Читать книгу "Я русский - Дмитрий Лекух"

Ему, похоже, тоже наша внезапная остановка по требованию не понравилась.

– Ну?!

Молчит.

Только глаза стремительно заполняются горячей злой влагой.

Я – снова закуриваю.

– Ты не понимаешь, – шепчет. – Ни черта ты не понимаешь!

– Не понимаю, – соглашаюсь. – И не пойму, пока ты не объяснишь. Желательно словами. А не хватанием водилы за руки на скорости в восемьдесят километров в час. Так что – валяй. Я слушаю.

Смотрит исподлобья.

Даже подбородок вперед выставила.

Может, ее и вправду имеет смысл из тачки высадить, эту психованную?

Да нет.

Жалко.

Лес кругом, до ближайшей деревни километра четыре как минимум.

Замерзнет на фиг.

А меня потом совесть замучает.

– Ну?! – повторяю, повысив голос. – Что молчим, кого ждем?

Молчит еще секунд эдак тридцать.

Потом – носом хлюпает.

Похоже – сдается.

На милость победителя, ага.

– Дай сигарету, – просит.

Именно просит, не требует.

И неожиданно добавляет полушепотом:

– Ну пожалуйста…

Роюсь в бардачке, нахожу там легкий Златин «Вог».

Мои для нее чересчур крепкими покажутся – сто процентов.

– Держи, – говорю. – Это тебе подарок. Заочный. От моей чешской невесты. Травись на здоровье.

Она плачет.

Потом, чуть успокоившись, прикуривает.

Дымит, набычившись.

Я молчу.

Наконец решается.

– Знаешь, – спрашивает, – какое у нас на курсе соотношение парней и девчонок? Один к пяти!

– И что? – удивляюсь. – Это же экономика. Там всегда так было. На юридическом, к примеру, думаю, наоборот.

Она морщится.

– На юрфаке, – кривится, – парней, конечно, побольше. Но все равно немногим больше половины. И то за счет кавказцев. А те, кто есть, – или пьют, или колются. Или, того хуже, по гей-клубам тусуют, как подорванные.

– Ну, допустим. А я здесь при чем?

– При чем?! – смотрит зло. – Не при чем, конечно. Просто вот смотрю на тебя и вижу – этот точно не при чем: не алкаш, не героинщик. Сильный, обеспеченный. Не дурак, похоже. Но – совершенно не при чем. И я не при чем. И мои подруги не при чем. А какая-то шлюха чешская – при чем.

Пощечину я ей вкатил, конечно.

Не за себя.

За Злату.

– Знаешь, – говорю медленно, зло и раздельно. – Когда тебя накроет по-настоящему, ты тоже не будешь рассуждать, кто русский, а кто не русский. Когда полюбишь. А вот остальное – только от тебя зависит. Моя будущая жена, к примеру, будет русской. Я этого добьюсь. И жить будет – здесь, в Москве. И дай бог, чтобы твой будущий парень, кто бы он ни был по крови, оказался таким же русским, какой станет эта чешская девочка. Все понятно?

Молчит.

Похоже, думает.

А я – лезу в карман за сигаретами.

– Извини, что ударил. Женщин бить вообще-то нельзя. Особенно маленьких. Не сдержался. Тебе б, наверное, тоже было неприятно, если б тебя какая курица малолетняя шлюхой за глаза окрестила.

Она неожиданно мелко-мелко кивает и тупо утыкается мне в плечо.

Плачет, дура малолетняя.

Только плечи вздрагивают.

И я понимаю, что мне придется еще постоять тут, покурить, пока она успокоится…

…Потом даю ей упаковку бумажных салфеток, чтобы вытерлась, довожу до окраины Зеленограда и высаживаю на первой попавшейся автобусной остановке.

Уфф…

Не знаю, хочется ли мне сейчас шашлыка, но вот водки я точно выпью.

Глава 25

Доехал, погудел, запарковался.

Занес кота в каминную, сдал на руки Инге.

И на лапы мускулисто-серого папаши, принявшегося закладывать вокруг сыночка виражи.

Цицерон, отец моего кремового дурака – скотина еще более серьезная.

Арамис это прекрасно, зараза, понимает.

Завалился на спину, начал хватать лапами воздух, играть, вертеться, изображая маленького котеночка.

Авось, типа, папа не обидит.

Папа и не стал.

Обнюхались и побежали куда-то по своим срочным кошачьим делам, друг через друга перепрыгивая.

Играть, наверное.

Или с мамашей здороваться.

Мне бы, блин, думаю, их заботы…

…А мы с хозяйкой, прихватив бутылку коньяка, пошли за дом, к барбекюшнице, где уже колдовал над мангалом довольный жизнью Али.

Нет, мясо он пока что еще не ставил, рано.

Народ не весь съехался.

Они с Мажором дрова в мангале выжигали, угли готовили.

Ага.

Глеб готовые магазинные угли для шашлыка не признает, хоть и хранит в гараже мешок-другой про запас. На случай, когда времени на готовку мало, а публика – злая и предельно голодная.

Тогда – да.

А так – все должно идти своим чередом.

И вообще – в пьянке важен антураж, что они с Мажором нам немедленно и продемонстрировали.

Еще бы.

Представьте: морозный подмосковный день, загородный дом среди векового зеленоградского бора, уютное высокое пламя в большом мангале. И двое мужиков в толстых шерстяных свитерах у этого импровизированного костерка за жизнь разговоры разговаривают.

Под сигареточку.

Рядом с мангалом – табуретка, ножками в снежок прикопана.

На табуретке – доска.

А на доске – водочка.

Как слеза.

А рядом – тарелочка, на которой немудреная мужская закуска аккуратно разложена.

Черный хлеб, сало, чесночок.

Простой и маринованный.

Горчица, чтобы сальце в нее перед употреблением обмакивать.

Лучок кольцами, черемша. Было бы чуть потеплее, они бы и огурчиков малосольных захватили, ага.

А так – холодно, померзнут.

Вот гады…

…Наш с Ингой коньячок сразу каким-то неуместным показался, и я метнулся в дом за еще двумя водочными рюмками.

– Ну, за встречу!

Естественно – вздрогнули.

И Инга с нами за компанию водочки с удовольствием тяпнула.

Интересно, а Злата вот так, залихватски – сможет?