Читать книгу "Чужая женщина - Татьяна Тронина"

– Я не знаю… – развела Лара руками. Потом подмигнула Маше и добавила тоже шепотом: – Говорит, что любит…

– Любит?! – Маша пошатнулась и едва успела уцепиться за забор.

– А чему ты удивляешься?

– Так он сроду никого не любил!.. – вытаращив глаза, шепотом воскликнула Маша. – Один как сыч. И с нами едва здоровается… Я думала – ему никто не нужен, а тут – ты! Верно, особенная какая…

Лара скромно пожала плечами.

– Ларис… ты это, заходи. Поболтаем. Надо ж познакомиться – соседи как-никак! – с азартом продолжила Маша. – Прямо сейчас заходи!

– Я не знаю…

– Заходи! – закричала Маша и отодвинула одну из досок в заборе. – Пролезешь?

Делать было нечего – в буквальном смысле. Лара нагнулась, подобралась и протиснулась в образовавшуюся щель.

– Тут смородина, осторожней, не зацепись… – Маша схватила Лару за руку и потащила за собой. Через мгновение Лара оказалась посреди двора – вытоптанного, пустого пространства, на котором стояли детские качели и деревянная садовая мебель – стол со скамейками… Куча песка. В песке копался мальчик лет пяти-шести.

В глубине участка – дом. Маленький, неказистый, бедный. Впрочем, и Маша смотрелась бедновато в своем ситцевом, полинявшем платье, и мальчик ее – чумазый, в кургузых одежках – наследным принцем не выглядел…

– Сын?

– Ага! – радостно кивнула Маша. – Иван, Ваня…

– Привет, Иван! – Лара весело помахала ребенку рукой. Мальчишка был светлым, курносым и глядел на мир точно так же, как и мать, – бесхитростно и приветливо.

– Ваня! Ты ж взрослый, поздоровался бы с тетей! – с притворной суровостью воскликнула Маша.

Ваня отложил ведерко с совком и затопал к Ларе. Солнце светило сквозь светлые, взъерошенные, давно не стриженные волосы ребенка – словно нимб висел над его головой…

– Здравствуйте, – отчетливым, тонким голоском произнес Ваня и протянул Ларе руку.

– Здравствуй! – радостно ответила Лара, пожимая его чумазую, тощую лапку. – Ты Ваня, а я – Лара. Будем знакомы.

– Будем знакомы, – неловко повторил ребенок и замер, глядя на мать.

– Ну все, иди обратно, не мешай нам! Иди-иди, играй.

Маша потащила Лару на веранду.

– Садись. Пива будешь?

– Холодненького? – встрепенулась Лара.

– Не совсем холодненького, но вполне прохладненького! – засмеялась Маша. – У меня в доме подпол, я там сейчас все храню… Холодильник, боюсь, накроется, в такую-то жарищу… Выключила его, – пояснила она.

Маша сходила в дом, вернулась минут через пять с пивом.

– Ну, за знакомство…

Они чокнулись бутылками.

– Да, жарища… – согласилась Лара, оглядывая двор, весь залитый солнцем. – Говорят, июль еще жарче будет.

– Куда уж жарче?! – всполошилась Маша. – Вон в Дивневе пожар недавно случился – окурок кто-то бросил… так все и вспыхнуло! Еле потушили! А за Дивневом – торфяники, если заполыхает – мало не покажется.

– Ужас, – сдержанно произнесла Лара.

– Мы бы с Ванькой в подполе сидели все это время, в прохладце. Но одно плохо – тесный он, подпол, там даже повернуться негде!

Дом Феликса был оборудован кондиционерами. Маша, наверное, таким богатством не обладала…

– Ты кто? – с любопытством спросила Маша, с ногами забравшись в продавленное, оборванное кресло напротив. – В смысле, по профессии?

– Никто. Уволили весной.

– Да? Сочувствую… а я медсестра. В больнице, в Дивневе. Платят копейки, если бы не пенсия… Я же вдова, – с улыбкой сказала Маша и кивнула на сына.

– Я тебе сочувствую!

– Ой, чего там… Зато Ваня у меня есть. Но он хороший был, муж мой. Колей звали. Шелопутный, конечно, и все такое… Но не злой! Нас любил, да… – Маша вдруг вскочила, забежала в дом, через минуту выскочила обратно, держа в руках коробочку. – Вот, Ларис, глянь. Это его медаль – за спасение утопающих. Он так гордился… Об нем даже в газете напечатали, – Маша всхлипнула.

Лара почувствовала, что у нее тоже перехватило горло.

Ей вдруг невыносимо стало жаль Машу, свои собственные беды показались ничтожными и надуманными.

Маша болтала не переставая, время от времени покрикивая издалека на сына.

Эта была очень простая женщина, которая легко плакала, легко смеялась.

Лара просидела у нее на веранде часа два, прослушав несметное число историй из Машиной жизни. О Машином детстве, ее родителях, о том, как Маша познакомилась с Колей, как у них родился Ваня, о какой-то гадине Сусанне, которая на Колю глаз положила, а Маша ей «чуть зенки ее поганые не повыцарапывала»… О том, как нелепо погиб Коля – разбился, упав с крыши строящегося дома… Коля был строителем, бывшим десантником, лихим парнем, презиравшим страховку.

Маша до сих пор и злилась на Колю («Вот дурак, чем бы ему страховка-то помешала бы!»), и жалела его («А ведь он там, на том свете, поди, места себе не находит, понимает, что сглупил, о нас не подумал!»).

– Ой, заболталась я! – встрепенулась Маша. – Ваньку кормить пора! Ты с нами ужинать будешь?

Лара вдруг представила нехитрый Машин ужин (по сути, у ребенка она отнимает кусок) и отказалась.

– Пойду, пора…

– Ты еще заходи! А то мне тут и поболтать не с кем. Одни старухи да эти, городские фифы, которые здесь на отдыхе – они от меня нос воротят… Заходи!

Лара обещала, что непременно придет.

– Пока, Маша. Пока, Ваня!

– Пока… – отозвался Ваня, провожая Лару бесхитростной, как у его матери, улыбкой. «Какой милый ребенок…» – улыбнувшись ему в ответ, подумала Лара.

Она пролезла сквозь щель в заборе обратно к себе на участок, а через час появился Феликс с огромным букетом роз.

– Феликс! Это мне? Спасибо…

Феликс поцеловал Лару:

– Всю дорогу о тебе думал… Во вторник приедет Сан Саныч с бригадой – водосток переделают. Но это быстро – на полдня работы…

– А я с соседкой познакомилась!

– С какой соседкой? – опешил Феликс.

– С той, что справа.

– С Гуськовой, что ли? С Машкой?

– Да, с Машей. Очень милая женщина оказалась.

– Ой, я тебя умоляю… – поморщился Феликс. – Хабалка та еще. Круглыми сутками орет. Надоела.

– Она такая несчастная… – вздохнула Лара.

– Она дура.

– Ладно. Как скажешь! – засмеялась Лара. Она не собиралась спорить с Феликсом. Возможно, она не знала чего-то такого, что знал Феликс, уже давно живший в этих местах.

– Нет, ты можешь, конечно, общаться с ней… – неохотно произнес Феликс. – Но только знай, что она мне неприятна.