Читать книгу "Два с половиной сыщика - Татьяна Сотникова"

Через минуту яма открылась полностью. Ребята похолодели.

Долгожданного сундучка или, на худой конец, какого-нибудь свертка – ничего не было в этой яме!

Саня хотел что-то спросить, но у него словно язык отнялся. Он показывал рукой в яму, смотрел на Пашку и не мог выдавить из себя ни слова.

Взрослые переглянулись.

– Вот это да! – прошептал Иван Кириллович. – Выходит, ничего…

На дне ямы лежали мелкие камешки. Саня иногда находил такие у реки и знал, что они пористые и легкие, как пемза. Пауль нагнулся, опустил вниз голову и осветил яму фонариком.

– Ничего… – удивленно произнес он.

От досады Пашка отшвырнул ломик в траву.

– Кто-нибудь уже нашел тайник! Не может быть, чтобы за столько лет никто не догадался! А какое местечко клевое, прямо специально для кладов!

Пашка чуть не плакал. Саня и Пауль замерли в растерянности. Иван Кириллович нервно протирал очки. Анка присела на корточки, опустив на пол котенка.

– Видишь, Пушкин, как нам с тобой не везет? Бедненький, маленький…

Анка гладила Пушкина с такой жалостью, словно котенок расстроился больше всех.

Кто-кто, а Пушкин точно ничего не понял. Принюхавшись к затхлому воздуху ямы, он осторожно ступил на отодвинутую плиту, немного постоял на ней – и вдруг прыгнул вниз!

– Ой! – крикнула Анка.

– Да не бойся, ничего там нет – ни змей, ни сокровищ, – успокоил ее Пашка. – Цел будет твой волкодав. Пусть хоть понюхает, как пахнет место, где когда-то лежал клад.

Котенок действительно принюхивался к лежащим на дне камешкам. Можно представить, сколько запахов скопилось в яме за много лет!

– А я знаю, почему он туда спрыгнул, – засмеялась Анка. – Эти камешки похожи на наполнитель для кошачьего туалета. Мама его заранее купила, чтобы Пушкин уже на даче к цивилизации привыкал. Кис-кис, иди ко мне!

– Ну и оставь кота в покое. Хоть минут на пять, – недовольно бросил Саня. – К чему хочет, к тому пускай и привыкает.

Котенок стал быстро-быстро разбрасывать камешки передними лапами. Потом уселся на выкопанную ямку и гордо задрал хвост.

– Смотри, какой цивилизованный, – не удержался от улыбки Саня.

Котенок закапывал ямку так тщательно, как будто скрывал невесть какой проступок.

И вдруг под его лапами что-то звякнуло! Кажется, коготки Пушкина скользнули по стеклу и по стеклу зазвенели камешки.

Пашка нырнул в яму вниз головой, как в речку. Саня едва успел ухватить его за ноги. Из ямы, мяукнув, вылетел Пушкин. Потом оттуда донеслось яростное шарканье: Пашка копал куда быстрее, чем котенок.

– Есть! Есть! Нашел! Нашли! – заорал он.

Саня изо всех сил потянул Пашку за ноги. Тот был ужасно тяжелый: наверное, не хотел отпускать добычу.

Полураскопанная, в яме торчала огромная банка из темного химического стекла. Ее широкая пробка была покрыта черной смолой.

– Да-а… – произнес Иван Кириллович. – А ведь эти камешки служили дренажем. Они впитывали влагу. Хотя такая банка не то что в сырости лежать – по морю могла плавать годами.

Через минуту банка уже стояла на траве. Пашка подбрасывал в руке увесистый камень. Чего тут возиться с пробкой!

Остальные долго любовались находкой. Потом взрослые задвинули плиту на место. Пауль замазал щель какой-то пастой, которую аккуратно выдавил из тюбика.

Теперь даже следов тайника не было видно. Только банка тускло отсвечивала на траве, напоминая о его существовании. Саня на глазок определил объем банки. Он ходил за молоком с трехлитровой, эта же была больше раза в три.

Пауль побледнел, на лбу у него выступили капельки пота. Иван Кириллович взял его под локоть, помог присесть на траву. Минут пять Пауль приходил в себя. Ребята молча ждали, переминаясь с ноги на ногу.

– Все. Я готов, – встряхнулся Пауль. – Извините. Надо довести дело до конца.

Он опять достал долотце и принялся осторожно отцарапывать смолу. С глухим звуком «пум-м» деревянная пробка наконец выдернулась из банки. Пауль расстелил на траве белое как снег полотенце. Его рука свободно вошла в горловину банки. Тихонечко, один за другим, он стал доставать какие-то предметы, завернутые в плотную коричневую бумагу, и выкладывать их на полотенце.

В первом свертке был толстый блокнот в кожаном переплете.

«Дневник!» – догадался Пашка.

Его бы воля, он открыл бы блокнот немедленно. Даже другие свертки не стал бы разворачивать, будь в них хоть золотые слитки! Так не терпелось ему узнать о жизни Андрея Белоярцева.

Но Пауль уже разворачивал маленькие, размером с ладонь, деревянные дощечки. Их было много; примерно после двадцатой Саня с Пашкой перестали считать. Лежа на животах, чтобы не касаться дощечек руками, они разглядывали нарисованные на них крошечные картины.

– Смотри, это же наше Караваево, – взволнованно шепнул Пашка. – Только какое-то не такое…

На дощечке и вправду было изображено Караваево: и улочки те же, и вокзальная площадь. Даже Пашкин дом виднелся за деревьями! Но все это выглядело удивительно праздничным, ярким. На десяти квадратных сантиметрах Белоярцев умудрился нарисовать множество людей. Рыбак с удочкой, играющие в мяч мальчишки, женщина с полными ведрами, еще целая толпа народу. Правда, толпа совсем не казалась толпой: каждому из людей художник нарисовал не похожее на других лицо. Надо было только повнимательнее присмотреться к малюсеньким фигуркам.

– Лупу бы сюда! Видишь, даже коты есть, – восхищенно произнес Саня. – Этот – рыжий и сердитый, а тот – серый и веселый.

– Веселый – это мой Пушкин, – тут же встряла Анка. – А это я!

Она показала на другую дощечку – портрет девчонки с круглыми зелеными глазами.

– Как же без тебя с Пушкиным! – хмыкнул Пашка. – Зато тут Бармалей нарисован.

– Да это же… – задыхаясь от волнения, произнес Иван Кириллович. – Даже лучше, чем у нас на стенах!

Пауль счастливо улыбнулся.

– Работы Белоярцева знает весь мир, – гордо сказал он. – К тому же он готовил краски по своему рецепту. Никто не может разгадать, почему они такие долговечные. Но на маленьких дощечках Андрей, вероятно, начал работать только здесь.

– Как же – знает весь мир? – удивился Саня. – Откуда же во всем мире его картины?

– Они не во всем мире, – объяснил Пауль. – Они в Швейцарии, в нашем музее. Андрей отправил с женой и дочкой много своих картин. Остальные он хотел привезти сам… Во всем мире бывают его выставки, продаются каталоги. Майн Готт, какое сокровище вы нашли! Живая память, можно так сказать?

– Можно, – кивнул Иван Кириллович. – Еще какая живая..