Читать книгу "Туннель из костей - Виктория Шваб"

Мамин голос звучит напряженно, хотя рука ее легко танцует в воздухе, указывая на горы черепов.

– Туннели змеятся под Парижем, их сеть раскинулась так широко, что едва ли не все жители французской столицы ходят буквально по костям.

– Пора? – спрашивает Джейкоб, и я киваю. Другого шанса не будет. Отступаю на шаг, другой, потом разворачиваюсь, готовая схватить Вуаль, как вдруг чья-то рука сжимает мое запястье.

Это Полин.

– Не надо здесь бродить, – предупреждает она, не забыв понизить голос, потому что любой звук здесь подхватывает эхо.

– Не буду, – шепчу я и поднимаю камеру. – Просто ищу хороший ракурс.

Я указываю на родителей, которые продолжают медленно двигаться вперед. Тусклые лампы в туннеле впереди создают потусторонний ореол вокруг их силуэтов.

Полин разжимает пальцы. И едва она опускает мою руку, как я хватаю Вуаль. Завеса раздвигается передо мной, и последнее, что я вижу – ошеломленное лицо Полин. Она повернулась ко мне и видит, как я исчезаю за невидимой преградой.

* * *

Сердце в панике прыгает в груди, и я погружаюсь в темноту.

Воздух спертый, тяжелый, затхлый. Я не могу перестать думать, что над нами целых пять подземных этажей. И еще о том, что в прошлый раз здесь на земле стоял фонарь. А сейчас его нет, и я задыхаюсь. Ужас заполняет легкие, не пропускает в них воздух, и мне приходится призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы не схватиться тут же за Вуаль и не рвануть назад, к свету.

– Джейкоб, – шепчу я, боясь, что он не отзовется. Боясь, что кто-то другой отзовется раньше. И вдруг ощущаю его присутствие, воздух рядом со мной приходит в движение.

– Кэсс, – шепчет он в ответ, и я понимаю, что почти вижу его лицо. Я моргаю, не в силах дождаться, когда глаза привыкнут, а потом понимаю, что темнота не такая уж кромешная.

Видно, где-то за углом горит свет, и по туннелям распространяется слабое мерцание. Я начинаю двигаться вперед, одной рукой касаясь стены, чтобы не упасть. Стена, разумеется, не простая, а костяная. Мои пальцы то проваливаются в глазницы черепа, то скользят по костям, которые пригнаны друг к другу, как кусочки сложного пазла.

Мы сворачиваем за угол, и я вижу на полу масляную лампу. Нагнувшись за ней, я подкручиваю колесико, и туннель освещается чуть ярче, но совсем не так ярко, как мне бы хотелось. Я озираюсь – никаких следов Тома. Здесь вообще никого нет. Туннели пусты.

– Тома! – зову я. Но мне отвечает только эхо. Мальчика нигде не видно, нет и красного света, который обычно сопровождает его приближение.

Но он же где-то здесь. Должен быть.

А если нет?

Я задумчиво смотрю на фонарь на грязном полу, потом выпрямляюсь. У меня появилась идея.

– Слушай, Джейкоб, – вкрадчиво говорю я. – Хочешь поиграть в прятки?

Мой друг смотрит на меня. Долго смотрит. А потом вздыхает и вытягивает перед собой руки – он приглашает сыграть в «камень-ножницы-бумага».

– Победитель прячется, – говорит он, – проигравший ищет.

– Не пойдет, – говорю я. Играть в «камень-ножницы-бумага» невозможно, когда имеешь дело с телепатом. Я нащупываю в кармане монетку, вынимаю и подбрасываю.

– Решка, – выкрикивает Джейкоб, глядя на блеснувшую монету.

Я ловлю ее и кладу на тыльную сторону ладони.

Орел.

Меня охватывает облегчение. Здесь мне и так не по себе, а уж стоять в полном мраке с закрытыми глазами – нет уж, спасибо! Джейкоб, недовольно ворча, поворачивается лицом к колонне из костей и закрывает лицо руками.

– Раз, два, три… – начинает он.

А я, вместо того, чтобы бежать и прятаться, шагаю в тень и жду. Жду, что увижу какое-то движение. Свечение красных глаз на детском лице. Я нервно кусаю губы.

Джейкоб досчитал до десяти, а Тома так и не появился.

Пятнадцать.

Двадцать.

Но вот Джейкоб произносит «двадцать один», и я слышу шорох маленьких ног. Оглянувшись, я вижу Тома. Мальчуган выглядывает из-за угла, его красные глаза стали круглыми от любопытства. Меня он не видит. Зато видит Джейкоба. Он долго смотрит на него, разворачивается и скрывается в темноте.

Я следую за ним, стараясь держаться на некотором расстоянии, чтобы он не догадался о моем присутствии, но и не отстаю настолько, чтобы потерять его. Очертания его тела светятся, вокруг клубится красноватый туман.

Я крадусь за ним. Вскоре он останавливается, приседает и забирается в маленькую нишу, кости внутри которой давно рассыпались.

Тот самый уголок, о котором говорила Адель?

Я приседаю перед тайником Тома.

– Я тебя нашла, – шепчу я. Но на мгновение я будто слепну. Все, что я вижу – это тьма, тени. Неужели он сумел улизнуть?

И тут я понимаю, что Тома никуда не делся. Он там. Сидит, сложив руки и опустив на них голову.

Вот он смотрит вверх (красные глаза светятся в темноте).

И мрачно усмехается.

Я отшатываюсь назад, потрясенная злобой на детском личике. Сколько же яда в его взгляде, когда он выбирается из укрытия! Красные глаза горят так ярко, что, кажется, могут поджечь то, на что он посмотрит.

– Смотри, Тома, – говорю я, доставая фотографии.

На его лице вспыхивает такая отчаянная обида, какая бывает только у ребенка. Обманули! Предали!

Он что-то бормочет по-французски, и, хотя я не понимаю слов, его чувства можно понять. Я играла нечестно. Я жульничала.

– Тома, – повторяю я, пытаясь говорить спокойно. Потом протягиваю одну из фотографий, где он с братом, но мальчик даже не смотрит на нее. Его взгляд скользит поверх изображений, как масло по воде, и возвращается ко мне.

Внезапно он стремительно, как молния, выбрасывает вперед руку.

Решив, что он метил в меня, я взвиваюсь в воздух. Но вместо этого он ударяет по ближайшей стене, как ребенок, который ломает домик из кубиков.

Только эти кубики не падают.

От его удара они дрожат и начинают светиться красным.

Тома силен даже по ту сторону Вуали, а уж здесь он становится настоящим воплощением хаоса.

Он будто забирает энергию из самого пространства, из неупокоенных мертвецов, из столетий утрат, ужаса и скорби. Катакомбы, как живые, гнутся вокруг него, склоняются к нему. Для него это не просто огромное кладбище – это его площадка для игр.

Стены дрожат все сильнее, и что-то, похожее на дымок, просачивается между костями. Отдельные струи дыма постепенно обретают форму. Молодая пара с рюкзаками. Девочка-подросток с длинными черными волосами. Мужчина средних лет с всклокоченной бородой. Они выходят – один, второй, пятый, десятый. Духи будто проходят сквозь костяные стены, шаркают ногами, морщатся, злятся, а я отступаю, с ужасом понимая, что катакомбы никогда не были пустыми.