Читать книгу "Желание - Лариса Васильева (Lara)"

Открыла в мобильном последние сообщения и протянула мужчине. Несколько долгих секунд Артур буравил взглядом мобильник, а потом открыл первую фотографию и понеслось.

— Твою мать! — негромко выругался он и открыл второй снимок. — И когда эта тварь шаталась по твоей квартире? — кулаки Артура сжались до побелевших костяшек.

— Прошлой ночью, — проблеяла я, напуганная реакцией Артура на снимки.

— Черта с два прошлой ночью! — Королев пальцами увеличил фотографию. — Посмотри! — он ткнул телефон мне под нос. — На окнах шторы светлые, а у тебя сейчас темные.

Я тихо ахнула, ошарашенная столь неожиданным открытием. Действительно на ночной фотографии отчетливо белели светлые шторы. На прошлой неделе поменяла на темно-зеленые. Значит, снимок сделан пару недель назад. Еще до страшных сообщений в социальной сети.

— Сегодня поедешь ко мне, — голосом, не терпящим возражений, заявил Артур. — Надо разбираться с твоим телефонным террористом. Эта история слишком затянулась.

Умилилась заботой Королева о моей персоне. Такой милый, когда волнуется! Самое приятное, что за меня и совершенно искренне.

— Вика, чему ты улыбаешься? — возмутился Артур, сбитый с толку моей неадекватной реакцией.

Сижу, видите ли, расплылась в улыбке, пока неизвестные по квартире шатаются. Страшно до жути, а я как дура счастливая. Счастливая, потому что влюбленная. По сумасшедшему. По уши.

Глава 12. Артур

Хотелось рвать и метать, А еще кричать в голос, до боли напрягая голосовые связки. Идеальным вариантом было вообще оглохнуть и ослепнуть, только бы не слышать ее голос и не видеть красивого лица.

Я привез Вику к себе на квартиру, а самому хотелось умчаться в ночь. Запереться в клубе и до одури трахать телочек. Выкинуть все мысли из головы, заменяя их похотью и развратом. Несколько недель назад это было бы как два пальца, но сейчас я не мог. Сердце намертво приколочено ржавыми гвоздями к Новиковой, и нет сил вырваться из цепких лап безумной агонии.

Меня раздирало на части от желания, страха и невозможности что-либо изменить. Если бы мне сказали умереть и тогда все закончится, я бы с радостью сдох. Если бы знал, что Вика без меня будет счастлива…

Но она не будет. Ублюдок не позволит. Он знает все о нас просто еще не допер, что и в этот раз борется с одной и той же женщиной. Но он догадается, совсем скоро, если уже не догадался. В любую минуту его охрана может вынести дверь, просто чтобы старик в который раз показал свое превосходство.

Сукин сын ведет себя так, словно перед ним не взрослый мужчина, а запуганный семнадцатилетний подросток. Ничего и никого не боится. Мать уже давно превратилась в тень прежней себя. Страшно представить, что и Вику ожидает та же участь. От одной мысли об этом меня начинает мутить, и я отворачиваюсь, только чтобы Новикова не видела моих гримас.

В ее представлении я рыцарь на белом коне, точнее на чертовой черной машине. Спасаю ее от еще одного психопата в жизни. На одну беззащитную Вику слишком много безумцев на один квадратный метр.

— Родители приглашают нас в гости на выходные, — не заметил, как Вика подошла сзади и опустила руки мне на грудь. Расстегнула пиджак. Как по нотам прошлась по пуговицам рубашки.

Черт! Зачем она это делает? Зачем продляет мою немыслимую агонию? Неужели не догадывается, как внутри все сжимается от ее прикосновений? Как мышцы твердеют, превращаясь в камень, а сердце гулко отсчитывает болезненные удары. Сжал зубы, позволив ей запустить пальцы под рубашку.

— Сарафанное радио? — прохрипел, сходя с ума от прикосновений.

— Верно, — она даже не пыталась скрыть, что у ее сестрички слишком длинный язык, и Ритка уже успела разболтать родителям кучу подробностей. — Ты ведь поедешь? Просто я уже согласилась.

Поедем, так поедем. Я готов был отправить Вику куда угодно, хоть к родителям, хоть на край света. Только бы она не встретилась с безумным ублюдком, способным в один миг ее сломать. Раздавить, как таракана, надавливая на болезненные точки. И чем больнее, тем сильней урод будет давить. А когда не останется сил, и ты захлебнешься от боли, он появится и спасет тебя, словно паук, вытаскивающий умирающую муху из собственных сетей.

Стащив пиджак и отбросив его на диван, словно ненужную тряпку, Вика встала напротив, принявшись за галстук. Хотел ей помочь, но она попросила не мешать. Не мешать это хорошо. По идее можно расслабиться, растворяясь в нежных прикосновениях, но я уже не мог. Вчерашний разговор со стариком выбил меня из колеи, заставив в полной мере осознать собственную ничтожность.

— Вика…, - попытался признаться, что на самом деле собирался ее оставить, но не смог.

Что ее предположения оказались верны и после ужина Артур Королев планировал трусливо сбежать. Больно иметь и также больно не иметь. А еще больнее чувствовать беспомощность перед собственным отцом, который слишком заигрался в попытках изобразить из себя бога.

— Прости меня, — выдохнул, когда ее руки обвили мою шею, а губы осторожно коснулись колючей щеки.

При этом Вика так забавно встала на цыпочки, что я невольно улыбнулся. А ее губы уже прижались к моему веку, и мне пришлось зажмурить один глаз.

— За что? — она медленно, словно издеваясь, исследовала мое лицо, вперемежку касаясь пальцами и губами.

— За то, что появился в твоей жизни.

Впервые просил прощения у кого бы то ни было. Но Вике я должен. Слишком много нас разделяет и ровно столько же связывает. Она моя первая любовь и боль. Хотя, боль была и до нее, но не такая дикая и мучительная. Прежняя боль не вызывала во мне желания бунтовать, только лишь пустое чувство обреченности и безумную усталость. С Викой же я узнал все грани этого проклятого чувства.

Когда сердце разрывается на части, а ты продолжаешь держать любимую девушку за шею, пугая и причиняя боль. Видеть, как по ее лицу текут слезы и ты готов собрать их своими губами, но не можешь, потому что это игра. Проклятая, безумная, но таковы ее правила. Потому что если отпустишь, нарушишь правила игры. А за каждое нарушение — штраф, и ты не готов его платить.

— Я прощаю тебя! — потянувшись на цыпочках, прошептала Вика в самое ухо.

И ведь даже не понимает, за что прощает. С рвением безумца пытаюсь поверить, что даже для таких, как я, существует прощение, но это почти невозможно. Вика возненавидит меня, когда узнает всю правду.

Моя рубашка летит следом за пиджаком, а губы Вики перемещаются на грудь. Охрененное чувство, когда женщина, которую ты всегда любил, отвечает тебе взаимностью. Когда целует, принимая со всеми тараканами, шепчет на ухо слова прощения, которых ты ни хрена не достоин. Невольно забываешь, кто ты такой и наивно веришь, что все плохое уже закончилось.

Целую ее и, расстегнув молнию, стягиваю через голову платье. Волосы Вики растрепаны, губы искусаны только что не до крови. Пальцы покалывает от неконтролируемого желания прикоснуться к ее нежной коже на животе, и я не отказываю себе в этом удовольствии.