Читать книгу "1917: Государь революции - Владимир Марков-Бабкин"

В горле у меня пересохло, но нечего было и думать в такой момент кликнуть кого-то из обслуги. Я кашлянул и продолжил:

– И еще запомни. Да, садовнику приходится выпалывать сорняки, вырезать дикие побеги, прорежать излишне густые ветви, не дающие плодов. Но это лишь необходимая работа, а не смысл служения. Император правит для процветания державы и народа, а не для властвования за его счет. И как главный садовник, император должен следить не только за самим садом, но и за помощниками, которых он призвал для служения саду. Если помощник занят не тем делом, если выпалывает все подряд без разбору, не различая хорошее и плохое, если помощник предается праздности, полагая, что поскольку его предки заслужили право быть помощниками главного садовника, то ему и делать ничего не нужно, если ты видишь все это – избавляйся от таких помощников. Избавляйся без жалости, но и без лишней жестокости. Все должны знать, что виновный наказан за дело и не суровей, чем было положено.

Делаю паузу для отделения одной мысли от другой.

– И главное. Крепко-накрепко запомни. Главный садовник является садовником лишь до тех пор, пока есть его сад. Поэтому, когда возникает выбор между интересами помощников и интересами сада, выбор должен быть сделан именно такой, при котором сад будет процветать. Помощники приходят и уходят, а сад вечен. И получив его от предков, садовник должен оставить сад своим потомкам цветущим и здоровым, и чтобы долгие века шептались между собой листьями деревья, посаженные разными садовниками, передававшими сад от одного к другому из века в век.

Париж. Посольство Российской империи.

16 (29) марта 1917 года

– Однако!

Полковник граф Игнатьев лишь покачал головой, возвращая Мостовскому его бумагу.

– Алексей Алексеевич, вы знаете, в какой непростой ситуации мы оказались. Отношения между Россией и союзниками по Антанте стремительно портятся, и дай бог, чтобы дело не дошло до более серьезных инцидентов. Но мы должны быть готовы и к такому повороту событий. Я привез вам новые инструкции из Москвы, которые помогут вам сориентироваться в сложившейся ситуации. Государь высоко ценит результаты вашей работы во Франции, и одной из моих главных задач в этой миссии является максимальное содействие вашей деятельности. Содействие во всех сферах, включая финансовые и организационные вопросы, скорейшее принятие решений на самом высоком уровне, обеспечение вас всем необходимым.

Игнатьев, хмурясь, прошелся по кабинету.

– Александр Петрович, поверьте, мне очень лестно услышать о высокой оценке его императорским величеством моей скромной работы здесь, но все же не могу не обратить ваше внимание на некоторые моменты. Я возглавляю российскую миссию в Межсоюзническом разведывательном бюро при военном министерстве Франции. Вся наша деятельность велась в интересах стран Антанты и против центральных держав. Признаться, ухудшение отношений между Россией и Францией ставит нас здесь в весьма щекотливое и, прямо скажем, в очень двусмысленное положение. Посольство, русская военная миссия и Русский экспедиционный корпус могут стать заложниками такой ситуации.

– Я понимаю, граф. Я так же, как и вы, здесь, во Франции, выполняю повеления нашего государя и военного командования. И наш долг быть готовыми защищать интересы нашего Отечества при любом варианте развития событий, уж простите за высокопарные слова. Межгосударственные отношения могут пойти вразнос в любой момент. Я смею ожидать такого ухудшения с началом судебного процесса над участниками мартовского мятежа. У нас от силы недели две. И это при том, что вскоре начнется наступление Нивеля, которое также может привести к весьма непредсказуемым последствиям для наших отношений со странами Антанты. И если мы не будем готовы, если мы не предпримем превентивных мер, то катастрофа будет целиком на нашей совести.

Полковник насторожился:

– О каких мерах вы говорите?

– Во-первых, мы должны быть готовы к ситуации, при которой из России поступит прямой приказ, запрещающий Русскому экспедиционному корпусу принимать участие в наступлении Нивеля.

Игнатьев даже присвистнул.

– Это союзникам крайне не понравится, смею вас уверить.

– Вот именно, я об этом и толкую. Какие могут быть действия с их стороны?

Полковник сделал неопределенный жест.

– Трудно сказать. Возможно, союзное командование потребует интернирования корпуса, со всеми вытекающими последствиями. Возможно, сделают вид, что так и надо. Хотя я бы на это не очень-то рассчитывал. Однозначно, восторга не будет. Положение во Франции и Британии весьма неустойчивое. Пацифизм набирает обороты, растут революционные брожения, дисциплина в войсках падает. И скандал с Россией будет тут весьма некстати, а уж отказ от наступления может вызвать настоящую бурю, и во что она выльется, я предсказывать не берусь. Как, впрочем, и командование союзников. Поэтому реакция может быть какой угодно острой. Для крайнего их недовольства достаточно тех сообщений, которые уже приходят из Москвы с призывами к миру.

– А если случится катастрофа, насколько велик шанс, что они предпочтут назначить крайних в лице России? Мол, из-за предательства русских верное наступление Нивеля провалилось?

Граф возразил:

– Пока наступление Нивеля не выглядит совсем уж без шансов. Наоборот, союзники полны оптимизма, и мне кажется, весьма искреннего.

В свою очередь Мостовский уточнил:

– Вы же возглавляете разведку, разве у вас нет информации о том, что германцы готовятся и, разумеется, они в курсе самого наступления, его состава и примерных сроков?

Тот хмыкнул.

– Ну, Александр Петрович, быть готовым и удержать фронт, вещи все ж таки разные. Нет, нельзя однозначно быть уверенным в том, что Нивелю удастся прорыв, но пока преобладающее общественное мнение во Франции и во французской армии можно охарактеризовать примерно так: «Мы хотим мира, Эльзас и Лотарингию!» А за эти территории нужно наступать. Другое дело, если прорвать фронт не удастся и потери французы понесут большие. Вот в этом случае всякое может случиться. И на этом фоне французским властям пример отказавшегося наступать русского корпуса будет весьма неудобен, и в Париже это прекрасно понимают. Посему можно ожидать любых мер, вплоть до интернирования корпуса. А может, и всей военной миссии во Франции. Единственный вопрос – они сделают это до наступления или предпочтут не усугублять отношения и не подрывать общественное мнение накануне наступления. Я склоняюсь ко второму варианту. Тем более что, повторюсь, в Париже уверены в успехе предстоящего наступления.

– То есть у нас на подготовку к возможному интернированию корпуса есть пара недель времени?

– Возможно, даже недели три-четыре. Наступление также требует времени. Я бы, разумеется, не исключал попытку интернирования до наступления, но шанс на это очень небольшой. Скорее, они предпочтут припомнить России отказ от участия в наступлении и отодвинуть от раздела победного пирога.