Читать книгу "Искушение - Ангелина Алябьева"

— Какая ты еще маленькая и глупенькая, Анжелика, — грустно прошептал Жиральд, продолжая укачивать девушку, доверчиво прильнувшую к нему — Если бы я изменил прошлое, сейчас все могло сложиться иначе. Ты бы получила давно то, о чем желаешь, но я пока не в силах дать тебе этого. Вопрос времени и обстоятельств, а я не знаю, когда они будут в мою пользу.

— Я буду ждать, Жиральд, — пообещала Анжелика — Мы не можем изменить прошлое, как и повлиять на будущее, тем не менее нам нужно жить настоящим, Жиральд. В настоящим нет тебя или меня… Есть МЫ!

— Это радует, любовь моя! — И тут наконец-то ее рот накрыли мягкие горячие губы. Боже! Как же нежно он целовал ее! Нежно, но глубоко и напористо.

Мягкие ладони Жиральда скользнули за ворот ее полу расстегнутой рубашки, оголяя плечи и одновременно сдвигая тонкие лямочки бюстгальтера.

— Я люблю…  люблю…  очень люблю… — чередуя слова с поцелуями, Жиральд шептал в ее губы, все крепче прижимал ее к себе, словно боясь, что она сейчас исчезнет, бесследно растворится.

— Я тоже, — едва смогла выдохнуть Анжелика, отклоняя голову назад и подставляя шею под жадные губы мужчины, а ее пальцы принялись расстегивать мелкие пуговицы, снимая с него сначала верхнюю, а затем нижнюю одежду, и Жиральд застонал, когда она прикоснулась к его груди, осторожно провела по ней вниз, впитывая жар его кожи, заметила, как судорожно вздохнул Жиральд, едва ее рука скользнула по его животу.

— Тебе всегда шел красный. — заметил Жиральд, поддевая пальцами лямку бюсгалтера. Он погладил плечо кончиками пальцев, аккуратно завел руку за ее спину, одним движением расстегнул предмет гардероба и снял с девушки. Анжелика прикусила нижнюю губу и попыталась заглушить собственный стон, когда Жиральд, накрыв ладонью ее правую грудь, стал ласкать языком другую, пальцами проделывая то же самое с первой. Анжелика незаметно для себя вцепилась ногтями в его спину, оставляя на ней красные полосы. Его руки сжали ее бедра, и она откинулась на подушки. Горячие губы проделывают дорожку от плоского живота к внутренней стороне бедра.

Анжелика извивалась на кровати, чувствуя, как обжигающее желание взрывается в ней. Его прикосновения и поцелуи дарили непередаваемое наслаждения. Мужчина накрыл ее тело своим, передавая жар, и Анжелика зарылась пальцами в его волосы.

Он овладел ею нежно, однако и страстно. Становилось все жарче. При тусклом свете можно было увидеть сплетение двух раскаленных тел.

Откинув влажные каштановые пряди со лба девушки, Жиральд крепко прижал ее, от чего она довольно замурлыкала, оставив легкий поцелуй на его плече.

— Ты чудотворец. Мой чудотворец.

— Твой? — удовлетворенно переспросил Жиральд.

— Да, мой, а я твой ангел. А ещё я переезжаю к тебе.

— Правда?

— Да!

— Честно?

— Да!

— Уверена?

Прежде чем мужчина продолжил, Анжелика привстала на локтях, трепетно поцеловала его в губы, развевая сомнения, а потом ласково потерлась макушкой об его подбородок. Лунный свет освещал двух спящих людей, дышащих ровно, а их сердца бились в унисон. Кто знает, сколько ночей еще им уготовлено провести вместе? Какая из них будет последней?

Глава семнадцатая

ДОЛГИЙ ПУТЬ К НЕИЗБЕЖНОСТИ

Анжелика зажгла свечу, озарив столовую легким и мягким светом. Спустя несколько секунд, она села на стул, восхищенно оглядывая свой труд: в центре стола красовалась большая индейка, запеченная с клюквой и апельсинами — главное блюдо вечера. Домашние пирожки с картофелем, разные салаты, мясной пирог, тарелочки с черносливом и разнообразными сладостями, а лепестки роз красиво уложены на белоснежной скатерти.

Романтический ужин. Она провела целый день у плиты, вкладывая в каждое блюдо любовь, желая удивить Жиральда, хотя и без этого, ему безумно нравилось, как она готовит, но фирменные блинчики на завтрак делал Жиральд, а она лишь с удовольствием наблюдала, как ловко обращается с кухонными приспособлениями мужчина. Они жили всего пять дней, но поистине это самые счастливые моменты в ее жизни.

Каждое утро просыпаться в его объятиях, принимать душ вместе вперемешку с поцелуями, завтракать, провожать Жиральда в центр, завязывая ему галстук, готовить обед и относить к нему на работу, не обращая внимание на завистливые или удивленные лица его коллег, а ночью заниматься любовью до помутнения рассудка, что еще нужно для счастья? Все шло так чудесно, что Анжелика боялась сглазить, тем не менее некоторые вещи продолжали ее тревожить. Первое — мать, которая перестала отвечать на ее звонки, судя по всему, узнав, что дочь сошлась с мужчиной. Вторая — Моника, постоянно твердящая о том, что осталось совсем чуть — чуть, прежде чем она докажет ей, какой Жиральд Ларош на самом деле. Третья — тяжелый груз вины, давящий на Анжелику, ведь она поступила подло, скрыв от матери правду.

Как только они вернулись в Париж, то Анжелика позвонила матери, чтобы рассказать обо всем, просить прощение и надеяться, что ее поймут, однако натолкнулась на автоответчика, и так повторялось много раз. Когда она напрямую спросила, что случилось у тети, та уклончиво ответила, что пока ей не следует разговаривать с матерью, ибо последняя совсем не желала слушать оправдания от легкомысленной дочери. Жиральд тогда не видел, как горько плакала Анжелика, уткнувшись в плечо Монике.

Одна вещь радовала ее: Жиральд пытался найти общий язык с ее тетей, несколько раз сопровождая Лику к ней в гости, где шутил и разряжал обстановку. Он пропускал мимо ушей язвительность Моники, равнодушие со стороны ее родственников, и Анжелика была благодарна ему за терпение и понимание.

Возвращаясь домой после работы, он скрывал усталость, предлагая ей сходить куда — нибудь, если не было поздно, скрашивая ее будни. Боже, Анжелика и не думала, что можно так любить человека, что его интересы, желания и проблемы становились значимее и дороже, чем собственные.

Звонок в дверь прервал поток мыслей, и Анжелика, пригладив невидимые складки на черном платье, отправилась открывать дверь, предвкушая, как Жиральд обнимет ее, оставив легкий поцелуй на губах, распаляя в ней желание для очередной ночи.

Но улыбка с ее лица сошла при виде взрослой женщине с кудрявыми рыжими волосами и медовыми глазами, как у самой Анжелики, в элегантном сером брючном костюме, подчеркивающим достаточно подтянутую для ее возраста фигуру.

— Мама! — выдохнула Анжелика, пропуская женщину в квартиру. Первым порывом было броситься в объятия матери, надеясь найти поддержку и прощение, но жесткий взгляд матери пригвоздил девушку к месту. Скептически осматривая квартиру и останавливаясь около накрытого стола, Катерина Новик сняла перчатки и процедила сквозь зубы:

— Мы не виделись, доченька, всего месяц, а ты изменилась, превратившись в дешевую девчонку, греющую постель богатого мужчины, всячески его ублажая.

— Мама, что ты говоришь? — вспыхнула Анжелика, не решаясь поднять головы, а к горлу уже подкатил ком — Не выражайся так, прошу!