Читать книгу "Спросите у северокорейца. Бывшие граждане о жизни внутри самой закрытой страны мира - Дэниел Тюдор"

Чже Сон Ли:

В Северной Корее не существует избирательных кампаний. Так что когда я впервые собственными глазами увидела избирательную кампанию в Южной Корее, то не понимала, что они делают. Кандидаты и их сторонники так старались, разговаривая с людьми на улицах. Эти люди раздавали визитные карточки кандидата и листовки прохожим. Когда я впервые увидела все это, то подумала: «У этих людей слишком много свободного времени, разве не так?» В то время я ничего не знала о роли политиков или о том, каким влиянием они могут пользоваться.

В Северной Корее политики – всего лишь марионетки режима. Конечно, высшие чиновники Верховного народного собрания обладают ограниченной политической властью, когда близко содействуют Ким Чен Ыну. Не считая этих высших чиновников, люди, выбранные в большинство провинциальных комитетов КНДР, – марионетки. Они не обладают никакой политической властью. Конечно, они не могут голосовать за или против любого законопроекта.

Что более важно, у них также нет никакой конкуренции. Как только они становятся кандидатами, их автоматически выбирают. Это значит, что им не надо выходить на улицы и убеждать граждан отдать им свои голоса. Наконец, им не надо тратить время и силы на кампанию. Как только Трудовая партия Кореи назначает вас кандидатом в вашем районе на предстоящих выборах, в 99,9 % случаев вас выберут.

Если вы – северный кореец с политическими амбициями, все, что вам надо сделать, – завоевать сердца высших чиновников Трудовой партии, а не избирателей. Вы осыпаете высших партийных чиновников экстравагантными подарками и деньгами, чтобы быть выдвинутым. Даже если вы преуспеете и станете членом комитета, который является законодательным органом, то ничего не сможете изменить в том пути, которым идет Корея. Так что, если кто-нибудь хочет вложиться во взятку только ради выдвижения, это может значить, что он просто хочет славы. Он просто хочет хвастаться тем, что является «уважаемым» членом комитета.

Обычно есть такие люди, которые не обладают даже основными качествами для того, чтобы быть хорошими политиками. Они просто хотят обладать статусом. Конечно, я уверена, что не все члены комитета чванливые и амбициозные. Но по крайней мере те, кого я знала, любили этим хвастать. Вот и все, что я знаю о политике в Северной Корее.

Когда я впервые наблюдала избирательную кампанию в Южной Корее, то была потрясена до глубины души. Все, что они делали, казалось мне сумасшествием! Во-первых, я не понимала, почему они вкладывали в свои кампании так много денег. Я думала: почему бы не потратить эти деньги на пожилых и других людей, живущих в бедности? Но когда я начала больше понимать то, что касалось избирательного процесса, то узнала, что не всех из этих кандидатов выберут. Они должны конкурировать друг с другом. Вот почему они тратили столько денег. Но что привлекло мое внимание, так это список политических дел, которые они обещали выполнить, когда их выберут. Я верила, что они выполнят их, но вскоре поняла, что все это было фальшивыми обещаниями. Я не знаю, были ли эти политики плохими, будучи такими патетическими лжецами, или это в первую очередь моя вина, что я верила им.

Это абсолютно шокировало меня. Я пришла в замешательство. Мне никогда не приходило в голову, что избирательная система Южной Кореи может быть опасней, чем Северной. В Северной Корее кто бы ни был выбран, он не получает политическую власть. Таким образом, он не может принять никаких законов или актов, которые были бы опасны для народа.

Тем не менее народ в Южной Корее обладает свободой слова и может свободно выражать свою политическую позицию и мнение. Это удивительно, что южные корейцы могут голосовать за любого, за кого захотят. Никто не вынуждает их голосовать за определенного кандидата.

Когда будут выборы, мне интересно, за кого я проголосую. Я до сих пор не очень много знаю об избирательной системе, роли политиков или что из себя представляют кандидаты. Некоторые голосуют за политические партии, представителями которых являются кандидаты. Другие голосуют за кандидатов, основываясь на их качествах, даже если они не очень поддерживают партию кандидата. В любом случае надо интересоваться политикой.

Но избирательная кампания в Южной Корее кажется мне слишком экстравагантной и роскошной. Кажется, что все они тратят слишком много денег.

Как реагируют южные корейцы, когда вы говорите им, что вы из Северной Кореи?

Д.Т.: У меня есть несколько знакомых северных корейцев в Южной Корее, и в общем они скажут, что чувствуют себя дискриминированными по сравнению с южными корейцами. Если вы сидите в ресторане и разговариваете друг с другом с северокорейским акцентом, сидящие рядом люди будут смотреть на вас или сами начнут говорить о Северной Корее. Некоторые пожилые люди даже считают северокорейских перебежчиков потенциальными шпионами. Но я сомневаюсь, что многие сожалеют о том, что прибыли на Юг.

Ким Ю Сун:

Когда моя семья бежала из Северной Кореи, нашим предполагаемым пунктом назначения была Америка, а не Южная Корея. Причина, по которой мы сначала собирались иммигрировать в Америку, – потому что мы получали помощь от американской общественной группы под названием LiNK («Liberty in North Korea» – «Свобода в Северной Корее»). В то время, когда моя семья покинула Северную Корею, вывезти одного человека и привезти его в иммиграционный центр в Таиланде стоило около 3000 долларов США. Так что для побега из Северной Кореи моей семье из трех человек требовалось примерно 9000 долларов США. Даже когда меня арестовали китайские власти, эта американская общественная группа заплатила, чтобы спасти меня из китайского центра временного размещения нелегальных иммигрантов.

По этим причинам я до сих пор благодарен всем американцам, которые помогли мне. Думаю, они в буквальном смысле слова спасли мою жизнь. Я открыто рассказываю эту историю потому, что если бы я мог вернуться домой, я бы выбрал иммиграцию в Америку, а не в Южную Корею.

Теперь я уже более шести лет живу в Южной Корее. Большинство южных корейцев относится к северным корейцам с предубеждением, стереотипами и дискриминацией. В первый месяц после прибытия в Южную Корею я получил временную работу в компании, изготавливающей мелкие детали для смартфонов. Главный офис этой компании находится в Сеуле, а фабрика – в Сувоне, в часе на юг от Сеула. На фабрике было восемь работников, в том числе я. Пятеро из них были женщины.

Когда прошло десять дней, к нам присоединился свежеиспеченный выпускник колледжа. Когда он узнал, что я приехал из Северной Кореи, то перестал называть меня по имени. Вместо этого он начал говорить: «Эй, ты! Иди-ка сюда!» Он стал очень грубым и начал относиться ко мне неуважительно и насмешливо только потому, что я из Северной Кореи. Каждый день я принимал душ перед тем, как пойти на работу. Но он продолжал говорить мне, что я воняю. Я не мог выносить подобной дискриминации. Так что через месяц я ушел с работы. С тех пор я перестал говорить людям, что приехал из Северной Кореи.

По результатам опроса только два из десяти северных корейцев говорят, что они приехали из Северной Кореи. Северокорейцы твердо уверены, что для них будет лучше скрывать свое происхождение. Больше всего я хотел работать в продажах. Я претендовал на многочисленные вакансии в продажах, но никогда не мог пройти первый отбор. Когда мое заявление проходило первое рассмотрение и меня звали на собеседование, я говорил, что обладаю небольшим опытом в Южной Корее. Я был уверен в том, что могу очень хорошо работать в продажах, но специалисты по кадрам говорили мне, что они смогут снова рассмотреть мое заявление только в том случае, если у меня будет двухлетний опыт работы в Южной Корее.