Читать книгу "Любимые забавы папы Карло - Дарья Донцова"

Глава 14

Оказавшись во дворе дома, где жила НикаЗалыгина, я ощутила легкий укол в сердце. Именно в таком месте прошло моедетство и большая часть юности. Четыре блочные пятиэтажки стоят квадратом, всередине лужайка со скамейками, песочницей и качелями. Чуть поодальрасположился покосившийся деревянный стол и две колченогие лавки, дальше идут гаражи,не ракушки, а разномастные железные сооружения, покрашенные зеленой, синей икоричневой краской. Около них сиротливо тоскует турник, на который местныехозяйки вешают ковры, дабы от души поколотить их выбивалкой. В противоположномуглу двора натянуты веревки, и на них висят свежевыстиранные пододеяльники,разноцветные детские колготки и женское белье устрашающего вида: розовыеатласные лифчики сто одиннадцатого размера и трусы, которые, похоже, носитбеременная самка бегемота. Несколько вполне чистых, сытых, счастливых домашнихкошек развалилось в траве, среди чахлых цветочков. Мы называли эти цветики вдетстве «петушками». А еще тут колыхались желтые шары, неприхотливое растение,буйно цветущее даже в условиях загазованного мегаполиса. Когда-то эти кустывозвышались почти во всех столичных дворах, во времена моего детства «золотые»шары были самым распространенным московским украшением, но потом кто-то наверхурешил, что они простят облик города, и велел вырубить цветы. Желтые шарыуничтожили, как классового врага. Но во дворе моего детства они спокойнодоживают свой век, и сейчас на меня напал приступ ностальгии, а перед глазамивспыхнула яркая картина.

Вот я шлепаю в магазин, зажав в кулакевыданные Раисой копейки на бутылку пива. «Жигулевского» по тем годам в Москвебыло не достать, едва в магазины поступали заветные ящики, как орда мужиковштурмом брала прилавки, крича:

– Больше двух бутылок в одни руки недавайте, гоните вон ветеранов, пиво не хлеб, постоят в очереди, как все!

Но Раисе, любившей с утра опохмеляться пивком,повезло. С нами на одной лестничной клетке жила сварливая Танька, продавщица извинного отдела, поэтому пол-литровая бутылка из темного стекла всегда поджидаламачеху. Танька охотно продавала соседке из-под прилавка дефицит. Именно продавала,в долг у нее было не допроситься.

Я брела в магазин, загребая пыль сандалиями,доставшимися мне по наследству от дочери другой соседки, Люси. В нашейпятиэтажке, где все мужики пили, трезвым считался тот, который набирался толькодва раза в месяц: пятого и двадцатого числа. Вот Люсин муженек был из таких,позволял себе лишь в аванс и получку, поэтому его семья жила хорошо, они еликаждый день мясо, а дочери покупали добротную одежду. Обноски доставались ВилкеТаракановой.

Сандалии были мне чуть велики, в какой-томомент я споткнулась, шлепнулась, разжала кулак и увидела, как монеткипокатились вперед и исчезли в решетке канализации. Не знаю, испытывала ли я ещекогда-нибудь подобный ужас. Раиса довольно долго рылась по карманам, наскребаянеобходимую сумму на пиво, она ждет падчерицу с «лекарством». Поэтому домойлучше не возвращаться. Поняв, что, прошлявшись по улицам до ночи, мне потом всеже предстоит явиться пред очи Раисы, я заревела в голос, что, в общем-то,простительно, мне тогда едва исполнилось девять лет.

– Мамочка, – прокричала, подбегая комне, девочка, по виду моя одногодка, – посмотри, она упала и ушиблась.

– Может, тебя домой проводить? –ласково спросил женский голос, потом мягкие, нежные руки осторожно помогли мнеподняться. – Пойдем к твоей маме!

– Нет, – закричала я, – ой, ненадо!

– Что случилось? – нахмуриласьнезнакомка.

Рыдая, я изложила ей суть дела, рассказала проРаису, пиво, монетки, решетку канализации…

Девочка-одногодка, одетая в красивое,накрахмаленное белое платье, симпатичные лаковые туфельки и гольфы скисточками, слушала меня, разинув рот, а ее мать молча расстегнула шикарнуюсумку, какой не было даже у зажиточной тети Люси, вытащила из нее целый рубль,протянула мне и тихо сказала:

– Ступай, купи своей мачехе пиво, себемороженое и в дальнейшем ходи по улицам аккуратно.

– Здесь очень много денег, –попятилась я.

– Извини, у меня нет мелочи.

– А как мне их отдавать? Я пока еще неработаю!

Женщина силой впихнула в мой кулачокассигнацию.

– Держи, это подарок.

– Раиса не разрешает мне брать ничегопросто так, – прошептала я, – коли взяла – надо вернуть.

Незнакомка присела передо мной.

– Послушай! У меня есть деньги, ты своипотеряла. А бог велит помогать друг другу. Никому не рассказывай про рубль,просто ступай в магазин.

– Бога нет, – уверенно сказалая, – нам в школе объясняли.

– Ладно, – кивнула дама, –спорить не стану. Ты отдашь мне рубль потом, когда вырастешь. Станешь большой,красивой, получишь зарплату, пойдешь по улице и увидишь маленькую девочку,которая потеряла деньги, подаришь ей рубль, и мы будем квиты.

– Но получится, что я верну деньги невам! – воскликнула я.

– Это неважно, – улыбнуласьдама, – мне когда-то, очень, очень давно, тогда тебя еще на свете не было,помогла одна женщина, теперь я выручаю из беды тебя, а уж ты тоже, сделайодолжение, протяни руку помощи нуждающемуся. Если каждый так поступит, на светене будет несчастных.

Я потрясла головой. Удивительное дело, в школена уроках учителя часто гудели: «Надо быть добрыми», – но отчего-то ихсентенции смешили, порой раздражали нас и мигом вылетали из головы.

А женщину, подарившую мне рубль, я вспоминаюдо сих пор, вижу ее мягкую улыбку, красивые темно-каштановые волосы, кариеглаза, ощущаю запах нежных духов и очень хорошо помню фразу: я помогу тебе, тыдругому, он третьему, и все станут счастливы.

Вздохнув, я пошла искать нужный подъезд.Говорят, неумеренная сентиментальность – признак надвигающейся старости. Хотямне до пенсии очень и очень далеко, и сейчас нужно не предаваться воспоминаниямдетства, а искать ожерелье Киры, моей несчастной, наивной подружки, лежащей досих пор без сознания в реанимации. Хорошо, хоть я сообразила позвонить Лизе, вотделении у которой лежит Кира, и теперь спешно прилетевший из командировкиБорис уверен, что его жена очутилась в клинике из-за чрезмерного увлечения«волшебными тайскими таблетками».

Дверь в квартиру Залыгиной была открыта иподперта табуреткой, а на лестнице, на подоконнике, сидела девушка в шортах ифутболке, измазанной краской.

– Там ремонт? – спросила я.