз посмотрел на неё, взгляд был затуманенный, она сомневалась, что он видит её. Но его было ужасно жалко, она погладила его плечо поверх одеяла, тихо сказала:

— Всё будет хорошо, скоро придут специалисты и всех вылечат.

— Чьи специалисты?

— Даррена.

— Они уже работают?

— Барт работает, остальные собираются.

— А где Кайрис?

— Примерно там же, где и вы.

— Где? — он нахмурился и попытался осмотреться, Вера вздохнула:

— В лазарете.

Он кивнул и закрыл глаза, как будто уснул, но почти сразу же дёрнулся и потребовал:

— Где Вера?

— Вера отдыхает, и вы отдыхайте.

— Где она?

— Здесь рядом спит, будете орать — разбудите.

Он замолчал, спросил шёпотом:

— А где Кайрис?

— Кайрис отдыхает, и вы отдыхайте. Все отдыхают, ночь на улице, приличные министры спят.

Он усмехнулся:

— А я неприличный министр. Вера? Ты думала, я тебя не узнаю? Ха. Ты так обалденно пахнешь…

Она закрыла глаза, надеясь, что хотя бы здесь у стен нет ушей, и завтра он это не прослушает в хорошем качестве.

— Вера? Ложись ко мне.

— Это неприлично.

Министр рассмеялся и замолчал, закрыл глаза, расслабился. Потом вскинулся:

— Где Эйнис?

— Отдыхает. И вы отдыхайте.

Он прищурился с сомнением, она гладила его плечо, он опять закрыл глаза, в этот раз надолго, у Веры ноги затекли стоять, но как только она решила, что на этом всё, и пошла к креслу, министр опять подал голос:

— Вера?

— Здесь.

— Где Двейн?

— Отдыхает. И вы отдыхайте.

— Он же на больничном, чёрт… А кто принял командование?

— Док.

— Да? Ну ладно.

Он опять уснул, она подтащила кресло к нему поближе, села и почти уснула, когда в двери провернулся ключ и в комнату заглянул Док, осмотрел картину и шутливо шепнул:

— Дрыхнете, что ли? Халявщики.

Министр открыл глаза и спросил:

— Док?

— Я, роднуля, кому ты ещё нужен, кроме меня и Веры, — министр усмехнулся и промолчал, Док подошёл к нему, осмотрел разодранные ладони, мрачно крякнул и пошёл мыть руки, сказал через плечо: — Там халаты рабочие в шкафу, бери любой, Кайрис не жадная, вернёшь потом. И сходи, наверное, к ней, она примерно как он — то туда, то сюда. Иногда в детстве, иногда здесь. Я пока этого подлатаю, а ты с ней поговори, а? Она во втором коридоре от портального, третья палата от угла. Сходишь?

— Хорошо, — Вера пошла копаться в шкафу, нашла халат застиранного цвета и наконец-то оделась, и пояс завязала, что позволило не придерживать всё время рукой свою бесценную тетрадь. Док одобрительно окинул её взглядом и махнул рукой:

— Сойдёт по военному времени. Иди, Кай там одна в палате, я её тоже привязал, а то ей прилетело не сильно, она может и встать, если сильно захочет. Не отвязывай, от греха.

— Хорошо. Что ей говорить?

— Да как всем, что всё хорошо, мама рядом, сестра в порядке. Можешь попытаться её в "сейчас" вытащить, она в "сейчас" меньше боится.

Док подошёл к министру, и Вера скорее отвела глаза — она не боялась крови и хирургии, но только тогда, когда это не касалось министра Шена. Кивнув Доку, она вышла из пыточной и пошла искать Кайрис, по дороге благословляя всех без разбора, включая каких-то незнакомых сутулых ботанов в мундирах и с пачками бумаг, которые шли по коридору толпой и спорили о математике.

Кайрис нашлась точно по адресу, и тоже вызвала у Веры короткий ужас своим видом — связанная, мокрая и перепуганная, Вера не привыкла видеть её такой. Утром казалось, что ей под тридцатник, а сейчас ей было сложно дать больше восемнадцати, она была похожа на битого жизнью подростка на заместительной терапии, вся серая, тощая и дрожащая.