Читать книгу "Хортарианский ястреб - Александр Гулевич"

В общем, владетель Кальто был ещё той продувной бестией, с которой лучше вообще не иметь никаких дел, но мне было, грубо говоря, по барабану. В конце концов, это не я с ним какие-то дела замутить удумал, а моя а-ля жёнушка. Вот пусть она сама и выкручивается, как может, а ещё лучше, если шею себе свернёт или кто-то другой это сделает, не важно. Как говорится, баба с воза – кобыле легче. Хотя в моём случае жеребцу будет легче, а не кобыле…

Глава 11

Покинув пределы графства Фарно, наш караван за полторы недели без всяких приключений добрался до границы со степью, где мы и распрощались с гильдейской охраной. Ребята они были боевые, не лишённые воинских умений и талантов, но особое положение Гильдии в Вольных баронствах далеко не самым лучшим образом сказывалось на их боеготовности. Бароны с графьями или какие-нибудь шальные налётчики на караваны Гильдии нападать не рисковали, из-за чего вояки от сытной и спокойной жизни тихо деградировали. Фактически гильдейская армия, пусть и профессиональная, тихим сапом превращалась в неплохой пансион, или приют, для уставших воинов. Для них, может, и хорошо, а вот для Гильдии… Я на их месте в серьёзные военные авантюры не встревал бы однозначно. Дурно может закончиться, вернее, очень даже плачевно для самой Гильдии.

Неприкасаемость – штука опасная и рано или поздно оборачивается против того, кто этой самой неприкасаемостью наделён. Таков непреложный закон жизни и самого бытия, наполненного жёсткой и даже беспощадно жестокой конкурентной борьбой за лучшее место под солнцем как среди отдельно взятых индивидуумов, так и целых человеческих сообществ. Если когда-нибудь эта борьба по каким-то причинам прекратится, то вместе с ней прекратится и развитие, а там и деградация начнётся, которая может иметь просто необратимые последствия для всего рода человеческого…

Тряхнув головой, отгоняя навеянные однообразием окружающего ландшафта философские мысли, я ещё раз посмотрел на удаляющуюся колонну гильдейского отряда, вздохнул, дал отмашку, и караван покатился по выжженной солнцем степи. По отработанной тактике мы ехали ночами, под утро останавливались и прятались в складках местности, хотя за всё это время степняков мы практически не встречали, разве что иногда вдали проносились одинокие всадники или небольшие группы по пять – десять человек, не более. Видимо, основные силы всё ещё были заняты налётами или уже вернулись в свои родовые стойбища и теперь с азартом прогуливают награбленное. Как было на самом деле, не важно, главное, наш караван, под завязку нагруженный оружием и боеприпасами, медленно, но верно приближался к Хортице.

Наконец после утомительного путешествия на горизонте показалась Большая река, а чуть позже мы увидели крепостную стену, перекрывающую перешеек и блокирующую проход на излучину, вернее, её защищающую. Первым моим порывом было пустить коня вскачь и посмотреть, что в моё отсутствие понастроили, но я был вынужден сдержать себя – негоже бросать караван в конце пути, могут воспринять как дурной знак. Пришлось продолжать ехать с караваном, и спустя три часа нас радостно приветствовали все обитатели Хортицы во главе со старостой Верином и есаулом Бориславом.

Вышедшие нас встречать люди искренне радовались нашему возвращению, отчего у меня потеплело на душе. Искренность ведь симулировать практически невозможно, на такое способны только профессиональные актёры, прошедшие специальные курсы, ну, или сотрудники спецслужб, а рядовые обыватели, далёкие от всяких игрищ, даже за большие деньги сымитировать искренность не в состоянии. Хотя это не весь список, есть ещё политики, например, или очень высокопоставленные чиновники. Потомственные аристократы тоже на такое способны, и многие из них с самого детства такую подготовку проходят, или, к примеру, бизнесмены высокого полёта, впрочем, профессиональные дипломаты из всех, вместе взятых, переплюнут. Такова у них работа, и не сказать, что она лёгкая, скорее наоборот. Вертеться в кругах профессиональных врунов и сладкоголосых балаболов, отлично знающих юриспруденцию с психологией, и уж тем более побеждать дано далеко не каждому… Тут большой талант должен быть и великолепное образование, и никак иначе.

– Приветствую, атаман! – степенно подойдя ко мне, воскликнул староста, совершенно не скрывая своих эмоций.

Спрыгнув с коня, я обнял старика и крепко пожал руку есаулу.

– Ну, рассказывайте, как вы здесь жили в моё отсутствие, и вообще, чем похвастаться можете?

Кашлянув в бороду, староста искоса взглянул на есаула и кратко ответил:

– С Божьей помощью всё хорошо. Стену вот, почитай, закончили и уже начали укрепления со стороны реки возводить. Урожай собрали знатный, так что на зиму еды хватит, но жировать не будем…

– И каким образом?

– Так это… Борислав с двумя сотнями несколько раз в степь уходил, где перехватывал рабские караваны.

– Потери были? – поинтересовался я, пристально вглядевшись в есаула, прекрасно понимая, из-за чего у них возникли трения.

– Никак нет, атаман, только раненые. В последнее время мы хорошо поднаторели в устройстве засад и заметанием за собой следов, так что степняки о нас всё ещё не знают.

– В том-то всё и дело, что всё ещё не знают, – тяжело выдохнул я, – но такими темпами непременно узнают, причём узнают очень скоро, а посему с завтрашнего дня займёмся подбором людей на должности канониров. Будем обучать их точно и слаженно стрелять из пушек.

Хмыкнув, Борислав высказал своё мнение:

– Зачем кого-то подбирать?! Казаков из линейных сотен обучим, и все дела.

– Не стоит трогать сотни, – возразил я, – лучше пушкарей отдельно набрать и подготовить, хотя некоторых линейцев тоже обучим, но об этом поговорим позже, а сейчас надо заняться разгрузкой оружия.

Одобрительно качнув головой, староста испросил разрешения удалиться и поспешил заняться делом. Посмотрев ему вслед, Борислав вздохнул и направился к сотне, сопровождавшей караван. А я тронул коня и, пройдя через открытые ворота, оказался на излучине, где увидел старшину кузнечной артели, раздававшего возничим распоряжения свезти всё оружие и порох в подземный арсенал и сдать его под опись мастерам-оружейникам. Не желая оставаться в стороне, я направился в арсенал и занялся приёмом закупленного оружия. Ружья и пули к ним мы складировали в оружейке, а вот дубовые бочки с порохом были отправлены в самый сухой и глубокий каземат.

Управившись с делами, я проехал по Хортице, примечая изменения, которые произошли за время моего отсутствия. Главную дорогу, насквозь пересекающую излучину, укатали битой щебёнкой, а тропинки так и вообще выложили обожжённым кирпичом, но больше всего мне понравились ещё недостроенные оборонительные редуты, которые должны будут защищать нас со стороны Большой реки. Было их семь, каждый – примерно шагов под сто длиной и состоял из наружного рва с кольями и вала с земляной ступенью для перемещения стрелков и орудий. Также имелись два внутренних рва для укрытия обороняющихся. Редуты находились на равном удалении друг от друга и прикрывали проходы между ними. Так что если противник сможет прорваться на излучину сквозь артиллерийский и ружейный огонь, то десант немедленно попадёт под перекрёстный огонь и будет уничтожен, но на всякий случай во время боя станут действовать мобильные группы для подстраховки. По задумке, они будут маневрировать между редутами и в случае необходимости приходить на помощь тому или иному укреплению, где возникнет реальная опасность прорыва противника. В общем, прорваться на Хортицу будет крайне сложно, но для того, чтобы достичь такого заслона, следовало не только редуты достроить, но и основательно натаскать будущих пушкарей.