Читать книгу "Тонкий лед - Оксана Кольцова"

— Коль откажет, я ее похищать не буду, — пообещал Мейнард, — смирюсь, хотя мое огорчение не будет знать границ.

— Но я не стану тебя огорчать, добрый гость и сосед, — произнесла Альвдис, вставая и глядя в его яркие глаза, по-весеннему зеленые, — пойдем. Ты ведь не видел еще, как у нас Йоль празднуют.

— Ох, зато выпил его уже! — с притворным стоном откликнулся Мейнард.

— Эге, рановато сдался! — воскликнул Эгиль. — Тебе Йоль еще до утра пить! (Скандинавы говорили «пить» в отношении большинства событий, ради которых накрывались столы, — это выражение относилось и к праздничным пирам, и к свадьбам, и к поминкам. — Прим. автора).

— Тогда и вовсе стоит прогуляться. Спасибо тебе, прекрасная госпожа Альвдис. Ты ещё больше обрадовала меня в этот хороший день.

Они вместе вышли на крыльцо, и Мейнард глубоко вдохнул трескучий воздух.

— Ох, и хорошо. Давно я столько не сидел за пиршественным столом.

— В Йоль не нужно все время есть и пить, — объяснила Альвдис, — у нас веселятся, как кому хочется. Вон видишь, — она указала на стайку молодых людей, которые собрались у одного из костров, — сейчас они станут прыгать через огонь. А еще потом будут танцевать, петь песни, пока не охрипнут, и просить Солнечного Короля возродиться.

— От такого пира он точно проснется, я уверен.

Альвдис засмеялась.

— Ты думаешь, мы его разбудим своими криками?

— Убежден в этом.

— Так я никогда про Йоль не думала…

— Я тоже многое не думал из того, что теперь. Ну, Альвдис, проведешь меня мимо костров?

И они отправились веселиться.

Альвдис была счастлива. У нее в глазах рябило от огненных пятен, во рту поселился вкус меда и сладостей, и еще яблок, которыми щедро одаривала всех ребятня. Есть на морозе спелые, сохраненные с осени фрукты было особым удовольствием. Пользуясь тем, что взошла луна, молодежь даже выбралась на лед у берега фьорда, чтобы покататься на коньках; их в поселении делали из сточенных лошадиных костей и ремнями прикрепляли к обуви. Альвдис умела стоять на тонких и прочных пластиках, умела скользить по льду, но Мейнард не умел, и она не стала его заставлять. Хотя, быть может, в другое время бы научила. Лед намерз в основном у берега, а к середине фьорда истончался, вскипал недовольной водой; новичку у самого берега учиться было бы непросто.

Мейнард совсем не кичился новым статусом, общаясь и с простыми деревенскими жителями, и с рабами так, как будто они были и оставались его друзьями. Альвдис уже знала, что два молодых монаха, которых Бейнир привез вместе с Мейнардом и Лукой из того похода, отправятся с франком в Хьёрт после празднования Йоля; Мейнард выкупил их, даровал им свободу, и по весне, если братья пожелают, они уедут обратно в свои земли. Альвдис все ещё беспокоилась, что Мейнард отправится вместе с ними, но уже меньше, чем раньше. Он так живо обсуждал с Бейниром и Торлейвом дела на будущий год, так хвалил хьёртских вышивальщиц, так уговаривал отпустить кузнеца погостить у него подольше, что беспокойство Альвдис уменьшилось. Она доверилась богам: пусть будет, как они скажут.

Мейнард не стал прыгать через костер, сказал, что раненая осенью нога не позволит, а спалить новый плащ как-то не хочется; зато, когда среди домов начались танцы, сказал Альвдис:

— Идем, госпожа.

— Разве ты умеешь? — изумилась она, даже не став возмущаться, что он снова назвал ее госпожой.

— Я смотрел и немного научился; правда, песню почти не помню. Ты мне поможешь?

— Конечно, Мейнард. Если ты попросишь меня о помощи, я всегда ее окажу.

— Я запомнил это, — ответил франк, глядя ей прямо в глаза. — Ты тогда мне сказала, вот я и откликаюсь на твою просьбу. Помоги мне, Альвдис. Идем.

И непонятно, о чем он сказал — о плясках или о чем-то еще?..

Этот танец, затевавшийся сейчас, состоял в обмене парами: мужчины и женщины разделились на две группы, каждая из которых поочередно пела свой куплет, а вот припев пели обе группы танцующих. Мейнард правду сказал, слов он почти не знал, но хорошо слушал и подпевал остальным, и Альвдис нравилось, что он так старается постичь местные обычаи.

Они танцевали довольно долго — сначала менялись парами, а потом снова «разламывали кольца», и тогда наконец удалось прикоснуться друг к другу, так как пара должна была держаться за руки. Альвдис хотелось, чтобы этот танец длился как можно дольше. Мейнард держал девушку за руку крепко и нежно, иногда чуть сильнее сжимая ее пальцы, и у Альвдис перехватывало дух. Ночь выдалась ясная, снег больше не падал, и облака ушли, открыв чистое небо. Когда танец закончился, Мейнард остановился, дабы перевести дух, случайно взглянул вверх, помотал головой и нахмурился, пытаясь разглядеть.

— Альвдис, с небом что-то не так.

Она тоже взглянула вверх, усмехнулась и потянула Мейнарда за руку прочь от костров.

— Идем. Только смотри в землю, пусть глаза отдохнут. Я покажу тебе.

Они прошли мимо костров дальше по улице, где дома заканчивались; Альвдис свернула на тропу, хорошо видную сейчас в небесном сиянии. Тропка была знакомая, хоженая, и вела к тому самому дому Бьёрга, где Мейнард и другие выздоравливали после своего прибытия в деревню. Муж и жена, которым теперь принадлежал дом, ушли на праздник, костры остались позади. Альвдис остановилась, не доходя до низкого каменного забора, окружавшего дом, и развернула Мейнарда лицом к долине, и сказала:

— Теперь смотри.

Он поднял голову и замер.

Небеса полыхали огнем — только не ярко-алым закатным и не розовым рассветным, а холодным, зеленым, как глаза чужака. Полосы пламени тянулись через все небо. Иногда закручиваясь вихрями, иногда превращаясь в туманные озера, они загорались и гасли, пропадали и возникали снова. Они отсвечивали в полыньях на фьорде, так и не замерзшем до конца, бросали призрачный отблеск на сияющий снег. Шум праздника отдалился, лишь изредка долетали сюда голоса, и в почти полной тишине полотнища света реяли над Аурландом, разворачиваясь, как знамена.

— Боги, — проговорил наконец Мейнард, и голос его был сдавленным и хриплым, — я и подумать не смел, что существует в мире и такая красота…

— Небеса горят впервые так хорошо в этом году, — негромко объяснила Альвдис. Мейнард все ещё держал ее за руку, и это тепло было сейчас самым главным. — Они вспыхивали и раньше, но совсем ненадолго; ты, наверное, не видел, а в Хьёрте и не подумали тебе показать, это же для всех обычно. Сегодня боги тоже радуются и пируют, справляя Йоль. Там дальше, на ледяных равнинах, живут люди, которые рассказывают, что это полярная лиса бежит по сопкам и взметает пушистым хвостом снежные искорки, они уходят в небо и сгорают там. А у нас говорят — это отсвет мечей валькирий, и в это я верю больше. Они сейчас все там, видишь? — Альвдис указала на небо, и, словно отзываясь на это, оно вспыхнуло снова, разбрызгивая изумрудные капли с вкраплениями рубинов. — Все ваны и асы собрались за великим столом Одина. Они пируют и радуются, как и мы здесь, на земле. Они приветствуют нас так же, как и мы их.