Читать книгу "Имитатор. Книга вторая. Дважды два выстрела - Олег Рой"

С одной стороны, ничего странного в этих беседах нет: мало ли зачем следователь может звонить бывшему оперу. И даже неоднократно. Но — какие уж там «беседы»! Каждая — по минуте, не больше. При этом Шубин Баклушину не звонил, вызовы только входящие.

Может, Борька от Шубина чего-то хотел, а тот его к черту посылал? Или…

Чего-то хотел, чего-то хотел, чего-то хотел…

Такие вот короткие разговоры больше всего похожи на то, как договариваются о личной встрече. «Можно к вам зайти, Егор Степаныч?» А тот: «Да иди ты лесом!»

Впрочем, нет. не годится. Не вяжется. Тогда Шубин просто перестал бы отвечать на вызовы с баклушинского номера.

А он — отвечал.

И, видимо, отвечал не «иди ты!», а что-то вроде «Ну заходи, шут с тобой!»

Скользкий, как стая угрей, Бибика и — старый опер, которого даже на пенсию «ушли» за то что чересчур «упрям». То есть — честен. Честен настолько, что не сдвинешь. Да.

Какие такие разговоры он мог бы вести с прожженным Баклушиным? Эх, надо бы соседке Борькину фотку предъявить — не он ли тот есть тот «молодой, представительный», что взял моду захаживать к Шубину в последние полгода? Да еще и серый кожаный плащ…

Арина была почти уверена, что Руслана Алексеевна Бибику опознает.

* * *

Свидание! У меня — свидание! Арина мотала головой, словно сама себе не верила.

Она даже успела заскочить домой — переодеться. Хотелось во время первого, гм, совместного ужина выглядеть… в общем, выглядеть. Хотя бы ради самоуважения.

Перебрав придирчиво не слишком богатый свой гардероб, задумчиво оглядела длинную темно-красную юбку. Мама, подарившая когда-то это великолепие, смеясь над Арининой «недамской» примитивностью восприятия, говорила, что это — благородный винный цвет, и утверждала, что элегантность силуэта не подвержена капризам моды. Арина, ставившая практичность превыше всех на свете «элегантностей», обзывала юбку хламидой и выгуляла мамин подарок всего раза два-три. Виталик одобрительно качал головой, усмехаясь: «Ты в ней настоящая женщина. Можешь ведь, когда захочешь!» Особенно нравился ему высоченный разрез.

Рука, уже начавшая было отцеплять «хламиду» от вешалочных прищепок, замерла: воспоминание царапнуло неожиданно неприятно. Как будто эта проклятая хламида — поиск стороннего одобрения!

Впрочем, почему бы и нет? Разрез делал «хламиду» достаточно практичной — по крайней мере в ней вполне можно было нормально ходить. Даже на каблуках. Виталик регулярно одергивал ее за слишком, по его мнению, размашистую походку — женщина не должна двигаться, как шагающий кран… Да что ж это такое! При чем тут Виталик? Вовсе даже ни при чем!

Она решительно нырнула в «благородный винный цвет». Хм-м… а ничего… и к ней еще вон тот свитер с высоким горлом… Впрочем, нет! Арина решительно вернула свитер на полку, выдернув вешалку с бледно-голубой, почти белой шелковой блузкой. Очень строгой, но если расстегнуть дополнительную пуговку… ого! Ладно, пуговку можно расстегнуть попозже… или не расстегнуть… поглядим. Пиджак? Или кожаная куртка? Куртка, хоть и короткая, и с длинной юбкой хорошо смотрится, слишком прозаично. Зато у нее воротник высокий и молния до подбородка — все-таки не май на улице. Рассмеявшись, Арина вытащила из шкафа короткий пиджак и — чтоб не слишком распахивать горло — огромный шарф шелкового трикотажа. Вот так вот — она подмигнула зеркалу, взбивая на плечах пышные невесомые складки. Подумаешь, Виталик! Сколько можно оглядываться, в самом-то деле. Наплевать и забыть.

Подъездная дверь закрылась с негромким металлическим лязгом, едва не прищемив подол «благородного винного цвета». Опять доводчик разболтался, сердито отметила Арина, надо бы в дверную компанию позвонить, а то еще немного и эта железяка начнет громыхать на весь двор. Впрочем, наверняка кто-нибудь уже позвонил, соседи подобрались как один, все с высокой гражданской ответственностью, так что ей можно не волноваться… Неужели она волнуется? Ну… может быть… совсем чуть-чуть. Это же ничего? Если хранишь полное хладнокровие, то и на фига такое свидание?

Кажется, она вышла чуть раньше времени. Ну ничего, можно пока в угловую аптеку зайти. Стоять столбом на крыльце как-то глупо. Даже если смотреть некому. Двор был пуст, только качели на детской площадке, где она когда-то познакомилась с Виталиком — да что ж это он весь вечер в голову-то лезет! — слегка покачивались. Должно быть, какой-то мальчик совсем недавно обаял тут какую-то девочку, и теперь они пошли гулять… или даже домой к нему или к ней… как она когда-то… Черт, как давно все это было… Виталик тогда уже обосновался в Питере, а сюда приезжал только навестить родителей. Вон там их дом… Арина непроизвольно взглянула налево…

— Какие люди!

Нет, не может быть! Он же в Питере… Это не может быть он, это глюк какой-то!

— Ах, хороша! — широко улыбался «глюк». — Ну-ка, ну-ка, повернись, я оценю. Шикарно выглядишь! А я всегда говорил: можешь, когда захочешь.

Он по-хозяйски обхватил Арину за плечи, попытался поцеловать, но она удачно дернула головой, и поцелуй пришелся куда-то в ухо.

Не может быть, тупо крутилось в голове, он не может быть здесь, он в Питере живет!

Точно отвечая на незаданный вопрос, Виталик продолжал разглагольствовать:

— А я проездом в ваших пенатах… из Таиланда возвращаюсь. Решил отпуск себе устроить. К родителям вот заехал, иду, думаю, заглянуть к тебе или позвонить сперва… А ты и сама, собственной персоной. Судьба, не иначе. Пойдем, я тебя куда-нибудь свожу. Посидим, поболтаем, выпьем за удачную встречу.

И ведь ни тени сомнения в красивой голове: может, у Арины свои планы. Она улыбнулась довольно натянуто:

— Извини, дорогой. В следующий раз как-нибудь.

— Да какой еще следующий раз, — он снисходительно усмехнулся. — Не ломайся. И не сочиняй, что тебя ждут, как бы свидание у тебя.

— Почему ты думаешь, что у меня не может быть свидания? — не сдержавшись, бросила Арина.

Дуреха, зачем? Первый раз, что ли? Еще не выучила, что с ним спорить бессмысленно и безнадежно: он настолько убежден в собственной правоте, что не слышит никого и ничего.

— Потому, — назидательно затянул Виталик, — что ты без меня жить не можешь. Какие еще свидания?

— Я? Без тебя? Жить не могу? — она действительно изумилась. Просто все уже забыла. Подумать только, а ведь когда-то эта самоуверенность казалась ей восхитительным свидетельством его мужественности. И даже сцены ревности, что он закатывал в Питере, казались подтверждением силы его чувств.

— Конечно, — он нарочито развел руками. — У тебя на лице написано. Я ж тебя насквозь знаю. Передо мной-то чего ваньку валять? Покапризничала — и довольно уже. Думаешь, я тебя десять лет дожидаться буду? Как этот, из библии, свою Рахиль.

Виталик был очень образованный.

— Лаван работал за Рахиль четырнадцать лет. И ты вполне можешь не дожидаться, — миролюбиво заметила Арина, удивившись, что не ощущает привычной дрожи. Всегда, всегда рядом с ним у нее внутри что-то дрожало и как будто плавилось — остро и больно. Все-таки она очень его любила. Любила? Кажется, впервые она поставила этот глагол в прошедшее время? Ну да, у нее теперь есть Эрик. В смысле не то чтобы он уже есть, но начало-то почти положено? И все равно — странно, что в голове мелькнуло «любила»… непривычно как-то… и внутри действительно ничего не дрожит, только смешно немного. — Мы развелись сто лет назад, забыл? — сухо напомнила она, снова удивившись: я ведь считала его центром вселенной. Своей личной вселенной. А теперь…